если бы во времена Иордана существовала готская письменность, то он не преминул бы о ней упомянуть, ибо это имело бы огромное политическое значение, в особенности при той цели, которую поставил себе Иордан: возвеличить значение, роль и древность готов. А между тем об алфавите Ульфилы он отзывается с сомнением.
То, что он приписывает готам существование у них ещё в древности великих философов и учёных, идёт совершенно вразрез с полным умолчанием того, что у готов была собственная (ульфиловская или не ульфиловская — всё равно) письменность, ибо даже в древности учёность была связана с письменностью. Всё это показывает, что письменность «Малых» готов Иордан за свою, готскую, т. е. «Великих» готов, не считал.
6. Полное умолчание Иорданом существования у «Великих» готов своей письменности, недоверчивое отношение его к бытованию её у «Малых» готов, равно как и чрезвычайно слабая осведомлённость о ней, отчётливо показывают, что так называемый «Кодекс Аргентеус» ко времени написания «Гетики», т. е. к 551 г., ещё не существовал. Между тем Ульфила умер ещё в 383 г. Значит, за 168 самое малое лет труд Ульфилы имел достаточно времени для своего распространения, признания и подражания, ибо настоятельная необходимость в письменности у каждого народа настолько значительна, что задержать её развитие, в особенности если эта письменность достигла такой ступени, что ею уже пользуются для таких огромных трудов, как Библия, — невозможно. Из этого следует, что «ульфилица» вовсе не была алфавитом «Кодекса Аргентеуса». Стало быть, она могла быть и глаголицей, к рассмотрению чего мы и переходим.
Валафрид Страбо (Walafried Strabo, ум. в 840 г.; см. Partologia latina, 114, Col. 927, de rebus eccles, 7) писал: «Gothi et Getae qui divinos libris in sual locutionis proprietatem transtulerint, quorum adhuc monumenta apud nonnullis habentur. Et fidelium fratrum relatione didicimus apud quasdam Scytharum gentes, maxime Tomitanos, eadem locutione, divina hactenus celebrari officia».
Таким образом, ещё задолго до Кирилла у гетов уже были переведённые на их язык священные книги, т. е. имелась какая-то письменность, и до момента написания труда Страбоном они совершали богослужения на родном языке. В особенности это относилось к жителям города Томи. Именно того города, где ещё в IV в. епископствовал Ульфила. Возможность преемственности напрашивается сама собой.
Архидиакон Фома (см. Fr. Racki. Thomas Archidiaconus. Historia Salonitana, in: Monumenta spectandia ad hist. Slav. meridion, XXVI. 1894. Zagreb, изд. местн. Акад. наук; также in: Lucius, I. 1666. De regno Groatiae et Dalmatiae) писал в XIII в.: «Gothi Thomac sunt glagolitae…», т. е. готы (вернее, геты) г. Томи глаголитане, иначе сказать, придерживающиеся глаголицы (см. стр. 49, примечание). Значит, ещё в XIII в., когда кириллица уже всюду побеждала, в Томи глаголица ещё существовала.
Что речь идёт о глаголице, видно из слов: «Dicebant enim, goticas literas a quodam Methodic heretico ftrisse repertas, qui multa contra catholice fidei nonnan in eadem slauonica lingua mentiendo conscripsif».
Архидиакон Фома (католик) считал в XIII в., что готские буквы изобретены еретиком Мефодием, который на этом славянском языке написал много лживого против католической церкви. Совершенно очевидно, что Фома, писавший через несколько столетий после Мефодия, допустил неточность: он считал, что Мефодий изобрёл какой-то алфавит для славян. На самом деле изобретателем алфавита был брат Мефодия Кирилл. И Мефодий лишь после смерти брата продолжал бороться против католицизма. Так, он утверждает, что томитанцы придерживаются даже в его дни глаголицы. Можно предположить, что именно глаголицей были написаны Мефодием статьи против католицизма, иначе говоря, прийти к ложному выводу, что глаголицу изобрёл Кирилл. Однако тот же Фома (ум. в 1268 г.) писал, что для пропаганды «готического» письма и «готской» веры в Далмацию прибыл в своё время священник Ульфус (разумеется, Ульфила): «quidam secerdotus advena, Ulfus nomine, ad Groatie partes accederat» (p. 49). Он же добавляет, что народ этот назывался многими готами, тем не менее они были славяне («Gothi a pluribus dicebantur, et nihilominus Sclavi», p. 46).
Это сообщение подтверждает высказанное нами ещё в 1956 г. мнение, что глаголицу изобрёл (или, по крайней мере, ввёл) Ульфила, а также проливает свет на дальнейшую историю глаголицы.
