– Мои люди согласны с этим, Госпожа Ночная Охотница, но у них густая кровь и короткая память, и слова не будут вечно связывать их.
Холодным голосом Насуада ответила:
– Ты имеешь ввиду, что твой народ нарушит мир? Я так понимаю, наши расы снова станут врагами?
– Нет, – сказал Гарцвог, и покачал своей большой головой. – Мы не хотим сражаться с тобой. Мы знаем, что Огненный Меч уничтожит нас. Но… когда наша молодежь подрастет, они захотят сражений, чтобы заявить о себе. Мне жаль, Ночная Охотница, но мы не можем изменить то, что мы есть.
Этот разговор обеспокоил Эрагона, также как и Насуаду, и он провел несколько ночей в размышлениях об ургалах, пытаясь найти решение проблемы, которая у них появилась.
Недели текли, и Насуада продолжала посылать его и Сапфиру в разные места Сурды и ее королевства, часто используя его как своего личного представителя у короля Оррина, лорда Ристхарта, и у других дворян и отрядов солдат по всему миру.
Где бы они ни были, они искали место, которое могло бы стать домом для Эльдунари на века и где драконы смогут гнездиться и постигать основы драконы, скрытые на Вренгарде. Были многообещающие места в Спайне, но большинство было слишком близко к людям и ургалам, или же слишком северными, Эрагон полагал, что будет невыносимо жить там круглый год. Кроме того, Муртаг и Торн отправились на север, и Эрагон с Сапфирой не хотели доставлять им лишние трудности.
Беорские горы были бы идеальным вариантом, но казалось сомнительным, что гномы будут рады сотням голодных драконов, шныряющих на границах их королевства. Независимо от того, где бы они не находились в Беоре, они всё равно будут находится слишком близко от какого-нибудь гномьего города, и не было бы ничего хорошего, если бы молодые драконы начали охотиться на стада фельдуностов – что, зная Сапфиру, для Эрагона было очевидно.
Эльфы, считал он, не будут против, если драконы будут жить в горах Дю Вельденвардена, но Эрагон все равно переживал из-за близости к эльфийским городам. Ко всему прочему, ему не нравилась идея разместить драконов и Эльдунари на территории одной из рас. Если бы это произошло, они бы оказали поддержку этой расе. Всадники прошлого никогда бы там не сделали, так же, Эрагон верил в это, и Всадники будущего не сделают.
Единственным местом, которое было достаточно далеко от городов всех рас был наследственный дом драконов: сердце пустыни Хадарак, где находились Дю Феллс Нангорот, Проклятые горы. Это, Эрагон был уверен, было бы хорошим местом для воспитания птенцов. Однако, было три недостатка. Во-первых, у них бы не было достаточного количества еды в пустыне, чтобы прокормить молодых драконов. Сапфире придется потратить почти всё ее время для переноса оленей и других животных к горам. И, конечно же, однажды птенцы станут больше, они должны начать летать самостоятельно, что приведет их очень близко к землям людей, эльфов и гномов. Во-вторых, каждый, кто много путешествовал, и многие кто нет, знают местоположение этих гор. И в-третьих, было бы весьма сложно достигнуть гор, особенно зимой. Последние два пункта наиболее встревожили Эрагона и заставили задуматься его насколько хорошо они могли защитить яйца, птенцов и Эльдунари.
'Было бы лучше, если бы мы разместились на одной из вершин Беорских гор, где только дракон может летать,' – сказал он Сапфире. 'Тогда никто не был бы в состоянии добраться до нас, кроме Торна, Муртага или некоторых других магов'.
'Некоторых других магов, например каждый эльф в мире? Кроме того, там будет всё время холодно!'
'Я думал ты не будешь возражать против холода.'
'Я не возражаю. Но я не хочу жить среди снега круглый год. Песок лучше для нашей чешуи, так сказал мне Глаэдр. Он помогает полировать ее и держать в чистоте.'
'Хмм.'
День за днем погода становилась холоднее. Деревья сбросили листву, стаи птиц летели на юг, и зима распространилась по земле. Это была лютая, суровая зима, и долгое время было чувство, что вся Алагейзия погрузилась в дремоту. С первым снегом Орик и его армия вернулись в Беорские горы. Все эльфы, которые всё еще находились в Илирии, в их числе Ванир и Блёдхгарм со своими десятью заклинателями, аналогично вернулись в Дю Вельденварден. Ургалы ушли неделей ранее. Последними ушли коты-оборотни. Они, казалось, просто исчезли; никто не видел как они ушли, и всё же в один прекрасный день они все ушли, кроме большого, жирного кота-оборотня по имени Желтоглаз, который сидел на обитой подушке рядом с Насуадой, мурлыча, дремля, и слушая всё, что происходило в тронном зале.
