– Стрелявший знал Уилла по имени, – продолжил я, – но не думаю, что Уилл был с ним знаком.
Он улыбнулся, обнажив ослепительно белую полоску зубов.
– У твоего отца были друзья, которые не слишком-то ему подходили. Такое в политике бывает. Люди помогают тебе, хотя они тебе и неровня.
– Не такая уж это и новость.
Сэмми опять улыбнулся, в уголках глаз появились лукавые морщинки.
– А ты заметил лицо стрелявшего, Джо?
– Трудно было разглядеть.
На лице Сэмми появилось циничное выражение.
– Ты слышал, как он назвал отца по имени, но не видел его лица?
– Я же сказал – туман.
Он внимательно взглянул на меня, прикидывая мой уровень лживости. Я рад был предоставить ему такую возможность. Какое-то подобие удовлетворения мелькнуло в его лице, и меня это вполне устроило.
– Я слышал, трое парней мертвы, а один еще жив. Это твоя работа?
– Моих двое.
– Ну и как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Особенно по сравнению с тем, когда я увидел умирающего отца.
– А ты раньше убивал?
– Нет.
– Печально, Джо. Очень печально. А кто уложил еще двоих?
– Это Длинный решил укоротить список свидетелей.
Сэмми задумался.
– Жестокий начальник. И очень хладнокровный. Здорово смахивает на почерк 'Кобровых королей'. Думаю, дело касалось денег, Джо, не надо ни с кем делиться.
– Там была девчонка, – добавил я.
– Что за девчонка?
– Саванна.
– Ее тоже застрелили?
– Нет. А ты ее не знаешь?
– Я – нет.
– Все, что касается девчонки, могло бы мне помочь, Сэмми. Еще, возможно, какая-то информация о человеке по имени Алекс. Ни фамилии, ничего другого о нем мне неизвестно.
Сэмми убедительно и четко, словно хороший актер, выражал свои чувства. Наблюдая за ним в ходе наших встреч и бесед, я убедился, что он великий мастер изображать удивление, ярость, невинность, страх. Ему нравится демонстрировать свои переживания.
Но когда он хочет скрыть свои эмоции, его лукавое личико становится тупым и простодушным, как ромашка. В такой момент за ним ничего не увидишь, сколько ни вглядывайся. Именно так он на меня сейчас смотрел.
Сэмми заменил свою простодушную маску на искреннее оптимистичное выражение.
– А ты достал для меня крысоловку?
– Тебе крысоловка не полагается.
– У меня завелась огромная крыса. Приходит и уходит когда захочет. Через трубы.
Разумеется, у нас есть и крысы, и мыши, и тараканы. Но мне казалось, что крысоловка ему нужна для чего-то другого хотя и не знал, для чего именно. Сэмми любит всякие инструменты и приспособления. Во время обыска в его камере на прошлой неделе мы обнаружили щипцы для собачьих когтей, абсолютно новые, еще в упаковке. У них небольшие острые лезвия закругленной формы и мощные изогнутые рукоятки. Из них вышла бы недурная заточка, но не думаю, что у Сэмми так плохо развита фантазия. Он не просто панк – Уилл по этому поводу ошибался. Он существенно изобретательнее, опаснее и непредсказуем.
Как я уже говорил, мы перехватывали всю почту Сэмми Нгуена, входящую и исходящую, поэтому щипцы не могли попасть к нему этим путем. Сэмми мог получить их через Фрэнки Дилси из соседней камеры или через общую комнату отдыха. А может, через тренажерный зал, расположенный на крыше. Или от одного из охранников. Не исключено также, что ему их передал кто-либо из посетителей или адвокат, который мог поплатиться за это своей лицензией.
Я смотрел в темные глаза Сэмми Нгуена, пока он пристально вглядывался в мои собственные. Его повадки хорошо известны. Не считая офицера Денниса Франклина, наш следователь по убийствам подозревает, что Сэмми лично совершил восемь убийств. Из них семь относятся к бандитским разборкам. А оставшееся касается молодого мужчины, который вроде бы клеился к Бернадетт и был убит тремя выстрелами в лицо на стоянке Лесного парка.
Я вспомнил того типа, стрелявшего в тумане, прикидывая, мог ли Сэмми заказать убийство Уилла иным способом, чем в письме к Бернадетт. Сэмми разрешалось пятнадцать минут в день пользоваться платным
