А Светику Диллон тоже понравился. Ну, как танцует, и фигура классная. Внутренне замирает она от Андрея: чуть в обморок не упала, когда он мимо прошёлся – но пронесло.
– Ромик, а что делать, если он меня в охапку сгребёт?.. ведь не обязательно выходить?.. я только с тобой могла бы...
– Ну что ты, зайчонок. Упирайся, бейся руками, ногами. Не давайся – они поймут, – смеюсь я сквозь наплывающую новую мелодию. Это под «Двигай телом» «Отпетых мошенников» выруливает карикатурный Санёк в смешных шортах, бейсболке задом наперёд, интеллигентской жилетке и огромных пляжных очках. «На большой машине он едет на юга», круто двигая попой вперёд. Долго что-то на сей раз ищет свою блондинку, а нашед, под всеобщее ликование еле поднимает её, грузную рыжую довольную деваху, деловито имитируя трах под музыку на весу. (Чем неуклюжее и страшнее блондинка, тем прикольней, объясняю я Светику.) Наконец игривый припев заканчивается, и Саня остаётся в одних трусах – семейных, заинтриговывает народ, а что же под ними. Ну, под ними, как водится, пять разноцветных плавок. А дальше?.. Дальше – красный слоновий хоботок!
Светику смешно, ей интересно, она никогда не видела такого. А что мне ещё надо? О чём ещё мечтать?!
Пожалуй, можем остаться рядом в ресторане, вот и стриптизёры уже здесь собрались – как всегда, спокойно, малоприметно пьют они чай в ожидании зарплаты. «У-у, какие люди...» – и почему-то все сразу Светика целовать в щёчку.
Светик даже смутилась.
– Моя невеста, – говорю я гордо, вроде в шутку. (А никогда не понять.)
– Ну, красота-а... Где ты берёшь-то
– У меня все – модели. Все модели – бляди, – парировала Света, прижавшись ко мне.
– Я тут Фису недавно видел, – заметил Санёк без задней мысли. – Что-то располнела.
При слове «Фиса» Света вспыхнула. (Это хорошо.)
Я ненавязчиво руковожу светской беседой, где мы с ней – центр. (Это приятно.) Диллон по привычке обшаривает девичьи изгибы дурашливым взглядом. Володя просит ещё сахару. Санёк рассказывает про свой ремонт.
«А в жизни и не скажешь, что стриптизёры», – угадываю я Светины мысли.
– И давно вы дружите? – спрашивает меня Санёк в туалете.
– Месяца полтора. Why?..
– Да нет, симпатичная девчонка, молодец. Но с Фисой вы как бы это... лучше смотрелись. А здесь... ну, не пазл.
– Не что-о?
– Не пазл. Ну что, не знаешь? – когда крутишь головоломку там или кубик Рубика – и одна грань с другой совпадает... Ты ведь понимаешь, что это ненадолго?
– Да мы, собственно... радуемся вот жизни, с вашего позволения, пока вместе.
– Ей... сколько? Пятнадцать?.. Я тебя умоляю. Ну не может ничего серьёзного быть в этом возрасте, не нагулялась ещё.
...да знаю я. Почему ж тогда нехорошо, похолодело в животе и земля уходит? Не говорить же ему про всякие там
Так-так, Андрей уже записывает на её телефоне свой мобильный – якобы для меня. Звони, кивает неопределённо, а сам ей подмигивает.
– Ромик, поехали домой, – шепчет она мне на ухо. – Ты знаешь, я бы здесь ни с кем. Ну, может, – только если б не было тебя, слышишь?! – вот с Сашей, он самый приятный, неогромный, спокойный такой... И на барашка похож.
...всё у нас хорошо. Она такая, как всегда. Она откровенна. Она старается быть верной. Она со мной – до сих пор, сейчас – на максимуме себя. Она не прыгнет выше. Пока. Всё у нас хорошо...
16
В четверг приключился пассаж. Ритуал созвона перед сном и пожелания спокойной ночи – который часто превращался в милую болтовню на пару часов (так то от чувства же, не от безделья!) – был варварским образом нарушен. Снедаем нетерпением скорей уже услышать её не по мобильному, а по нормальному, спокойному телефону, я торопился домой, и вот всего-то в пол-одиннадцатого мама Анна, как ни в чём не бывало, сообщает мне, что наша красавица уже... спит! – Да как же, мама Анна... она в жизни не заснёт, если меня не услышит! – Ну, Роман... знаете, как бывает... раз – и отрубилась. – Так будите быстрее! – А... бесполезно. Не проснётся она, Роман. Её и утром-то будишь, как говорится...
