Такси уже стояло у тротуара, и Алекс нырнул на заднее сиденье.
– Давай, давай! – рявкнул уже Алексей, овладевая ситуацией.
Нетерпение в голосе пассажира явно удивило водителя, он резко рванул машину с места.
– Пожалуйста, в аэропорт «Шереметьево-1»,– уже более спокойно сказал Алекс, понимая, что напугал водителя. – Кстати, а вы не знаете, где можно сделать ксерокопию документа?
Теперь, зная, куда они направляются, водитель свернул направо, в сторону аэропорта.
– Да, знаю. Прямо на углу…
– Отлично. Тогда подбросьте меня туда и подождите. Это займет всего несколько минут.
Копировальная мастерская оказалась недалеко от Красной площади и была открыта круглосуточно, в ней приторговывали сувенирами для туристов. Алекс сделал вполовину уменьшенные копии досье, уложил их в гостиничный конверт, адресованный Рене Шометту, который вернул в атташе-кейс. Он поспешно вернулся к ожидающей его машине и вскоре уже мчался в аэропорт.
Елена по-прежнему плавала в жидкой грязи, нагретой до температуры тела, которой не чувствовала, как, впрочем, не чувствовала и ничего другого, поскольку до сих пор находилась под воздействием препаратов, введенных ей. «Интересно, сколько же я пробыла в чистилище, – думала она, ожидая, когда Господь вынесет свой приговор. – Ад это окажется или рай? Значит, вот как Всевышний решил обставить мою последнюю исповедь, заставив заново вспомнить всю жизнь. Но в чем же таком я когда-либо согрешила?» Во всяком случае, не в детстве, это Елена помнила точно. Она всегда любила и уважала родителей. Может, дело в том, что она так рано лишилась девственности? Но ведь это не ее вина. Ее тело требовало удовлетворения желаний, вспыхнувших в первое лето, проведенное на даче.
Был день рождения Саши. Да-да, именно тогда это и случилось. В тот день ему исполнилось восемнадцать. Ее родителям пришлось срочно уехать, поскольку заболела пожилая родственница. Таким образом, Елена была предоставлена самой себе на целые две недели. Они с Сашей как раз были в сарае, и тут хлынул ливень. Ей было около семнадцати, и тело уже давно обрело женственные очертания, а месячные начались четыре года назад. Да еще пришедшее этим летом какое-то странное томление между бедер. Но откуда Саша мог об этом знать, когда вдруг положил руку ей на грудь? И почему она не смогла остановиться, даже когда начались занятия в школе?
Как же часто она заставляла Алексея заниматься с ней любовью до свадьбы. Даже он был удивлен, когда она призналась в том, что за последние шесть лет сменила пять любовников. Что же пошло не так на третий год их супружества? Может, все дело в вечных разлуках? Ведь ей так мучительно хотелось чувствовать его тело рядом со своим. А если не его, то…
Елена испытывала необыкновенную легкость, какое-то просто волшебное состояние. Никогда еще она не была так спокойна и в то же время так не паниковала, поскольку не владела своим телом – она по- прежнему пребывала в этом безмолвном ничто. Плохо было лишь одно – Алексей не позвонил.
По-своему он вел себя в отношении нее довольно отстраненно, постоянно думая об очередном задании, а не о ней. Да и о любви говорил нечасто. Он знал, что она пребывает в неуверенности, но никогда не пытался развеять ее сомнений, не уделял ей достаточно внимания, в чем она так нуждалась, поскольку ее постоянно грызла мысль о том, что у него может быть другая женщина. Ей следовало быть более разумной, не контролировать каждый его шаг.
«Господи, пусть он любит меня, пусть у нас все начнется сначала!» Она могла дышать, но не чувствовала запахов, как и пальцев на руках и на ногах, хотя неоднократно пыталась пошевелить ими. Может, на самом-то деле она ни в каком не в чистилище, а все это ей просто снится? Вот только она не помнила, как засыпала. Где она была вчера вечером и с кем? Неужели она сделала что-то неправильно… что-то опасное? Она попыталась вспомнить, когда последний раз ела, но безуспешно.
Нет, погоди. Она была в метро. Да, вот именно. Но где оказалась потом? Она старалась мыслить логически, вспоминать, но без всякого успеха. Тогда Елена снова попробовала коснуться чего-нибудь, чего угодно, но безуспешно. Ощущение подвешенности в пространстве – и новый приступ паники. Постой. Ведь появилось что-то новое, какое-то необычное ощущение в глотке.
