— А-а, — протянул смуглый и что-то спросил на незнакомом языке.
Никто ему не ответил, и я покрылся холодным потом: вопрос был ко мне.
— Спокойно, малыш, — сказала Сильвия, решившая, что это она сделала мне больно.
Смуглый снял очки. Белки его глаз казались ослепительными.
Зрачки сливались с радужкой. Он сверлил меня взглядом и четко, по слогам произносил фразу, звучавшую для меня полнейшей абракадаброй.
Переход на русский был внезапным:
— Ты куда бежал-то, фуцин?
Последнее слово я не понял, но понял, что врать глупо, и я сказал:
— В булочную.
Здесь публика была другая — никто уже не засмеялся.
Все помолчали. Потом смуглый подытожил:
— Накладка.
— Убрать? — деловито поинтересовался тот, кого звали Гуней.
— Не здесь, — уклончиво ответил смуглый.
В этот момент Сильвия достала шприц, и, еще не почувствовав укола, я вновь потерял сознание.
Пришел в себя от ласковых поглаживаний по ноге. Боль отступала.
— Да не возись ты с ним, — ворчал Гуня. — Он уже, считай, жмурик.
— Тихо ты, он очнулся, — отвечала Сильвия.
— А я и ему скажу. Слышь, парень, ты потянул локш. Понимаешь? Ну, то есть дело твое — труба. Не подфартило. Бывает. Так пусть девочка отдохнет, чем тебя холить. А?
— Да пошел ты!.. — обозлилась Сильвия. — Проживу как-нибудь без дурацких советов. Этим… приговоренным к смертной казни, исполняют же их последнее желание.
«Хороший разговор, — подумал я. — Что же дальше-то будет?» И так подумал, словно все это меня и не касалось. Сознание заволакивало приторным туманом подступающей слабости. Боль уходила. Сильвия сидела у меня в ногах и доступными ей способами лечила мой измученный организм. Ее пальчики и ее губы поистине творили чудеса.
Внезапно заговорил молчавший всю дорогу шофер:
— Почти приехали. Так что судьбу этого чудака будет решать шеф. Вопросы есть?
— Вопросов нет, — кивнул смуглый.
Сильвия не имела возможности ответить, а Боб длинно и злобно выругался.
Мне стало совсем хорошо. Не болели уже ни рука, ни нога.
— Сильвия, — прошептал я, — после этого можно и умереть.
— Дурачок, — сказала она с нежностью и тихо засмеялась. Совсем как моя Танюшка.
И мне стало безумно стыдно. Я вспомнил, что вышел всего лишь за хлебом, что она ждет меня, волнуется, злится, куда я опять пропал, наверняка думает, что стою в очереди за вином, а суп уже разогрелся, он уже кипит, и Танюшка забыла его выключить, ах, господи, он же будет невкусным, суп нельзя кипятить, и Лидочка уже пришла с тренировки и спрашивает, где папка, а папка — раненый! — сидит в правительственной машине, развлекается с чужой женщиной и едет туда, где его должны убить… Черт возьми, да сколько же времени прошло?!
Я посмотрел на часы. Прошло всего девятнадцать минут, как я вышел из дома.
— Я могу позвонить? — вопрос вырвался непроизвольно.
— Нет, — лаконично откликнулся смуглый.
А Гуня не удержался: — С того света позвонишь.
Мы тормознули в незнакомом мне районе на тихой, очень зеленой улице у старинного особняка, окруженного высоким забором. Милиционер, вышедший из будки у входа, козырнул нам и, открывая калитку, миролюбиво спросил, показывая на меня: — Что случилось?
— Да вот, — пояснил смуглый с обворожительной улыбкой, — шел, споткнулся, попал под колеса. Теперь уже все нормально. Спасибо.
Мы прошагали по тропинке, выложенной каменными плитами (я снова начал ощущать боль), и вошли в дом. По шикарной лестнице поднялись на второй этаж. Высокие белые с золотом двери распахнулись сами собой. Из глубины зала появился человек во фраке и сообщил, указывая на дверь в дальнем правом углу: — Сергеев ждет вас.
Шеф оказался вопреки ожиданиям не представительным мужчиной, сидящим в окружении многих телефонов за массивным столом в просторном кабинете, а довольно молодым человеком в легкомысленных вельветовых джинсах и свитере. А комната была небольшой и довольно скупо обставленной: компьютер, два кресла, столик, стул, пальма в кадке перед большим зашторенным окном.
— Дело сделано, — доложил шофер лимузина.
— Спасибо, ребята, — сказал Сергеев. — А это кто?
Ответил смуглый, перейдя на свой немыслимый язык. Он говорил довольно долго, а Сергеев отвечал ему, вновь слушал, качал головой и смотрел на меня заботливо и грустно.
— Все, — сказал он наконец. — Идите. И чтобы больше я о вас никогда не слышал.
Все четверо кивнули. Сергеев нажал кнопку на дисплее, в стене открылась потайная дверь, и они ушли. Сильвия на прощание улыбнулась и помахала мне ручкой.
Сергеев нажал другую кнопку, отчего шторы разъехались в стороны, и молча подошел к окну. Я подошел вместе с ним.
За окном шумел город. Но это была не Москва. Незнакомые контуры зданий, непривычные марки машин, вывески, рекламы то ли на немецком, то ли на голландском (я не силен в языках)… И вообще там была ночь, море огней, и падал дождь. И смотрели мы на город не со второго этажа, а сильно выше. Все это было уже слишком. Удивляться не осталось сил. Нога болела, рука ныла, голова кружилась.
— Я могу позвонить? — нарушил я молчание первым.
— Отсюда — нет.
— А оттуда? — я начинал злиться.
Честно говоря, я ожидал, что он ответит мне: «Откуда оттуда? Это же видеоокно. Иллюзия». Но он сказал другое.
— Из Копенгагена? Пожалуйста. Только смысла никакого. Видите, со временем неувязка… Вы и жену- то дома не застанете. Или застанете, но вместе с собой.
И нога, и рука — все заболело у меня с новой силой. И голова заболела тоже.
— Тогда отпустите меня, пожалуйста.
— Куда?
— Домой, разумеется. Я сам возьму такси.
— Разумеется, домой… — повторил Сергеев раздумчиво.
Потом достал из кармана трубочку, вытряс на ладонь пару ярких капсул и откуда-то из компьютера извлек стакан воды.
— Нате, выпейте для начала. Чего мучиться-то?
Я покорно выпил. Мне было уже все равно. И тут же почувствовал, как до дрожи щекотно из тела стали вылезать пули. Одна за другой они упали на пол, а ранки стали на глазах рубцеваться.
— Понимаете, — сказал Сергеев, — я как раз думаю над тем, как вас отправить домой.
— А что, я не могу просто выйти обратно и уехать?
— Можете. Но только мы с вами в Дании, и времени уже чуточку многовато.
— Сколько?! — я в ужасе посмотрел на часы.
Прошло всего двадцать шесть минут.
— Не берите в голову, — сказал Сергеев. — Здесь уже поздний вечер. К сожалению. По московскому времени. А вам еще два часа лету. Погодите минутку.
Он набрал какой-то номер и заговорил по-датски. Или по-немецки.
Выслушал ответ. И отключился.
— Слушайте меня внимательно. Примерно через час вас отвезут в аэропорт. А в Москве, в Шереметьеве-два наш человек будет ждать вас на красном «фольксвагене». Запишите номер. Он доставит вас к дому минут на пятнадцать — двадцать позже того момента, когда вы из дома вышли. Ничего быстрее и
