Сушилка на кухне щелкнула, я взял свою порцию одежды и надел вещи, пока они были еще теплыми. Хоук проделал то же самое.
— Давай выясним, чего ему надо, — сказал я.
Позвонил в полицейский департамент, добрался до отдела по расследованию убийств и попросил Квирка. Через десять секунд он подошел к трубке.
— Спенсер, — сказал я.
— Знакомая фамилия, — откликнулся Квирк. — Как мне кажется, тебя разыскивает вся Калифорния и ты проходишь по всем статьям уголовного кодекса. Ты со своим паскудным дружком разозлил каждое полицейское управление и все силовые структуры к западу от Скалистых гор.
— Ничего страшного, — ухмыльнулся я. — Во многом это заслуга Хоука.
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал Квирк. — Стой на любом углу по твоему выбору, и я тебя подберу. То есть не тебя, а вас обоих.
— Угол Чарлз-стрит и Честнат.
— В девять, — сказал Квирк и повесил трубку.
В 9.02 темный «шевроле-седан» появился на углу Чарлз-стрит и Честнат. За рулем сидел Белсон, рядом с ним — Квирк. Мы с Хоуком залезли на заднее сиденье, и Белсон влился в поток машин, двигающихся к Коммон. Квирк повернулся, положил локоть на спинку сиденья и посмотрел на Хоука и меня. Рубашка у него сияла белизной и скрипела от крахмала. Пиджак из верблюжьей шерсти был идеально вычищен — ни пылинки — и идеально сидел, не морщась на его широкой спине. Коричневый вязаный галстук был идеально повязан под подбородком: нужный размер и выпуклость узла обеспечивались идеально.
Густая черная шевелюра была недавно подстрижена у парикмахера. И так было всегда, когда я с ним встречался. Без исключений.
— Рейята, вы выглядите так, словно вас доставили сюда в ящиках, — сказал Квирк.
— Одежда только что из сушилки, — пояснил я. — Нужно немного подгладить.
— Нужно немного подгладить ваши жизни, — уточнил Белсон. И свернул на Бикон-стрит.
Хоук откинулся на сиденье, сложил на груди руки и погрузился в молчание. Общественный сад с узорчатой кованой оградой показался справа.
Подножие Бикон-стрит — слева. Белсон был не таким здоровым, как Квирк. Человек с седеющими волосами и голубоватым отливом кожи на подбородке, где он всего лишь час назад выбрил жесткую щетину. Он жевал потухшую сигару.
— Расскажите вашу версию случившегося, — попросил Квирк.
— А что ты уже знаешь? — спросил я.
— Хоука разыскивают за убийство, тебя — за укрывательство. Вас обоих ищут за побег из тюрьмы и нападение на полицейского. Тебя обвиняют по двум пунктам, а Хоука по такому количеству, что я всего не запомнил. Вас обвиняют в нарушении границ частных владений и нападении, а также в нарушении закона штата Калифорния о захвате заложников и уничтожении частной собственности. Вас подозревают в поджоге, угоне взятой напрокат машины, краже двух пистолетов... и во многом другом. Ордеров на арест у меня нет.
— Они пропустили кое-что интересное, — хмыкнул Хоук.
— Ты, — сказал Квирк, разглядывая Хоука, — занялся бы этим «интересным» по любой причине. Например, если бы тебе кто-нибудь заплатил. Причины, толкнувшие Спенсера, должны быть более весомыми. Их я сейчас и хочу услышать.
Я взглянул на Хоука:
— Все рассказать?
Он покачал головой, на лице его ничего не отразилось, он мирно улыбался.
— Хорошо, — сказал я. — Сюзан попала в беду.
— И она тоже, — произнес Белсон, разговаривая словно с самим собой.
Мы ехали по Бикон-стрит.
— Связалась с парнем по имени Рассел Костиган. Затем позвонила Хоуку, объяснив, что хотела бкрасстаться с Расселом, но не может этого сделать. Хоук поехал, чтобы помочь ей, и попался в ловушку. Вряд ли ее подстроила сама Сюзан. Вошел Костиган с копами и обвинил Хоука в разбойном нападении, но они его недооценили, и один из парней Костигана умер. Хоука посадили в тюрьму Милл-Ривер, Калифорния, а этот город принадлежит компании, полиция принадлежит компании, и компания принадлежит папаше Костигану.
— Джерри Костиган, — протянул Квирк.
— Угу. Итак, Сюзан прислала мне письмо, в котором говорилось, что Хоук попал в тюрьму. Я поехал в Милл-Ривер, мы выбрались из тюрьмы и стали искать Сюзан. Пришлось немного потрепать ребятишек у Костигана в доме...
— Вместе с Джерри, — добавил Квирк.
— Да. Но ее там не оказалось, тогда мы отправились искать ее в охотничий домик в штате Вашингтон.
— Который и спалили дотла.
— Этого я не знал, — буркнул Хоук. — По злому умыслу?
— Да.
— Это хорошо, — сказал Хоук.
— Но ее там тоже не оказалось, — заметил Квирк.
— Нет. Поэтому мы и отправились домой, чтобы собраться с силами.
Белсон остановил «шевроле» на красный сигнал светофора у пересечения Бикон с Мэсс-авенк'. Затем повернул направо и поехал через мост к Кембриджу. Квирк положил подбородок на локоть. Выехав к Кембриджу, Белсон сделал левый поворот и двинулся вдоль реки по Мемориальному проезду.
— Тут с вами хочет потолковать пара ребят из федеральной службы, — сказал Квирк.
— ФБР? — удивился я.
— Один из них.
— О чем же они хотят потолковать?
Квирк повернулся на сиденье так, что сел лицом к ветровому стеклу, и принялся говорить, не глядя на меня:
— О том, как бы помочь вам поладить с властями Калифорнии.
— Очень мило, — сказал Хоук.
— Ага, — поддакнул я. — Как это благородно с их сщэроны.
— А вы, в свою очередь, кое в чем поможете им, — продолжил Квирк.
— Ах да, — хмыкнул я.
— Им нужно сделать Костигана, — сказал Квирк.
Белсон вытащил изо рта потухший окурок и выкинул в окно. Потом достал дешевую тонкую сигару из нагрудного кармашка своего вельветового спортивного покроя пиджака, снял с нее целлофановую обертку, сунул в рот и, запалив спичку ногтем большого пальца правой руки, закурил. Он спустился вниз по небольшому склону и проехал под виадуком.
— Джерри? — спросил я.
— Ага.
— Что насчет Рассела?
— Насколько я понял, он оставлен на ваше усмотрение, — сказал Квирк. — Детали будете обговаривать с ними.
— Почтем за честь, — ухмыльнулся Хоук, — помочь нашему правительству в трудную минуту.
— За честь, — подтвердил я.
Квирк, не оборачиваясь, произнес:
— А мы, быть может, пособим вам отыскать Сюзан.
— А что, если сделка с федералами не состоится?
Квирк снова обернулся и взглянул на меня.
— Я — коп, — сказал он. — Уже тридцать один год. Я очень серьезно отношусь к своему делу. Ты понял. Если бы я относился к этому делу несерьезно, то потратил бы тридцать один год своей жизни на что-нибудь