Без эльфов и гномов город стал угнетающе пуст для Эрагона во время его прогулок по окрестностям. Рваные хлопья снега залетали в крыши потрескавшихся строений.
А Насуада продолжала загружать его и Сапфиру заданиями. Но она никогда не посылала его в Дю Вельденварден, единственное место, куда Эрагон хотел отправиться. У них не было никаких вестей от эльфов насчет того, кто стал приемником Имиладрис, и когда он спросил, Ванир лишь сказал:
– Мы не торопливый народ, и для нас, выборы нового монарха трудный, сложный процесс. Как только я узнаю, что решили на нашем совете, я скажу вам.
Эрагон уже так давно не видел и не слышал Арью, что он подумывал использовать имя древнего языка, чтобы обойти защитные чары Дю Вельденвардена, чтобы поговорить с ней, или хотя бы увидеть ее в магическом зеркале. Однако, он знал, что эльфы не будут рады вторжению, и он боялся, что Арья не оценила бы то, что он связался с ней таким образом без крайней необходимости.
Поэтому, он вместо этого написал ей короткое письмо, в котором спрашивал о ней и рассказал о некоторых их делах. Он дал письмо Ваниру, и Ванир пообещал передать его Арье. Эрагон был уверен, что он сдержит слово – они говорили на древнем языке – но он не получил ответа от Арьи, и когда луна сменилась дважды, он начал думать, что по какой-то неизвестной причине, она решила положить конец их дружбе. Эта мысль причиняла ему ужасную боль, и это заставило его сконцентрироваться на работе, которую давала ему Насуада еще больше, надеясь таким образом забыть его страдания.
В самый разгар зимы, когда мечеподобные сосульки свесились с выступа над Илирией и глубокие сугробы снега покрыли все окрестности, когда дороги были почти непроходимы и пища на их столах стала совсем скудной, три покушения были совершены на жизнь Насуады, как и предупреждал Муртаг.
Покушения были умными и полностью продуманными, и третье, которая включала в себя падения сети, полной камней на Насуаду, почти удалось. Но защитные чары Эрагона и Эльва защищали ее, Насуада выжила, хотя последнее нападение стоило ей нескольких сломанных костей.
Во время третьего покушения Эрагон и Ночные Охотники убили двоих нападающих, точное число которых осталось тайной, но остальные сбежали.
Эрагон и Джормундур после этого приняли экстраординарные меры по обеспечению безопасности Насуады. Они увеличили число ее охранников еще раз, и куда бы она ни шла, по крайней мере три заклинателя сопровождали ее. Насуада само по себе стала более осторожной, и Эрагон увидел в ней определенную жесткость, которой не было раньше.
Больше покушений на Насуаду не было, но через месяц после окончания зимы, когда дороги вновь стали доступными, разжалованный граф по имени Хамлин собрал несколько сотен бывших солдат Империи и начал совершать набеги на Гиллид и нападать на путешественников на ближайших дорогах.
В тоже самое время, другое, куда более серьезное восстание начало назревать на юге во главе с Таросом Быстрым из Эрроуза.
Восстания были не большей неприятностью, чем что-либо другое, но они все равно заняли несколько месяцев на подавление, и они привели ко многим неожиданно диким поединкам, хотя Эрагон и Сапфира пытались решить дело мирно всякий раз, когда могли. После сражений они, в которых они уже побывали, ни один из них не хотел больше проливать кровь.
Вскоре после окончания восстаний Катрина родила крупную, здоровую девочку с локоном рыжих волос на ее голове, таких же как у матери. Девочка кричала громче, чем любой ребмёнок, которого Эрагон когда- либо слышал, и у нее была железная хватка. Роран и Катрина назвали ее Исмира, в честь матери Катрины, и всякий раз, когда они смотрели на нее, радость в их лицах заставляла Эрагона улыбаться.
На следующий день после рождения Исмиры, Насуда вызвала Рорана в свой троный зал и удивила его, пожаловав ему титул Графа, вместе с его родной Долиной Паланкар во владение.
– До тех пор пока ты и твои потомки будут в состоянии управлять ею, долина будет принадлежать вам, – сказала она.
