шести экранах, быстрыми решительными движениями ловких рук производя корректировку углов и объектов съемки.
Эмори отметил, что ее отношение к происходящему заметно изменилось, и обратил внимание на собственное любительское видео. Что ему за дело до ее чувств? Те, кто будет смотреть конечный продукт, увидят на экранах храбрецов, отважно идущих навстречу опасности. Будет ли кому-нибудь интересно, почему они это делали?
Мушкетные пули рассекали воздух вокруг шлюпки, звонко ударялись о борта. Четверо работорговцев бросились туда, где Харрингтон решил высадиться. Остальные стояли посередине и стреляли из-за живых щитов.
— Прижаться к борту! — скомандовал Харрингтон. — Бросайте крюки.
Четверо моряков, которым была адресована команда, кинули вверх, к планширу, крюки. Сидящий рядом с Харрингтоном матрос дернул трос и удостоверился, что тот держится крепко, а капитан дал первый выстрел по кораблю, затем передал пистолет одному из гребцов. Он схватился за трос и полез вверх, навстречу ружью, выдающемуся за пределы корпуса слева. На запястье висела абордажная сабля.
Он знал, что когда станет перебираться через леер, то более всего будет уязвим. Руки окажутся заняты. В него полетят пули, на него набросятся с кулаками. Как только он добрался до леера, сразу вцепился в пего обеими руками и подтянулся прежде, чем успел заколебаться.
На крыше кормовой рубки притаились четверо матросов. Раздался выстрел. Резким рывком Харрингтон рванул из-за пояса слева пистолет и выстрелил в ответ. И, замахнувшись саблей, бросился к рубке.
Вокруг капитана собралось уже человек шесть его людей, которые стреляли из мушкетов в работорговцев, порой попадая в щиты из плоти и крови.
— Сабли к бою! Пусть ублюдки истекут кровью!
С высоко занесенной над головой саблей он бросился вперед. И услышал, как сам закричал, словно дикарь.
Глаза африканцев расширились. Стремясь увернуться от устремившихся на них безумцев, негры давили на прячущихся за ними моряков. Работорговцы упустили из виду важный факт — они укрываются за живой стеной.
Прямо перед Харрингтоном оказалась женщина-африканка. Цепи мешали ей повернуться к нему спиной, но все-таки она сумела развернуться вполоборота. Маячивший за ней работорговец был настолько высок, что негритянка не доставала ему и до плеча.
Звук выстрела прогремел грохотом орудия. Харрингтон в два громадных прыжка покрыл разделявшее их расстояние — столь длинных прыжков ему прежде делать не доводилось — и обрушил на врага удар сабли, занесенной двумя руками.
Распоров ткань, сталь вонзилась под ключицу. Рот работорговца разинулся, и он упал назад. Харрингтон плечом оттолкнул рабыню в сторону и переступил через цепь, связывающую ее с пленником справа.
Эмори нервно потирал подбородок, словно фанат, переживающий за исход спортивного состязания. Джива подогнала пузырь поближе и остановила в двадцати пяти метрах от судна работорговцев.
Шестеро людей с «Воробья» присоединились к атаке капитана, пока остальные еще поднимались из шлюпки. Они, пригнувшись, бежали чуть позади Харрингтона. Один моряк выставил руку перед лицом, словно надеясь, что ладонью сможет остановить пулю. Эмори пересмотрел немало сцен сражений, но ни одному актеру не удавалось передать напряженной сосредоточенности лиц этих людей.
Работорговец попятился от разящих кулаков высоченного рябого раба и выстрелил в приближающихся моряков. На какое-то мгновение Эмори показалось, что пуля в цель не попала. Он взглянул в задние ряды нападающих с «Воробья». Моряк, только что перевалившийся через борт, повис на леере.
Джива вывела изображение уже на восемь мониторов. Руки ее порхали над экранами так, словно она дирижировала происходящим боем.
Под натиском Харрингтона работорговцы отступили. Большинство из них полезли на снасти или ныряли под шлюпки на палубе. Люди с «Воробья» стреляли в них с небрежной быстротой, предложенной капитаном. Им бы никогда не удалось с такой легкостью оказаться на борту вражеского судна и стрелять подобно красным мундирам,[4] успевавшим за минуту выстрелить трижды, если бы противники не были шайкой, привыкшей к борьбе с безоружными туземцами.
Между тем капитан Захария стоял на носовой рубке и поверх голов своих моряков внимательно смотрел на Харрингтона.
Настал момент, когда Харрингтону показалось, что все вокруг застыло на месте. Он отшвырнул саблю. Рука рванулась за пистолетом, заткнутым за пояс.
На рубке, не сводя глаз с Харрингтона, Захария засыпал порох на полку своего пистолета. Вот он поднял оружие и сжал двумя руками, приготовившись стрелять.
— Ты только посмотри! — вскричал Эмори. — Джива, ты это снимаешь? Они стоят друг против друга, словно дуэлянты!
Эмори подумал, что, если бы сейчас снималось кино, режиссер бы заснял единоборство Харрингтона и Захарии по крайней мере с трех ракурсов: один дальний общий план, чтобы показать их лицом друг к другу, а также крупным планом обоих. Но как быть, если снимаешь настоящий бой, когда невозможно делать дубли и устанавливать камеры в нескольких местах? Эмори обернулся посмотреть на экраны Дживы.
Ее руки мелькали. Перестрелку она снимала общим планом с верхнего ракурса и выводила картинку на втором экране в верхнем ряду.
Руки Захарии повисли плетьми. Осела крохотная фигура на экране. Находящийся на настоящем корабле человек схватился обеими руками за живот.
«Капитан работоргового судна был смертельно ранен, — писал Харрингтон. — Выход капитана из
— И это все? — вскрикнул Эмори. — Только общий план?
Дважды он окинул взглядом экраны, пытаясь увидеть крупный план. Но оказалось, что половина экранов сфокусирована на рабах.
Джива ткнула пальцем в экран номер три. Эмори взглянул на происходящее и увидел африканку, которую оттолкнул Харрингтон: она напряглась, словно ее скрутил приступ лихорадки. Последовал крупный план, камера мельком зафиксировала стеклянный взгляд, и голова женщины свалилась на грудь.
Джива отодвинула камеру, так что теперь на экране стало видно тело, растянувшееся на палубе. Вся одежда женщины состояла из кусочка синей ткани, обернутой вокруг бедер. Была отчетливо видна огромная рана прямо над левой грудью.
— Отлично, сэр! Вы попали ему в живот!
Бобби Докинс подскочил к Харрингтону и встал справа. Правой рукой он потрясал саблей, а левой — размахивал пистолетом.
К Докинсу присоединились остальные. Никто не вставал между Харрингтоном и его врагом, но все желали показать, что готовы идти вперед за своим капитаном.
— Только что вы упустили самое волнующее событие боя — нам никогда не узнать о деталях из рукописи!
— Во время монтажа я сделаю крупный план, — пробормотала Джива. — Я профи, Эмори. Позвольте мне спокойно выполнять работу.
— Но зачем вам понадобилось столько камер фокусировать на рабах? Разве нельзя было бы их тоже увеличить при монтаже?
Четверо моряков стояли подле Харрингтона. Еще трое — на пару шагов позади. Трое держали