Она рисуется так.
1) Ульфила, когда ещё был в Кроации священником, ввёл там её в употребление (Св. Иероним несколько позже пользовался ею). Потом он стал епископом в г. Томи. Но глаголица продолжала развиваться в Далмации, где её родина. И здесь сохранилась ещё до сих пор, пережив 16 столетий.
2) Видным центром, куда перешёл Ульфила, был г. Томи — близ Чёрного моря. Здесь глаголица существовала во времена Страбона (ум. в 840 г.), т. е. по меньшей мере за 20 лет до изобретения кириллицы. Она же употреблялась там почти до конца XIII в. В других же местах кириллица её вытеснила. Наконец, она исчезла в связи с событиями даже в Томи, но в Далмации удержалась, хоть и влачит последние дни своего существования.
Главное то, что она изобретена была для славян, употреблялась славянами и распространена была исключительно в славянских странах. Начало её относится к IV в.
Кто же, в конце концов, изобрёл глаголицу? Мы можем сказать наверное (см. также далее): не Кирилл и не Иероним. Скорее всего это был Ульфила или на его долю выпало быть тем, кем был Кирилл для кириллицы, именно усовершенствователем. Ульфила родом был гет. Образование своё он получил в Византии и принадлежал к числу высокообразованных людей, что было отражено хотя бы его высоким положением в церкви, — он был епископом (рукоположен в Царьграде). До нас дошли смутные сведения, что настоящим изобретателем глаголицы был фригиец Фенизий, использовавший для своего алфавита гетские руны. На первый взгляд может показаться, что между Ульфилой и Фенизием никакой связи нет. Обратимся, однако, к истории.
Геродот (7, 73) говорит следующее: «Фригийцы, по словам македонцев, назывались бригами (бригес), пока они жили в Европе в земле македонцев. Когда они перебрались в Азию, изменили они с землёй и своё имя — стали фригами (фрюгас)». Как мы видим, изменение произошло незначительное: первоначальное твёрдое «б» превратилось в мягкое «ф» — явление и по сей день обычное: вспомним произношение русских слов немцами. Попав в иное фонетическое окружение, бриги обратились во фригов. У нас, однако, есть основание думать, что и первоначальное их название не дошло до нас в точной огласовке. Некоторые полагают, и небеспочвенно, что настоящее имя этого племени было «бриги», т. е. жители берега. Они действительно жили вдоль берега Эгейского моря. В силу каких-то причин они переселились через залив и стали «фригами».
Тот же Геродот (7, 75) — о живущих у Сангария вифинцах: они, как это они сами говорят, назывались раньше стримонами, так как жили по Стримону в Македонии, но были оттуда вытеснены тевкрами и мизийцами.
Страбон (7, 3, 2): «Эллины считали гетов за фракийцев. Они живут по обеим сторонам Истра (Дуная), равно как и мизийцы, которые равным образом являются фракийцами и ныне называются мэзийцами, от которых происходят теперь живущие между лидийцами, фригийцами и троянами мизийцы. Также фригийцы в сущности — бриги, фракийский народ, как и мигдоны».
Мы не останавливаемся за ненадобностью на дальнейших выдержках. Из них явствует, что фригийцы были переселены с Балкан, что они принадлежали к так называемой группе фракийцев, т. е. восточных балканцев, и были тоже фригами. Поэтому Фенизий и Ульфила были, по-видимому, соотечественниками.
Геты в древности обладали высокой культурой. И сами греки заявляли, что геты почти ничем не отличаются от греков. Вместе с тем весьма вероятно, что под частью понятий «геты» скрывались и славяне (см. мнение архидиакона Фомы и др.).
Замечательно то, что, по-видимому, дед Ульфилы жил ещё, если память не изменяет, в Капподокии, но во время войны был захвачен в плен и переселён на Балканы. Поэтому нет ничего удивительного, что Ульфила, проповедовавший христианство у гетов, действительно воспользовался уже существовавшими гетскими рунами (балканскими или малоазийскими — роли не играет).
Такова намечается линия происхождения глаголицы. Конечно, вопрос ещё окончательно не решён, но читатель может убедиться, что, каково бы ни было окончательное решение, оно совсем не то, что предлагаёт нам советская филологическая наука (см. дальше). Глаголица на века древнее кириллицы. Зная это, много исторических документов или отдельных надписей можно переоценить: если глаголицу, как это принимают, создал кто-то в IX в., то всякий документ глаголицей до этого времени будет отрицаться лишь потому, что, мол, глаголицы тогда ещё не было. Огромной ценности документы будут обесценены и
