пытаюсь разыскать Аниту Мак-Гро. Я не знаю никого лично из вас, но я знаю, что она была близка к вашей группе, и я надеюсь, что кто-нибудь может сказать мне, где она находится.
— В таком случае вам здесь нечего делать, убирайтесь! — сердито сказала Мэри. Вся группа мгновенно ополчилась против меня; я чувствовала их враждебность как нечто вполне осязаемое. — Нас всех уже допрашивала полиция; теперь, видимо, они решили заслать к нам свою осведомительницу и через нее выведать адрес Аниты, допуская, конечно, что мы его знаем. Лично я его не знаю, не уверена, что кто-либо знает, но эти полицейские свиньи никак не могут успокоиться, хотят добиться своего не мытьем, так катаньем.
Я не пошевелилась.
— Я не из полиции, и я не репортер... Вы считаете, что полиция ищет Аниту, чтобы обвинить ее в смерти Питера Тайера.
— Конечно, — обрушилась на меня Мэри. — Они так и шныряли здесь, все пытались выяснить, не крутил ли с кем-нибудь Питер, и не ревновала ли его Анита, и не завещал ли он ей все свои деньги. Можете пойти и сказать им, что так они ровно ничего не добьются.
— Я хотела бы изложить совершенно другую версию, — сказала я.
— Идите вы к чертовой матери, — сказала Мэри. — Ваша версия нас не интересует. Выматывайтесь.
— Я не уйду, пока вы меня не выслушаете.
— Может, вышвырнуть ее, Мэри, — предложила Аннет.
— Попытаться вы, конечно, можете. Но если я сломаю кому-нибудь из вас руку, вы все очень обозлитесь, а я все равно не уйду, пока вы меня не выслушаете.
— Ладно, — рассерженно обронила Мэри. Она сняла с руки часы. — В вашем распоряжении пять минут. Затем Аннет вас вышвырнет.
— Спасибо. Версия, которую я вам изложу, очень коротка. Я смогу расширить ее позднее, если у вас будут вопросы. Вчера утром Джон Тайер, отец Питера, был убит перед своим домом. Полиция предполагает, но не может доказать, что это сделал заказной убийца, которого они хорошо знают. Я считаю, в отличие от полиции, что этот же убийца в прошлый понедельник застрелил и Питера. Почему был убит Питер? Ответ довольно прост: потому что он знал нечто, что могло бы причинить сильный вред весьма могущественному, но погрязшему в коррупции профсоюзному лидеру. Не знаю, что именно он раскрыл, но знаю, что это связано с противозаконными финансовыми сделками. Возможно также, что к этим сделкам причастны отец Питера и тот человек, у которого Питер работал.
Я вытянула ноги и оперлась на руки. Все молчали.
— Это лишь предположения. В настоящее время у меня нет доказательств, которые могли бы быть использованы в суде, но у меня есть доказательства, вытекающие из знания человеческих отношений и реакций на события. Если мои предположения имеют под собой основания, это означает, что жизнь Аниты Мак-Гро в серьезной опасности. Вероятнее всего она была посвящена в ту же тайну, которая стоила Питеру жизни, и, когда в прошлый понедельник обнаружила в их квартире его мертвое тело, она в панике бежала. Но пока она жива и является единственной обладательницей тайны; какова бы ни была эта тайна, можно предполагать, что люди, которые не остановились перед двумя убийствами для ее сохранения, могут убить и ее.
— Вы хорошо осведомлены, — сказала Рут. — Откуда вы все это знаете, если вы не репортер и не коп?
— Я частный детектив, — ответила я ровным голосом. — И выполняю поручение четырнадцатилетней девочки, которая видела, как ее отца убили, и очень испугана.
— Так вы все-таки коп, — продолжала сердиться Мэри. — Какая разница, кто оплачивает ваши расходы?
— Вы ошибаетесь, — сказала я. — Разница огромная. Я не подчиняюсь приказам полицейских офицеров, олдерменов и комиссаров. Я сама по себе.
— Какие у вас доказательства?
