съели. Утром мы отправились в туалетные комнаты, помылись, почистили зубы, выпили еще кофе и сели на рейс «Юнайтэд эйрлайнз» №338 на Бостон через Чикаго.
Без одиннадцати семь тем же вечером мы, спотыкаясь, вывалились из самолета в аэропорту Логан, под завязку набитые аэропищей и налитые аэронапитками, чувствуя себя так, словно наступил последний день Помпеи.
— Моя машина припаркована в Центральном гараже, — сказал я.
— И ты веришь, что копы ее до сих пор не обнаружили?
— Верю, — сказал я, — точно так же, как верю каждому слову президента, произнесенному с телеэкрана.
Мы поехали на челночном автобусе к станции подземки аэропорта и добрались на метро до станции Парк-стрит.
— У меня есть знакомая, — сказал Хоук, — что живет на Честнат-стрит на самой макушке Холма, возле реки. Она будет рада нас приютить.
Мы прошли через Коммон. Стоял прекрасный осенний вечер. Перед нами пожилой мужчина вел под руку пожилую женщину. На ней была прямая юбка, твидовый пиджак с поднятым воротником и темно-бордовый шарф, свободно повязанный. Мы миновали небольшую арку на Чарлз— и Бикон-стрит, с угла Коммон, и по Чарлз-стрит отправились к Честнат-стрит.
Мы пошли по Честнат-стрит, а за спиной у нас величественной громадой возвышался «Бикон хилл». Пройдя половину улицы, мы остановились у белой стеклянной двери. Хоук позвонил.
Ответа не было.
— Она стюардесса на теплоходе, — сообщил Хоук. — Много путешествует.
— Не стюардесса, а горничная, — сказал я. — Неужели ты не чувствуешь разницы между работой для белых и для цветных, негр неотесанный?
Хоук ухмыльнулся и снова позвонил. Ответа не было. Рядом с дверью стояла небольшая сосенка в горшке. Хоук сунул руку в тугое пероплетение нижних ветвей и вытащил маленький пластиковый кошелечек. Открыв его, он вынул ключ и щелкнул замком.
— Второй этаж, — указал он.
Мы поднялись на несколько ступеней, которые были вырезаны из орехового дерева. По стенам тянулись белые панели. Балкон тоже оказался белым, с витыми выступами на перилах.
Поднявшись, Хоук вытащил из кошелечка очередной ключ и отпер дверь в квартиру. Нам открылась гостиная с окнами на Честнат-стрит.
Слева кухонька, рядом с которой дверь в спальню. Стены гостиной — белые. В ней стояли розовая кушетка, серый обтекаемый кофейный столик в стиле артдеко, два стула (один — обитый розовым сатином, другой — серым). Кирпичный камин был выкрашен белой краской, а для защиты от пламени был выставлен огромный японский экран розового цвета с серым рисунком.
— Современно, — восхитился я.
— Ага, Ивонна следит за модой, — сказал Хоук.
— Тут есть душ? — спросил я.
Хоук кивнул и отправился в кухню. Открыл холодильник.
— К тому же бутылок пятнадцать пива «Стинлагер», дорогой.
— Боже мой, — сказал я. — Так не бывает. Наверное, я умер и попал в Рай.
— Помер, — изрек Хоук, — помер и попал в Рай... В старых фильмах именно так говорят.
— Дай мне пива, — сказал я. — Выпью прямо в душе.
Глава 21
На следующее утро в восемь пятнадцать мы с Хоуком сидели в залитой солнцем гостиной Ивонны, ели сэндвичи с яйцом на зерновом хлебе и пили свежесваренный кофе.
— Нам ни за что не узнать, что именно известно Сюзан, — сказал я. — Она может догадаться, что я получил ее письмо и отправился в Калифорнию. Об остальном ей вряд ли известно.
— Она прекрасно знает, что ты не перестанешь ее разыскивать, — заметил Хоук.
Мы сидели нагишом: вещи крутились в стирально-сушильной машине Ивонны. Мы являли собой двойной соблазн для Ивонны, если бы она внезапно вернулась домой.
— Хорошо, — сказал я. — Итак, она прекрасно понимает, что искать меня дома или в офисе — бессмысленно.
Хоук кивнул.
— Значит, она постарается связаться с Полом, — предположил я.
— По крайней мере, вычислит, что ты будешь поддерживать с ним связь.
— Точно. Значит, самое время ему позвонить. Он, разумеется, спит. Но как только поднимется, сразу удерет из дома.
Я позвонил Саре Лоуренс, добрался до телефонистки и попросил соединить с квартирой Пола. Прозвучало всего восемь гудков, после чего паренвсе-таки ответил. Но не тот, кто был мне нужен. Я попросил позвать Пола. Парень ушел, и я услышал, как он орет где-то вдалеке. Затем он вернулся и сказал:
— Он спит.
— Разбуди, — потребовал я. — Дело очень важное.
— Хорошо, — сказал парнишка, своим тоном дав понять, что нет на свете дела настолько важного, чтобы будить Пола Джакомина в полдевятого утра.
Послышались шебуршание, возгласы, затем наступила пауза, после чего раздался осипший со сна голос Пола:
— Алло.
— Узнаешь, кто звонит?
Он удивленно выдохнул:
— Господи, разумеется.
— Хорошо. Разговаривать можно?
— Конечно. Что произошло?
— Много всего. Но самое главное: вестей от Сюзан не получал?
— Нет. Но лейтенант Квирк хочет, чтобы ты с ним немедленно связался.
— Квирк?
— Да. Он позвонил сюда и оставил послание, чтобы я ему немедленно перезвонил. Я так и сделал, и он сказал: если ты объявишься, чтобы немедленно позвонил ему, вот и все.
— Хорошо, — промолвил я. — Мы с Хоуком на... Какой адрес-то? А?
Хоук сказал, и я повторил его Полу. Продиктовал также номер телефона.
— Ты и только ты теперь знаешь, где я нахожусь. Понял? Можешь сказать Сюзан, но только ей лично. Никаких звонков от ее имени.
— Конечно. А что происходит?
Я как можно короче рассказал ему о происшедшем.
— Господи, — пробормотал он, когда я закончил.
— Рассказ стоил того, чтобы подняться так рано?
— Прочистил мне заложенный нос, — сказал Пол. — Хочешь, чтобы я приехал?
— Нет. Тут у нас не так много места, а в случае, если появится Ивонна... Нет, оставайся.
— Ты вернешь ее, — сказал Пол.
— Да, — подтвердил я. — Верну.
— Пол в порядке? — спросил Хоук, когда я повесил трубку.
— Да, — ответил я. — Квирк хочет, чтобы я с ним связался.
Хоук приподнял брови.
— Вот черт, — сказал он. — Хочет дать тебе шанс сдаться?
— Сомневаюсь.
— Я тоже. Квирк такой парень, что обманывать не станет. Он попросил тебя позвонить не для того, чтобы засечь, где ты.
— Знаю.