– Аххххх.
Теперь она могла издавать звуки, понятия не имея о том, что уровень жидкости был понижен на два дюйма. Снова «Ахххх». Она слышала собственный голос! Она слышит! Значит, жива! И тут внезапно послышался какой-то звук. Но исходил он не от нее, а откуда-то извне. Какое-то царапанье, как будто кошка дерет когтями мебель. Да, она действительно слышит! Боже ты мой!
– Елена Александровна Ванеева, – послышался чей-то голос из невидимого громкоговорителя, – вы признаны виновной в шпионаже! И вам придется искупить свою вину. Такая возможность предоставляется вам потому, что вы всегда были настоящей патриоткой и не собирались сознательно предавать свою Родину!
Сказанное было совершенно справедливо! Она заплакала, заплакала потому, что просила Бога о прощении. Ее голос был на месте, живот вдруг тоже ожил, и она получила возможность извиваться.
«Я жива! Благодарю Тебя, благодарю Тебя, благодарю Тебя!» Она плакала и плакала, из глаз непроизвольно текли слезы, грудь от возбуждения высоко вздымалась. «Благодарю Тебя, благодарю Тебя, благодарю Тебя, благодарю Тебя, благодарю Тебя!» Юсуфов и подполковник-психиатр, блондинка лет тридцати с небольшим, одетая в белый халат, наблюдали за ней, стоя за зеркалом.
– Да, комбинация сработала. Пентотал натрия, скополамин, версед, – стала перечислять врач.– Теперь она выложит нам абсолютно все, что знает, и еще будет благодарна за это.
– Зато чего не знает, того не скажет, – недовольно заметил Юсуфов.
– То, чего не знает, она с радостью для нас узнает.
Юсуфов лихорадочно думал: «Итак, Алексей Иванов – предатель, с самого начала знавший, что его жена подослана. Надо организовать слежку за его квартирой, хотя, впрочем, я сомневаюсь, что он там появится. Желательно заполучить его живым… но, на худой конец, можно и мертвым».
– Разрешите приступать?…
– Прежде всего выясните, на кого она работает. – Илья Васильевич закурил сигарету, наслаждаясь наполнившим легкие дымом, выпустил дым через нос и несколько мгновений наблюдал, как две струйки завиваются в воздухе. – Что же касается Христенко, – задумчиво продолжал он, – то он человек серьезный, носит звание Героя. С ним я должен быть осторожнее.
Врач включила магнитофон.
Аэропорт «Шереметьево-1» предназначался исключительно для международных рейсов и сейчас, ночью, был почти безлюден. Это расстроило Алекса, который надеялся затеряться в толпе. Он опустил конверт, предназначенный для Шометта, в почтовый ящик, затем подошел к кассе «Аэрофлота», где его приветствовала симпатичная кассирша.
– У вас отложен билет на Архангельск на имя Михаила Михайловича Филиппова. Я хотел бы оплатить его. Когда вылетает следующий рейс?
Кассирша в униформе сверилась с компьютером.
– Будьте добры, ваш паспорт. – Он достал его, и она тут же принялась за оформление билета. – Отправление в восемь утра. Вы должны быть на регистрации за час до вылета.
Восемь часов утра. Что же ему делать до этого времени, где переночевать?
– Скажите, а здесь поблизости есть какой-нибудь отель?
– Да, есть. В «Шереметьево-2». Туда ходит специальный автобус, который останавливается прямо у входа. Он отправляется каждые двадцать минут.
Алекс бросил взгляд на часы в зале. Почти полночь. К тому времени, как он окажется в номере, у него останется несколько часов на сон, в шесть утра он позавтракает и через час после этого окажется у стойки регистрации. По крайней мере, у него будет время хорошенько все обдумать, находясь в относительной безопасности. Да, но как же быть с пистолетом Алексея? Его не удастся пронести через таможенный контроль.
Он расплатился наличными за билет, затем отправился к автоматическим камерам хранения и спрятал там «глок-26», наплечную кобуру и пояс для денег, предварительно убедившись, что за ним никто не следит. Себе он оставил приличную сумму в долларах и толстую пачку пятисотрублевых купюр. Потом тщательно запер ячейку и положил ключ в карман. После этого Алекс обвел взглядом полупустой зал. Какой-то рабочий
