Юсеф потерял счет времени, не представлял, какой сегодня день, и вообще не знал, в том же самом месте он находится или его перевезли куда-то еще. Он пребывал в полном забытьи примерно… день? А может, неделю?
Дневного света в помещении по-прежнему не было. Но на сей раз он не лежал на твердой поверхности, а сидел в кресле в какой-то комнате. Свет был направлен ему в глаза так, что не позволял рассмотреть окружающее. Видны были только два темных уродливых силуэта неверных, называющих себя Шеп и Чет. Они явно из ФБР, или ЦРУ, или откуда-нибудь еще в этом роде.
Юсеф не чувствовал тела, даже собственного веса, и это было клево, поскольку намного все упрощало. В таком состоянии он мог бы пребывать до конца жизни, торчать на лучшей в мире дряни до тех пор, пока не наступит святой момент Очищения. А уж потом эти два урода ничего не смогут с ним сделать.
Но тут лицо парня по имени Шеп, или уж как его там по-настоящему, постепенно стало проясняться. Сколько же он еще может продержаться? Похоже, эти два придурка только и могут, что вкатить ему еще несколько доз. Проклятье, ведь есть же у него эти чертовы гражданские права, и ни хрена этим двум уродам тут не светит. Это был его туз в рукаве, и они могли сколько угодно продолжать тыкать его иголками. Но, похоже, последний раз его ширнули довольно-таки давно. Видимо, собираются попробовать что-то другое – но что?
Шепард внимательно рассматривал Юсефа, извивающегося в кресле, а Форсайт тем временем закурил и загасил спичку. Сейчас его больше всего занимали мысли о том, где находится Алексей, который так и не вышел на связь. Но Чет знал, что Иванов обязательно выполнит все, что ему поручено, и теперь настала очередь Форсайта выудить из Юсефа все, что только возможно, перед тем как с ним расстаться, а потом умыть руки. Во всяком случае, он сделал все, что только мог. Но в глубине души все же чувствовал – нет, он не справился. Что-то должно было случиться и, возможно, очень скоро. Но что именно?
Он сделал глубокую затяжку и выпустил струйку дыма в направлении лампы. Затем взял стул с прямой спинкой, поставил его рядом с Юсефом и постарался показать себя человеком терпеливым.
– Навафф, буду с тобой откровенен. Для нас не секрет, что ты лишь маленький винтик в ничего нестоящей для нас ячейке. Нам известно, что ты и твои люди – всего лишь краешек чего-то гораздо большего. Может, и вы это знаете, а может, и нет. Вас просто используют, давая возможность почувствовать собственную значимость, принять участие в том, о чем вы и понятия не имеете. Они выбрали вас, поскольку поняли – вам больше незачем жить, и вы клюнули, поменяли свои убеждения и решили, что делаете добро для всего мира. А знаешь что? Мы ведь обращаемся с тобой, как с важной персоной. Я серьезно. Но мы-то оказали тебе такую честь, а вот ты никак не проявил себя важным человеком.
В глазах Юсефа лицо Форсайта расплывалось, казалось мутным пятном. А его голос, как ему представлялось, звучал в каком-то мраморном зале, вроде того, куда его четыре года назад таскали на суд за мелкое воровство. Юсеф до сих пор помнил такое же эхо, когда слово брал помощник прокурора, да и сам голос был очень похож.
– Вот взять хотя бы агента Шепарда – он все это видит в совершенно ином свете, – продолжал Форсайт. – Ему хочется как следует заняться тобой. Он считает, что ты не понимаешь языка нормальных граждан этой великой страны и тебе на все плевать. Врубаешься? Агент Шепард считает, что ты понимаешь совсем другой язык, не имеющий ничего общего с английским, и, возможно, он прав. Так вот, если не хочешь испробовать на своей шкуре его методы, то расскажешь мне о том, что затевается. В противном случае у меня просто не остается иного выбора, как передать тебя ему. Ты этого хочешь?
– Слышь, мужик, ты вообще о чем?
