Огонь неугасимый

И медленно с топотом конным
К преддвериям церковки старой
Доставил кортеж похоронный
Земные останки гусара.

Туда — к чужим

Вокзал… Толпа… Мелькают лица, руки…
И поезд тронулся… Метнулся синий дым…
От милых мест вагон с чеканным стуком
Уносит вдаль… Туда — к чужим?

Заборы, домики, заброшенные дачи,
Фанзенки ветхие, подгнивший серый тын…
Прощай, мой друг, печальный и невзрачный,
Нескладный беженский Харбин.

Ты столько раз в годины испытаний,
В смертельный час волнений и тревог
Давал приют уставшим от скитаний
И душу русскую берег.

В суровый век разгула и наживы
Хранил, как клад, все то, чем дорожим,
Чем ценен мир и люди в мире живы…
Ну, а теперь туда — к чужим!

Лежат на столике охапкой хризантемы,
Бегут в окне равнины и леса,
Все гуще дым… Конец, конец поэмы, —
Твердят колес стальные голоса.

Скитальцев горестных не кончена дорога,
Так много стран, но солнце в них одно…
И путь домой один… Путей в чужбину много
И дымом застлано окно.

Прощай Харбин! Со всем, что сердцу мило
Союз души навек нерасторжим.
Слепая, жуткая неведомая сила
Несет нас вдаль… Туда — к чужим!

Серебряный Дайрен

Туман, туман над городом клубится,
В жемчужной дымке тонет пароход…
Серебряным крылом серебряная птица
Чертит стекло завороженных вод.

На ржавых петлях заскрипели сходни,
Качнулась пристань, двинулась назад…
И вот плывем по милости Господней, —
Скользит в воде отпущенный канат.

Протяжный гонг сзывает вниз к обеду,
Забыт земли привычный, старый плен.
Там впереди — печали-ли, победы?
Там, позади — серебряный Дайрен…

Плывем, плывем в молочные туманы,
За бортом брызг курчавится ажур,
Мелькнул вдали, в час утренний и ранний
За пеленой, как призрак, Порт-Артур…

В неясной мгле заколебались тени,
Из серых бездн простерлись сотни рук…
Тяжелых лет тяжелые ступени
Замкнули жизнь в нерасторжимый круг.

И снова гонг… Не звон-ли погребальный?
Вобрал туман все звуки и лучи…
Кругом мертво, пустынно и печально…
Земное сердце — замолчи.