— В пятницу вечером я была избита человеком, который, как я уверена, нанял убийцу, чтобы расправиться с обоими Тайерами. Он предупредил меня, чтобы я держалась подальше от этого дела. Этот человек, который нанял убийцу, известен своей близостью со многими крупными преступниками. Этим летом Питер как раз на него работал. И я знаю еще одного крупного преступника, который встречался с боссом Питера. Экс-боссом. То, что в основе этих преступлений лежат деньги, пока что только мое предположение. Вряд ли кого-нибудь шокировали скандалы на сексуальной почве, тем более шпионаж.
— Может, тут замешаны наркотики? — спросила Гейл.
— Не думаю, — ответила я. — Незаконный источник дохода — самое вероятное основание для убийства.
— Честно говоря, Ви.Ай., или Вик, или как там вас зовут, вы меня не убедили. Я не верю, что жизнь Аниты в опасности. Но если кто-нибудь придерживается другого мнения и знает, где она, пусть выдаст ее.
— У меня есть еще вопрос, — сказала Рут. — Допустим, мы знаем, где она, и сообщим ее местонахождение, какую пользу ей может это принести, если, конечно, все, что вы говорите, истинная правда.
— Если я узнаю, какой характер носят финансовые сделки, я сумею найти конкретные доказательства, кто именно убийца, — сказала я. — Чем быстрее это произойдет, тем меньше вероятности, что он сумеет добраться и до нее.
Никто не проронил ни слова. Я подождала несколько минут. И даже надеялась, что Аннет попытается вышвырнуть меня вон: меня так и подмывало сломать кому-нибудь руку. Радикалы, черт бы их всех побрал, параноики. А радикальные студенты сочетают паранойю с разобщенностью и напыщенностью. Может, я даже переломала бы руки им всем, так, ради забавы. Но Аннет не шевельнулась. И никто не вызвался сообщить мне адрес Аниты.
— Ну что, удовлетворены? — торжествующе спросила Мэри, и ее худые щеки сжались в ухмылке.
— Спасибо и на этом, сестры. Я оставляю несколько визитных карточек на случай, если кто-нибудь переменит свое мнение. — И я ушла.
Домой я возвращалась в крайне угнетенном состоянии. Будь на моем месте какой-нибудь популярный киносыщик, он сумел бы очаровать этих нерях-радикалок. Он никогда бы не открыл им, что он частный детектив, завязал бы какую-нибудь умную беседу и выяснил бы все, что хотел знать, а затем пожертвовал бы двести фунтов в фонд поддержки лесбийской любви.
Я свернула налево, на Лейк-Шор-Драйв, получая бесшабашное удовольствие от езды на предельной скорости, почти на грани переворачивания. Я даже не испытывала страха, что меня могут задержать. Четыре мили, отделяющие Пятьдесят седьмую улицу от площади Мак-Кормика, я пронеслась за три минуты. И только тогда поняла, что меня преследуют.
Ограничение скорости на этом маршруте — сорок пять миль, а я шла все восемьдесят, в зеркале заднего вида сверкали все те же фары, которые появились еще в том переулке, где я свернула на Лейк- Шор-Драйв. Я быстро притормозила и перестроилась в наружный ряд. Следовавшая за мной машина не изменила ряда, но тоже притормозила.
Давно ли за мной этот хвост? Если бы Эрл хотел разделаться со мной, у него были для этого неограниченные возможности, вряд ли бы он стал организовывать погоню — слишком накладно. И конечно же он знал, куда я временно переселилась. На моем автоответчике был записан телефонный номер Лотти, а если знаешь номер телефона, очень нетрудно выяснить в телефонной компании и адрес.
Может, им нужна Джилл и они не знают, что я отвезла ее к Лотти? Я ехала медленно, на обычной скорости, не пытаясь менять ряд или неожиданно свернуть. Мои преследователи ехали по центральному ряду, пропустив вперед себя несколько машин. По мере того как мы приближались к центру, огни становились все ярче, и я могла разглядеть едущую за мной машину: серый седан.
Если они завладеют Джилл, у них будет мощное оружие, чтобы заставить меня прекратить расследование. Но Эрл вряд ли предполагает, что я продолжаю вести расследование. Он постарался нагнать на меня страху, разгромил мою квартиру и заставил полицию произвести арест. Насколько я могла судить, невзирая на убийство Джона Тайера, Дональд Маккензи все еще в тюрьме. Возможно, они
