— Я устал, как собака, — пожаловался он. — Почему мы с тобой все время должны куда-то идти, если ты в любой момент можешь сделать так, что эти холмы окажутся вокруг нас?
— Твой мир — мир времени и расстояний, — глухо ответил Уайяла, не отнимая рук от лица. — Ты должен идти, чтобы приблизиться.
— Ах, так это в воспитательных целях, — проворчал Ял. — Путешествия укрепляют юношу.
— Не понимаю слова, — бесстрастно произнес Уайяла. — Ты ищешь свой мир — значит, ты должен идти.
— Можно найти, не сходя с места, — отозвался Ял так же ворчливо. — Особенно, когда нечего искать.
Уайяла пожал плечами — в точности как Ял.
— Я так и делаю, — сказал он. — Но ты не умеешь преобразовывать лед.
Ял лег на спину — прямо на ледяную землю. В такие моменты он жалел, что они путешествуют налегке — была бы сумка, положил бы ее под голову. Конечно, можно попросить Уайялу сотворить подушку, перину и даже ледяной дворец. Но не хотелось. Хватит и того, что ему, Ялу, приходится зависеть от Уайялы в самом необходимом. Если бы Ял научился преобразовывать лед — вот тогда он бы дал волю воображению. Раньше, пока в нем не умерла надежда обучиться этому искусству, он часто придумывал, что сделал бы тогда. Он строил в своем воображении дома и дворцы, создавал города, по которым ездили трамваи, запряженные удивительными ледяными животными — они могли бежать по земле, а могли взвиться в воздух, перенести трамвай через реку без всяких мостов, они могли подняться выше туч и скакать прямо по звездам. В этом городе жило много-много людей — похожих на него и на Уайялу. Если бы он научился преобразовывать лед, ничто в этом мире никогда больше не напоминало бы ледяную пустыню. Они с Уайялой больше не были бы так одиноки.
— Уайяла, а где все?
Уайяла поднял голову и посмотрел на него.
— Здесь, рядом с тобой.
— Ты один на всем белом свете? — уточнил Ял.
Уайяла кивнул.
— В точности как я, — вздохнул Ял.
— Нет. Совсем не как ты, — ответил Уайяла. — Там, где я — там все мы.
— Вы?
Вместо ответа Уайяла набрал горсть ледяной крупки и медленно просеял ее между пальцами.
— Мы все становимся друг другом, — сказал он.
— Как?
Уайяла взял с вершины горки кристаллик и отправил его себе в рот. Ял снова улегся на спину. Он знал очень много о мире Уайялы. Он провел в этом мире всю жизнь — ту, которую помнил отчетливо. Ему ничего не стоило догадаться, что случилось с этим миром. Наверняка колдунов стало слишком мало, чтобы обеспечивать всех жителей этого мира пищей — и мир вымер. Остались только колдуны. Такие, как Уайяла. Наверное, если хорошо поискать — их можно найти. Но их так мало, что Уайяла, возможно, за всю свою жизнь никого так и не встретил. Может, и его, Яла, он пригрел от одиночества. На что еще ему мог понадобиться мальчишка, который ни на что не способен?
Ял покосился на Уайялу — он очень не хотел вставать и идти дальше. У него подозрительно подрагивали коленки от одной мысли об этом. Может, он заболел? Это было бы неплохо. Он заболеет, и поход окончится. Вокруг появятся стены хижины. Уайяла будет готовить чай. А он, Ял, будет лежать в кровати и читать свою книгу.
Книга была единственной вещью, которую Ял носил с собой. И она была единственной вещью, которая была не похожа на себя. Книга, которую смастерил для наго Уайяла, была кристаллом с множеством граней. Читать ее было интересно, но иногда чтение превращалось в сущее наказание — стоит чуть-чуть повернуть кристалл, сместится грань и откроется совершенно новая страница, новая история, а старую уже ни за что не найти.
Ялу нравилось читать. Он не знал, кто его этому научил, откуда он знает, как складывать в слова буквы. Но он умел — и читал с большим удовольствием, потому что в этой ледяной книге не было ледяных миров. Это была книга о его, Яла, настоящем мире. О мире, в котором — он наверняка это знал — не бывает книг-кристаллов. И иногда Ял приходил в отчаяние от этой мысли — потому что книга-кристалл принадлежала миру Уайялы. А значит, как она могла рассказывать Ялу о его мире? Это был какой-то замысловатый обман. Он иногда совпадал с его, Яла, смутными воспоминаниями — и тогда становилось совсем худо, потому что обман распространялся и на них. У Яла начинали дрожать руки, грани смещались, строчки смешивались, и Ял приходил в еще большее отчаяние.
— Сделай мне другую книгу, — просил он.
Но Уайала только качал головой.
— У тебя уже есть книга, — говорил он.
— Зачем нужна книга, в которой ни одной истории нельзя прочитать до конца?
— Что такое конец? — спрашивал Уайяла. — Не понимаю слова.
— Послушай. Есть история. У нее есть начало и конец. Есть другая история — у нее другое начало и другой конец. Каждая книга — это какая-то история. Одна книга — одна история, всегда одна и та же.
— Есть книги, в которых написано всегда одно и то же?
— Да.
— Как?
— Одними и теми же словами.
Уайяла пожимал плечами и терял интерес к разговору.
— Во всех на свете книгах написаны всегда одни и те же слова, — заметил он. — Значит, в каждой книге написано абсолютно все.
— Нет. Сегодня, когда я начал читать — там была история про медвежонка, который сочинял стихи. Потом ты позвал меня обедать. И когда я вернулся, там была уже совсем другая история — о женщине, прилетевшей на зонтике. Ты хочешь сказать, что это одна и та же история?
— Я хочу сказать, что в книге написано все. То, что ты в ней читаешь в данную минуту — это далеко не все, что в ней написано.
— Я хочу знать, чем закончились приключения медвежонка. Как мне это сделать?
— Прочитать всю книгу, — отвечал Уайяла.
У книги Яла было множество граней. Ее можно было читать всю жизнь — и не прочитать никогда. Однажды он наткнулся в своей книге на историю о мальчике, который хотел сложить из льдинок слово «вечность». Но кто-то вмешался и не позволил ему этого сделать — у Яла от волнения дрогнула рука и новая грань выкинула его под парусом в открытое море.
— Нам пора, — сказал Уайяла.
— Ну, пожалуйста, еще минутку, — взмолился Ял.
Уайяла покачал головой.
— У нас мало времени, — сказал он. — Мы должны успеть дойти до холмов.
Ял чуть не плача поднялся на дрожащие ноги. Ну как можно быть таким упрямым? Ведь Уайяле стоит только пожелать — и они будут в ту же секунду у подножья холмов! Вместо этого он, Ял, едва переводя дух, будет плестись следом за своим проводником и прибавлять шагу всякий раз, как Уайяла будет оглядываться на него через плечо. А у Яла, аж в глазах темнеет — так ему нехорошо!
Он решил сделать последнюю попытку.
— Уайяла, я, кажется, заболеваю, — жалобно произнес он.
Уайяла кивнул, но шаг не замедлил.
— Поэтому нам надо поспешить, — ответил он.
Ял только вздохнул и попытался обращать поменьше внимания на тепыхающееся где-то в районе гортани сердце.
Холмы обступили их внезапно. Даже для Яла, привыкшего к мгновенным сменам пейзажа, это было неожиданно — холмы только что таявшие в сумерках на горизонте — такие же далекие, как и с утра — вдруг кинулись прямо под ноги и Ял, не удержавшись, заскользил по обледеневшему склону. Уайяла, чуть
