Я пририсовала к кругу глаза и нос, добавила бакенбарды. И все-таки, что бы там ни говорил Робин, я не верила в виновность Селигмана, если, конечно, у него не случилось какое-то помрачение ума, которое прошло к тому времени, как я к нему заявилась. Хотя Робин прав — у него были явные финансовые мотивы. Конечно, его состояние наследуют дети. И, возможно, они понимают: сгори здание сейчас, после смерти старика они будут вне подозрений.
Я пририсовала к рожице свободный костюм и протянутую за деньгами руку. Должно быть, кто-то в «Копьях Индианы» что-то заметил, но Элина не захотела говорить об этом. Когда живешь среди бродяг, понимаешь, что лучше не высовываться. Если бы мне удалось разыскать кого-нибудь из прежних постояльцев, может, я бы уговорила их потолковать со мной. А может, надо взять у старика фотографии молодых Селигманов и показать им? Хотя, разумеется, они вполне могли нанять кого-нибудь поджечь гостиницу. И не важно, что его дочь в Бразилии, — она тоже могла организовать поджог.
Что же касается прежних постояльцев, то это задача практически неосуществима. Даже если я и заполучу их список у Риты Доннели, понадобится целая армия сыщиков, чтобы их теперь разыскать. Сейчас я знаю двоих, это Церлина Рамсей и моя тетка. И хотя они в бегах, разыскать их — для опытного сыщика пара пустяков.
Мне пришло в голову, что я ведь могу найти Церлину через морг: если ей выдали тело дочери, то обязательно должны были записать полное имя и адрес. Так… Кого бы попросить об этой услуге? Только не Фери — после того как я отказалась встретиться с ним. И не Бобби — тот предпочтет увидеть меня в гробу или в тюрьме, чем помочь в моих расследованиях. Мак-Гоннигал в эти дни отдалился от меня.
Мне нужен кто-нибудь из окружения Бобби, не чувствующий ко мне враждебности. Терри Финчли. Не могу сказать, что мы были друзьями, но всегда относились друг к другу с симпатией. Несколько лет назад он сказал мне, что ему нравится, как я стою за своих друзей. А что? Надо попытаться.
Каким-то чудом Терри оказался на месте. Услышав мой голос, он осторожно выразил все удовольствие.
— У меня просьба, — начала я с места в карьер.
— Я так и понял, мисс Варшавски. Иначе бы вы не позвонили. Надеюсь, это не по поводу мистера Фери? — У него был приятный тенор с оттенком юмора.
— Нет-нет, это совсем другое, — заверила я его.
Кажется, у Бобби в отделе все знали о наших отношениях с Майклом. Я коротко изложила ему историю Сериз, а потом попросила найти Церлину.
— Я думаю, на вашу просьбу они откликнутся скорее, чем на мою.
Пауза. Затем я услышала:
— Обратитесь к Фери или Мак-Гоннигалу. — В голосе его была холодность — он словно бы хотел сказать, что я напрасно трачу его время.
— Послушайте, — начала я, прежде чем он успел повесить трубку, — я звоню вам именно потому, что не могу обратиться ни к кому из них. Конечно, я знаю их лучше, чем вас, но я подумала, что вы тоже не будете возражать. Это не… не какая-то лакейская работа. Просто полиция может это сделать, а я нет. Мне нужно разыскать Церлину Рамсей, чтобы выяснить у нее, не видела ли она чего-нибудь… — Он не ответил, и мой голос беспомощно затих: — Извините, не буду вас больше беспокоить.
— Вы говорите, что не можете обратиться к Фери или Мак-Гоннигалу? Почему?
— Это мое личное дело, детектив, — ответила я, начиная терять терпение. — Хотя я знаю, личные дела — основная тема разговоров в вашем офисе.
— Понятно, — медленно произнес он и после минутного раздумья резко спросил: — Но это не потому, что я черный?
Я почувствовала, что у меня отнялся язык.
— Вы имеете в виду… потому что миссис Рамсей… О Господи, мне и в голову не пришло, что это можно так истолковать. Извините меня, пожалуйста!
— Ладно, я вас прощаю, — произнес Терри, возвращаясь к прежней непринужденности. — Но в следующий раз думайте, что говорите. И не сердитесь на Фери, он хороший парень, хоть и грубоватый. Какой у вас номер телефона?