– Я говорю о том, что агент Шепард порой по-своему толкует закон, особенно в отношении шпионов, предателей и прочих людей, которые хотят причинить вред его стране. Понимаешь, к чему я клоню? Он хочет, чтобы я разрешил ему сделать это по-своему, и пропади они пропадом эти твои конституционные права, поскольку ты не имеешь никакого отношения к Конституции, следовательно, не имеешь и никаких прав. Ну, вроде как талибы, которые сидят в клетках на базе Гуантанамо на Кубе. По мнению агента Шепарда, ты принадлежишь именно к этой группе, и он хочет лично ходатайствовать, чтобы предать тебя суду военно-полевого трибунала. Тебе это надо? Эту дрянь мы кололи тебе, а не ему, и настроение у него препаршивое. Так как же мы все-таки поступим? Если он займется тобой по-своему, то тебе это точно не понравится. Ты врубаешься, что я говорю?
– Я получу адвоката, и тогда ты в полной жопе, козел. Я имею свои права, так что отсохни.
Форсайт снова сделал затяжку и взглянул на Шепарда.
– Ну и что ты думаешь?
– Думаю, что пора начинать делать это по моему методу, – заключил тот.
– Надо же дать парню последний шанс.
– Мы просто теряем время.
– Но если мы ничего не добьемся, то прощай наши задницы.
– Насчет задниц – это в любом случае, – спокойно заметил Шепард. – Но я уверен, что Юсеф может дать нам маленький кусочек паззла, которого не хватает до полной картинки. Пока не станет слишком поздно.
Юсеф неожиданно усмехнулся и сказал:
– Уже поздно!
Алекс засунул «глок» и пояс с деньгами в атташе-кейс, где лежали досье, вышел из «Лады», направил высокочувствительный микрофон магнитофона в сторону дома и включил его. Магнитофон и атташе-кейс он спрятал в соседних кустах. После этого снова уселся за руль, отпустил тормоз и медленно подкатил к открытым воротам дачи Румянцева.
Въехав на территорию дачи, он притормозил, чтобы осмотреться. Его внимание сразу привлекла роскошная яхта, пришвартованная к причалу на берегу Невы. Хотя до полуночи оставалось еще около часа, небо все еще было светлым, окрашенным в нежную смесь серого и светло-голубого цветов. Именно на фоне этого неба, сливающегося с нежной зеленью березовой рощи, Алекс и различил очертания большого хозяйского дома, расположенного метрах в двухстах от ворот. Он знал, что его ждут, недаром ворота открыты, но вот что будет дальше – это вопрос.
Не успел он снять ногу с тормоза и двинуться дальше, как к машине бросились два питбуля, которые не отставали до тех пор, пока он не подкатил к дому.
Метрах в пятидесяти Алекс заметил небольшой домик для гостей. Архитектурой он чем-то напоминал творения Трезини, постройки которого, наряду со зданиями Росси, легли в основу исторического архитектурного облика Санкт-Петербурга. Единственную разницу составляло то, что здание было выложено из современного кирпича, а не из традиционного камня. Оно было двухэтажным, с двойными окнами для лучшей тепло– и звукоизоляции. Некоторые из окон были освещены. Да, его явно ждали, а собак спустили специально, чтобы поприветствовать гостя. Глаза псов были темны, зубы оскалены, из пастей вырывалось тяжелое дыхание.
У главного входа дорожка поворачивала и шла вокруг дома. Алекс затормозил и выключил двигатель. К машине направлялся охранник в камуфляже с пистолетом на бедре. В руке он держал длинный черный хлыст. Алекс нутром чуял, что если он без разрешения выйдет из машины, собаки тут же порвут его в клочья. Поэтому он просто оставался на месте, тем временем охранник достал серебряный свисток. Очевидно, он был ультразвуковым, и поданный сигнал человеческим ухом не воспринимался. Питбули тут же бросились к охраннику и уселись по обе стороны от него, не отрывая взгляда от машины и тяжело дыша.
Охранник открыл дверь.
– Прошу вас, выходите. Только, будьте добры, остановитесь ровно в четырех шагах от машины. Ровно в четырех шагах, господин Филиппов.
– А это что за штука? – спросил Алекс, кивая на черный хлыст.
– Просто небольшая проверка. Это детектор, способный определять наличие металла.
Охранник обвел хлыстом Алекса точно так же, как это делает служба безопасности в аэропорту, не забыв при этом ни головы, ни обуви, ни паха.
– Думаете, я настолько глуп, чтобы явиться сюда с оружием?
