какая-то тварь. На теле у него появились красные пятна. Рука вспухла и онемела. Похоже, что тварь была не хищной, а просто любопытной.
Признаться, в океане мы не встретили ничего, что пугало бы нас, кроме разве что акул среднего размера. Очень жарко, и мы купаемся. Мои мечты сейчас самые скромные — хотя бы немного облаков, которые смягчили бы свирепое тропическое солнце. Что бы мы делали без тропических шлемов? Мы не расстаемся с ними, только что не спим в них. Надеваем рано утром и снимаем с заходом солнца.
Дни становятся невыносимо длинными. Решаю устроить стирку. У меня есть два способа. Первый, который нравится мне больше и которым, к сожалению, я не смогу воспользоваться в Софии, заключается в следующем: привязываю вещь к веревке и оставляю ее за кормой. После получасового полоскания в океане можно считать вещь выстиранной, вытаскиваю ее, чтобы сушить. Конечно, существует опасность для нее быть съеденной акулой, но при наших гардеробах с большим запасом одежды мы переживем любую потерю.
Сегодня мы плывем так медленно, что нет смысла бросать белье в океан. Достаю ведром воду, выжимаю из тюбика мыльную пасту и начинаю тереть и полоскать белье. Занятие не по мне, и, чтобы не было скучно, я вслух говорю сама с собой и работаю рунами изо всех сил. Пена летит во все стороны. Мне хочется, чтобы Дончо обратил внимание на то, как прилежно я работаю, но он так глубоко задумался, что я оставляю его в покое.
Продолжаю свои упражнения. Поласкаю прямо за бортом. Это вовсе не проблема, так как палуба возвышается всего на 60 сантиметров над водой. Тарелки тоже мою в море. Когда они высыхают на воздухе, все дно их затянуто солью. На нашей одежде столько соли, что она не может просохнуть. Соль впитывает в себя влагу из воздуха, поэтому одежда всегда волглая.
Соль и соль повсюду: на волосах, одежде, на губах оседают крупинки соли.
Я удивляюсь, каким спокойным и бодрым выглядит Дончо. Меня порой охватывает такое сильное желание прибыть в конечный пункт, что я не нахожу себе места и занимаю себя, чтобы время шло быстрее, бесполезной деятельностью — переставляю багаж, просматриваю еще раз содержимое мешков. Бессмысленно? Но зато успокаивает. А Дончо, даже несмотря на то, что солнце печет немилосердно, сидит неподвижно на палубе и смотрит в океан. Он может это делать часами, не обращая на меня внимания, будто меня здесь нет. Но подходит ко мне всегда вовремя, в тот момент, когда мне хочется почувствовать близость другого.
Ветер изменил направление на юго-восток. Это то, о чем мы мечтали. Если он не переменится в течение трех-четырех дней, то мы сможем выйти точно к пашей пели. Нужны три-четыре дня хода на северо-запад…
У нашей экспедиции довольно трудная задача. Обычно все пересекающие Атлантический океан беспрепятственно плывут к южным островам. Мы же рвемся к Кубе, которая расположена на 1200 миль (то есть на 2100 километров) западнее их. Такое же расстояние пролегло между Софией и океаном.
Мы очень довольны, что плавание проходит без повреждений лодки, и жалеем, что не можем об этом поведать миру. Бездействующие аккумуляторы да лопнувшее стекло газовой лампы, склеенное усилиями Юлии, — вот все наши потери.
Вчера мы видели райскую птицу. Белую. С длинным хвостом. Она прилетела после захода солнца, и мне не удалось ее снять. Вспомнил стихотворение об этой птице, которое выучил в шестилетнем возрасте. Подлинное имя хвостатой птицы “фаэтон”, но мы все же будем звать ее райской.
Удивительно чувствительное существо человек. Как хорошо я ощущаю зависимость моего настроения от силы и направления ветра. Сейчас, когда дует этот добрый пассат, во мне все поет.