Он записал номер и повесил трубку.
Я отошла к окну и задумалась над реакцией Терри. По-видимому, ему приходится сносить столько крупных и мелких уколов каждый день, что временами ему начинает видеться оскорбление даже там, где его и в помине нет. Конечно, нелегко это понять, если сам ничего подобного не испытывал.
За окном голуби заботливо чистили перышки друг у друга, не обращая внимания на различия в окраске. На первый взгляд животный мир гораздо гуманнее, чем наш, человеческий! Но однажды прошлым летом мне случилось наблюдать, как чайка попыталась присоединиться к стае голубей, они ее едва не заклевали — бедняга вырвалась, истекая кровью.
Я вернулась за письменный стол и стала просматривать почту, то, что я называю макулатурой — семинар о том, как лучше организовать работу моего офиса, предложение о покупке оружия, — швырнула в мусорную Корзину. Потом, жутко разозлившись на себя за то, что последние недели так бездарно трачу время, стала просматривать картотеку потенциальных клиентов и печатать письма к некоторым из них.
Телефон позвонил, когда я заканчивала третье письмо. Звонили из морга по поручению Финчли. Тело Сериз забрал некто Отис Амбрустер, мне дали его адрес — где-то в районе Кристианы. Я поблагодарила и достала карту города. Да, не самое веселенькое место в Чикаго. И уж точно не лучшее место для прогулок в одиночестве, особенно если речь идет о белой женщине. Может, отложить до завтра? Тут я вспомнила свой разговор с Финчли, и мне стало стыдно. Если Церлина и Сериз могли ходить по тем улицам, значит, смогу и я.
Едва я выключила свет, позвонил Фери. Сначала я насторожилась — уж не передал ли ему Финчли наш разговор? — но оказалось, он звонит по поводу Элины.
— Ты ничего о ней не слышала? — спросил он. — Вчера вечером было еще одно сообщение — из бара в Аптауне, в котором собираются юппи[21], похоже, это она.
Я помассажировала внезапно онемевшую шею.
— Нет, я о ней не слышала, но вот как раз сейчас собираюсь встретиться с женщиной, которая была с ней хорошо знакома по «Копьям Индианы». Посмотрю, может, Элина у нее.
— Может, мне поехать с тобой? — спросил он с плохо скрываемым интересом.
— Нет, спасибо, не надо. Мне и так-то нелегко будет с ней разговаривать. А уж при виде полицейского она вообще рта не откроет.
— Позвонишь потом? Интересно, что тебе удастся выяснить.
— Да, конечно. Ну пока, я побежала.
Я быстро положила трубку, пока он не надумал спросить что-нибудь еще, например фамилию и адрес Церлины, и помчалась вниз через две ступени: у меня правило — неприятные дела надо делать как можно быстрее. Так скорее от них избавишься.
За «дворниками» «шеви» торчала квитанция за неправильную парковку. В Чикаго это настоящее преступление, особенно в Лупе.
Я поехала вниз по улице Ван-Бурен, издали посмотрела на плотный поток машин у площади Конгресса и решила ехать боковыми улицами. По Уобош на Двадцать вторую проехать оказалось совсем нетрудно, а потом, когда автострада с бесконечными развязками осталась позади, дело пошло совсем хорошо. Уже в начале седьмого я въезжала в район Кристианы. Это в семи милях к югу от комплекса Рапелек. Если Сериз жила здесь, что она делала на стройплощадке ночью? Решила уколоться? Но почему именно там? Непонятно…
Трехквартирные серые каменные домишки перемежались пустырями. Окна многих домов разбиты или заколочены — признак их близкого конца. Днем это, наверное, похоже на Бейрут. Сейчас же багровый свет заката скрадывал очертания булыжных камней на пустырях, придавал некоторую таинственность брошенным автомобилям.
Единственный признак жизни — многочисленные таверны, буквально на каждом углу. Машин мало. Кто-то сел мне на хвост и сопровождал от Сермак до Семнадцатой улицы, заставив меня понервничать, а когда я наконец свернула направо, пронесся вокруг, изо всех сил нажимая на клаксон. Это был призрачный город, почти необитаемый. Лишь кое-где стояли небольшие группы молодых людей и о чем-то спорили или
