ударило в нос. Она стояла перед широким подземным каналом, куда сливались нечистоты.
Дальше пути не было. Прижавшись спиной к стене, она пробралась назад, пока пол снова не стал ровным и сухим. Должно быть, она просмотрела крест. Но когда? Она совершенно перестала ориентироваться и потеряла чувство времени. Как долго она уже блуждает в этом подземном аду? Десять минут? Полчаса? Панический страх опоздать охватил ее.
Она побежала. Отрезок, показавшийся ей до этого таким коротким, тянулся бесконечно. Наконец она добежала до креста и поняла свою ошибку. В этом месте ход резко забирал вправо, а она проскочила прямо. Чуточку постояв, чтобы отдышаться, она, пригнувшись, поспешила вперед. Вдруг она услышала над собой какое-то бормотание и поняла, что находится уже под часовней. Через щель в камне пробивался слабый свет. Каролина увидела белый крест, обозначавший потайную дверь. Стала искать скрытый механизм, но руки все время наталкивались на гладкую поверхность. Она в отчаянии обшарила все вокруг и наконец почувствовала под ладонью что-то острое: металлическое кольцо! Она осторожно повернула его влево. Дверь легко и бесшумно подалась. Голоса из часовни стали слышнее.
Каролина протиснулась в узкую щель и в смертельном испуге отшатнулась назад. Перед ней стоял часовой. Он схватил ее за руку и прошептал:
– В последнем ряду, у бокового алтаря…
Каролине понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Часовой исчез. Все еще как оглушенная, она с дрожащими коленками преодолела несколько ступенек, ведущих из склепа к часовне, и, выйдя из бокового алтаря, увидела отца. Его высокая фигура показалась ей еще более худой и согбенной.
Каролина быстро огляделась. В тени хоров стояли двое часовых, она видела лишь темные силуэты, лиц различить было нельзя. От алтаря, перед которым стоял катафалк, доносился чистый звон колокольчиков причетников. Запах ладана распространился по всему нефу. Все опустились на колени и перекрестились.
Каролина встала на колени рядом с отцом. Она почувствовала, как он вздрогнул, когда она взяла его за руку. Он повернул к ней свое бескровное лицо. Потом опять устремил взор на пол перед собой. Он не узнал ее? Испугался западни?
– Отец! – шепнула она. – Иди за мной!
Он не двинулся с места. Каролине стало жарко от волнения. Счет шел на секунды. Секунды, в которые решалась его и ее судьба. Она попыталась потащить его за собой. Мужчины, стоявшие на коленях перед ним, насторожились и в беспокойстве повернули головы. Она услышала за спиной звон шпор и поняла, что все потеряно. Но оба часовых встали перед ней и отцом, отгораживая от остальных.
– Тише! – прошипел один из них.
Каролина использовала этот момент и увлекла за собой все еще упиравшегося отца.
Быстрыми шагами они молча шли по подземному ходу. Иногда Каролина предупреждала отца – где пригнуться, где обойти выступающий камень, а где осторожнее ставить ногу. У развилки их ждал Симон. Так же молча они добрались до винного погреба. Симон опустил потайную дверь. Рядом с бочкой на табурете лежал узел с одеждой. Каролина развязала его.
– Это для тебя, – сказала она отцу. – Ты должен переодеться.
Граф, не проронивший до этого ни слова, резко спросил:
– Что все это значит? Кто за всем этим стоит?
– Один поборник справедливости.
– Справедливость, которая должна прятаться в клоаках и маскарадах? – В его голосе звучала горечь. – Я хочу соблюдения своих прав. А побег означает признание вины.
– Отец! Пожалуйста! Подчинись ради меня. Тебе грозит большая опасность. Фуше хочет заставить тебя замолчать – и навсегда.
– Фуше? При чем здесь Фуше?
– Ты заключил договор с дьяволом, а дьявол не сдержал данного слова. Фуше выдал заговор о возвращении Наполеона! Он распорядился арестовать тебя и сам составил досье с доказательствами твоей мнимой вины. Сначала мы думали, что за этим стоит комиссар Тибо, но он был всего лишь орудием в руках Фуше. Ты знаешь, что Тибо убит? Филиппу пришлось бежать в Англию.
– Филипп? Это он убил Тибо?
– Нет. Но он был там, когда это произошло. Он хотел помочь.
– Я сам в состоянии помочь себе! Я не боюсь Фуше. Он знает, что когда дело дойдет до суда…
– Дело вовсе не дойдет до суда, отец. – Каролина почти всхлипнула. Ее силы иссякали.
– Господин граф, вы должны, доверять нам, – спокойно вмешался Симон. – Вам надо уехать из Парижа, хотя бы на время.
Граф, опустив голову, вперил взгляд в пустоту. Потом вздохнул и взялся за узел с одеждой. Снял суконный сюртук, жилетку, батистовую рубашку и надел грубую крестьянскую одежду. Влез в неуклюжие сапоги и натянул на голову круглую черную шляпу.
– Ну и куда теперь? – бесцветным голосом спросил он, не глядя на Каролину и Симона. – В какую новую тюрьму?
Каролину растрогали его слова. Она порывисто обняла отца.
– Все будет хорошо, поверь мне! – Слезы душили ее.
Ей стало ясно, что его спасение – всего лишь отсрочка, новое заключение для него. В безопасности отец будет только тогда, когда Наполеон вернется во Францию. А до того все Ромм-Аллери – Филипп, отец, она сама, останутся изгоями, мечеными, всегда под угрозой мести Фуше.
Симон поднялся по крутой покосившейся лестнице во двор. Возле коляски, на которой приехали
