– Только у меня, – спокойно ответила Мерси. Даже в тридцать шесть лет ее привычка говорить непозволительные вещи не исчезла.
– Ценю твою откровенность, сержант. Продолжай в том же духе. Хотела бы ты видеть шерифом Нелсона Нила?
«Теперь будь осторожна», – подумала Мерси.
– Претенциозный. Не вдохновляет.
– Крейга Брага?
– Да.
– Мелвина Гландиса?
– То же самое, что Нелсон.
– А что скажешь об Уинсе Абелере из управления пожарной охраны? Он хочет стать шерифом. У него есть кой-какая поддержка среди рядовых сотрудников, он хорошо смотрится на телеэкране.
Мерси слышала выступление Абелера в теленовостях: будь он шерифом, то сократил бы расходы на избирательную кампанию и нанял больше полицейских, перевел бы некоторых заключенных в частные «тюрьмы», граждане стали бы его «клиентами», правоприменяющие органы – «рынком». Он заявил, что шерифским управлением нужно руководить, как любой корпорацией. Абелер был красивым, с хорошими зубами, превосходно одетым.
– По-моему, он говорит людям то, что они хотят слышать. Все желают сэкономить деньги. Всем хочется побольше полицейских.
– Ты все еще мечтаешь возглавить отдел расследования преступлений против личности?
– До этого еще, похоже, далеко.
– И кто-то должен будет руководить группой расследования убийств, когда Пералт выйдет в отставку. Это произойдет в начале будущего года.
– Мне бы хотелось руководить ею. Но для этого нужно пользоваться уважением. Мне тридцать шесть лет, я женщина. Мать. Произошла та история с Хессом. Мне необходимо... больше уважения.
Брайтон прислушался к шуму дождя и снова взглянул на нее:
– Ты пользуешься моим уважением. Сожалею о гибели твоего любовника.
– Не называйте его так.
– Хорошо. Я сожалею, что этот болван не проявил побольше сообразительности с той девицей. Теперь все мы будем страдать из-за его выходки.
– За такие слова спасибо.
– Это забудется. Если только не разнесется по всему управлению и об этом не пронюхают репортеры. – Брайтон, казалось, задумался о такой возможности, потом, встряхнув головой, отогнал эти мысли. – Послушай, завтра пятница. Не приезжай сюда. Сделай, что сможешь, по делу Бейли. Но, Рейборн, из кожи не лезь. Шестьдесят девятый год был тогда скверным и до сих пор скверный. Найди убийцу Обри Уиттакер. Вот кто мне нужен.
– Вы получите его, сэр. Это я обещаю.
Когда Мерси вернулась в отдел, Саморра сидел за своим столом. Его лицо было усталым, однако в глазах светилась надежда.
– Моладан действительно живет в клубе «Лидо-Бэй», – сказал он. – Подонки сплачиваются.
– Макнелли действительно ужинал в тот вечер у Обри. Они стали ближайшими друзьями.
Саморра посмотрел на нее, покачивая головой. На воротничке его белой рубашки была губная помада.
– Как Джанин? – спросила Мерси.
– Процедура назначена на завтра. Начнется в шесть утра.
– Пол, я прочту молитву.
– Не исключено, что это поможет.
«Молитва или эксперимент?» – подумала Мерси. Но если Пол не хочет говорить, она не станет приставать к нему с расспросами.
Мерси села и взглянула на список клиентов Обри, полученный от Моладана. Еще фамилии для проверки Гэри Брайсу, подумала она. Поискала записки от Койнер или О'Брайена в надежде, что в ДКШ или АСОПОП установили принадлежность одного из отпечатков. Было бы приятно знать, что в доме Обри Уиттакер находился еще кто-то, кроме ее не внушающего доверия любовника. Любовник... Мерси терпеть не могла это слово. «Бывший любовник» звучало еще более нелепо. Кто он, черт возьми? Бывший некто. Но записки не было.
– Я хочу еще раз побывать в доме Уиттакер, – произнесла она. – Проверить одежду из шкафов и из химчистки, не из нее ли те нити, которые обнаружил Джиллиам.
– Я поеду с тобой.
Мерси обрадовалась этому. Она считала, что напарники действуют успешнее, чем одиночки. Две пары глаз, два ума. Два пистолета, если до того дойдет.
Но кроме того, ей была ненавистна мысль об одиночестве, особенно в чужом доме. С тех пор как Вырыватель Кошельков одурачил ее. В конце концов Мерси лишила его жизни, но он лишил ее мужества. Она постоянно ощущала страх, бурлящее беспокойство, способное почти мгновенно обернуться паникой. Паника вызвала холод в костях, тяжесть в мышцах, туман в глазах, делала Мерси медлительной и