Что-то не так... – отсекли мне разом какой-то орган, и без него, как говорится, никак не зажить дальше. Но мобильный-то, с которым она спит в обнимку! Бесконечно безнадёжные гудки... Неведомой изменой отзываются они в наступившей пустоте.
Ночью я ворочаюсь. Думаю. Вот влезло подозрение и ноет, ноет, не отпускает. Ну, это ладно. Ну, гуляет где-то без меня. Я же пойму. (Скорее всего.) Но зачем врать?..
Чувство такое, будто всё же что-то у нас с ней останавливается, но пока не потеряло инерцию. Внешне – реплики, интонации – те же, вроде всё то же самое шутливое кривляние... А что за ним? – её маленькое, незрелое, подпорченное нутро, вылезающее постоянно?! Хорошо. Я приемлю всё, что связано с ней, как есть, как данную свыше сущность. Я её такую принимаю – но – озарённой наступившей вроде как любовью... Да полно, обо мне ли эта вроде как любовь? В меня ли она влюбилась – или в некий образ, который сама же себе и нарисовала?.. И как могут слова её и обещания, и взгляды снизу вверх служить залогом серьёзности?!! (Я наивный и доверчивый. Я глупый.)
– А ты не просто глупый. Ты ещё и педофил. Заарканил несмышлёныша – и знай облизываешь себе, и ещё о любви с ним толкуешь...
Нет, я всё-таки уснул. (Я – выше.)
И наутро даже не стал трезвонить в девять. Но вот одиннадцать, а Света ещё «в душе»! Развитое шпионское чутьё однозначно шепнуло, что я пал жертвой грандиозного покрывательства. (И поделиться этим с мамой Анной сложновато.) Лишь в двенадцать сонный Светин голос окончательно убедил меня в наличии заговора и свёл настроение на ноль.
Ну всё, девочка, тебе я больше не звоню, сказал я себе, больше старался ни о чём не думать и колоссальным волевым решением заставил приунывший интеллект углубиться в рабочую рутину.
...почувствовав тут же, как я... зависим от этой изменчивой, неглубокой негодницы! Мои всегдашние нехитрые действия меркли, лишались смысла, рассыпались в руках, как только я – в который уже раз за день! – возвращался к мыслям о том, что же действительно происходит между нами, и накручивал себя, и накручивал. Да, её всегдашние звоночки сильно отвлекали меня от какой-никакой работы, но создавали тот совершенно необходимый мне ажурный фон постоянного присутствия её на гребне жизни. На этом фоне я парил, я мог с энтузиазмом, довольно, в общем, поверхностно – но блестяще делать что угодно, пребывая в эйфории нужности себя. Ведь что же получается, господа психотерапевты?.. Ведь что могут давать бесконечно-беспечные перезвоны не по теме в рабочее время? Эмоциональную взвинченность, раздвоенность, повышение давления?.. Но парадоксальным образом они толкали меня – радостного, возбуждённого – взбивать эту пену кипучей деятельности, вживаясь в образ Фигаро. («Никакого парадокса, – скажет нам дядя Фрейд, дежурно блестя пенсне. – Всё дело в том, молодой человек, что подсознательно вы связываете успех в работе с обеспечением того наслаждения, которое даёт вам эта молодая особа».)
Звонок (наконец-то)!
– Ромочка, я на Маяковской! У меня были съёмки. Я намалёвана, как б..., меня все достали... Ты не в центре? Ты подъедешь ко мне?..
Ф-фух. Вот как у нас всё просто. (Что-то тяжёлое с плеч свалилось.) Здесь вся она – и непосредственная, и ограниченная... Очарователен, конечно, спонтанный порыв... (Ведь знает же, что у меня работа! И что в этот час решительно нечего мне делать в центре!)
– Ну... я почему-то подумала. Ой, юноша, я не знакомлюсь! Что, девушка так накрашена... вызывающе –