У Юлии приступ меланхолии. Она уставилась в одну точку океана, а глаза ее полны слез. Рядом с ней лежит фотография Яны.
Я и раньше заметил, что с ней начинает что-то происходить, потому что все чаще она останавливается у лага, который как бы замер на месте, показывая, что до Кубы нам плыть еще 1800 миль. Многовато…
Произвожу специально для Юлии самые скрупулезные расчеты и убеждаю се, что на Кубе мы окажемся 13 июля. Вижу на ее лице признаки хорошего настроения. А еще через час она начинает удивляться сама, как могла в такую хорошую погоду заразиться меланхолией.
А ведь погода действительно прекрасна! Дождь!
Еще недавно он лишь накрапывал и был похож скорее на туман, а сейчас уже идет ливень — впервые за много дней плавания. Я мгновенно разделся и стал намыливаться специальным тропическим мылом, чтобы смыть соль. Но, как и всегда случается в душе, нужная вода, то есть дождь, прекратилась, и пришлось мне ополаскиваться морской водой. Юлия развеселилась еще больше, а я чувствую себя обманутым и мелочно сержусь на небеса.
После дождя ветер стал слабее и направление его строго не ориентировано. Нам достается много работы. Приходится то и дело менять положение парусов, сделали по крайней мере тридцать поворотов.
Сменить галс при наших снастях особенно хлопотное дело. Сначала разворачиваемся кормой к ветру и ждем, чтобы “Джу” набрала скорость. Затем убираю грот, вытаскиваю рейку, стиснутую между вантами (так грот лучше ловит ветер). Перебрасываю ее на другую сторону, на другой крюк. Поднимаю грот, и снова набираем скорость. Юлия отпускает шкот и поворачивает румпель. Хватаю фалинь, привязанный к концу рейки, начинаю тянуть с силой вниз и в сторону. Рейка делает полукруг вокруг мачты. Парус оказывается с другой стороны лодки. Юлия привязывает шкот к противоположному борту. Я подбегаю к ней, натягиваю шкот и… забываю о стакселе. Перед тем как начать подобную операцию, я всегда стягиваю его, закусив фал, убираю гик, сворачиваю и привязываю стаксель так, чтобы он “не играл”.
Сложная процедура? Но я еще коротко описываю ее, некоторые подробности опустил. На деле все довольно просто, и жаловаться на такую работу не приходится. Она входит в распорядок нашей жизни.
Океан изменил свой цвет. Появилось множество оттенков, которые придают ему какую-то особую красоту.
Сейчас он бело-голубой, будто в него подмешали молока.
Ветер умеренный. Идем прямо к Кубе.
Мы немного озабочены тем, что прибудем раньше, чем это намечено по графику, и тогда опередим тех, кто собирался встречать нас. Хорошо было бы известить их. Хорошо бы встретить корабль. До сих пор мы вступали в прямой контакт лишь с одним кораблем, советским, и то перед Лас-Пальмасом. Решаем написать депешу с указанием “точной” даты нашего прибытия в Сантьяго-де-Куба. Привязываем ее к грузу (скоба) и держим под рукой, чтобы в нужный момент ее можно было бы швырнуть на палубу подошедшего близко судна. Так мы делали в Черном море.
Очень странные здесь закаты. Багровое солнце перед тем, как опуститься в море, прячется за тучи, нависшие над горизонтом. Зрелище, сжимающее сердце и вызывающее страх перед грядущей ночью… Но она проходит, как обычно, тихо. Просто здесь такие закаты.
Ночи непохожи одна на другую: то плывут огромные облака, то покажется и сразу же исчезнет луна, чтобы дать место звездам, а то вдруг небо потемнеет и все утопает в густом мраке. В самые темные часы с нетерпением жду рассвета.
Мне кажется, что вокруг нас разлита абсолютная красота, но мы почти что глухи к ней. Она не
