Ее рот еще сильнее скривился, а в голосе зазвучали нотки злорадства.
— Если вы сейчас же не уберетесь отсюда, я вызову больничную охрану, — объявила она.
— Бог мой!
— У вас есть всего одна минута.
Но мне нужно было остаться. Хуанита напоминала натянутую струну, готовую в любой миг разорваться. Я хотел посмотреть, что произойдет, когда она разорвется.
— Эмми спала с вашим дружком, да?
Губы Хуаниты искривились, а глаза заблестели. Она поднялась из-за стола, прошествовала мимо меня застывшей мумией и вышла из кабинета. Я последовал за ней. Пройдя по коридору с полсотни шагов, она скрылась за дверью женского туалета. Я остановился. Какая-то сестричка, спешившая с противоположного конца коридора, заскочила туда же. Я в нерешительности помялся, потом повернулся и зашагал прочь. Есть табу, которых не переступить.
Глава 16
Я сидел за чашкой кофе у Уолли. Вошел Лундквист. Зимнее солнце сверкнуло на отполированной кобуре, ворвавшись вместе с ней в распахнутую дверь, но тут же исчезло.
— Чашку чаю, если не трудно, — попросил он Уолли и уселся за стойкой рядом со мной.
Уолли недовольно сдвинул брови. Лундквист улыбнулся, глядя на Уолли:
— С чаем возни больше, но я предпочитаю чай. И с лимоном, будьте так добры.
Уолли занялся чаем. Лундквист повернулся ко мне и сказал:
— В Роджерса два раза выстрелили сзади. Из сорок первого калибра. Наверное, из револьвера, гильз не нашли. Хотя, конечно же, преступник мог забрать их с собой.
— Сорок первый калибр! — присвистнул я.
— Да. Оригинальный выбор.
— Сколько таких у вас зарегистрировано?
Уолли подал чай. Лундквист выжал лимонную дольку в чашку, поболтал пакетиком чая, изучая цвет напитка, остался доволен, вытащил его за хвостик и плюхнул на блюдце.
— Передайте мне сахар, пожалуйста.
Я придвинул ему чашку с пакетиками сахара. Он открыл сразу два, сложив их вместе и оторвав верхние кромки. Высыпав сахар в чай, осторожно перемешал его ложкой.
— Во всем штате ни одной единицы огнестрельного оружия сорок первого калибра не зарегистрировано, — сообщил он, глядя на меня.
— Что еще?
— Должны быть следы покрышек от другой машины. А что получается? Место безлюдное — тупик, но многие именно там и паркуются. Да и земля промерзла. Слепок сделать не удалось.
Лундквист поднес чашку ко рту, подул легонько, сделал глоток и поморщился.
— Ничего хорошего. Вода наверное не закипела, да и сорт чая не из лучших.
— Полагаешь, у Уолли для особых случаев припрятана баба на чайник?
Лундквист улыбнулся шутке и сказал:
— По словам миссис Роджерс, муж ушел утром на работу в обычное время. После этого она его не видела. Домой он не заезжал. Говорит, что не очень тревожилась, потому что он частенько задерживается допоздна. Иногда и на всю ночь.
— В Уитоне, штат Массачусетс?
— Я тоже об этом подумал, — кивнул Лундквист. — Медэксперт считает, что его застрелили еще вечером, и не поздним вечером. Точное время установить сложно — на улице был мороз. Если удастся выяснить, когда он в последний раз ел...
Лундквист отхлебнул чая, Уолли подошел, положил счет и снова удалился.
— Значит, приехал он туда вечером, после того как стемнело, — рассуждал я вслух, — и встретился там с кем-то, кого хорошо знал. Они сидели в машине, разговаривали, а потом один из собеседников выстрелил ему в затылок.
— А почему — «один из»? Может, и был только один?
— Один сидел на переднем сиденье, рядом с шефом, и стрелять сзади не мог.
Лундквист согласился:
— Да. И он знал их. Нормальный полицейский не впустит в машину двух чужаков, да еще кого-то на заднее сиденье, а сам подложит свой пистолет под задницу.
— Он не хотел, чтобы его с ними видели, — заметил я.
— Иначе зачем ему было заезжать в тупик безлюдной улочки, в холод, в темень, и вести разговоры в машине.
— Свидание?
— Сразу с двумя? И у одного пушка сорок первого калибра?
— Выпускают ведь «дерринджеры»[7] сорок первого калибра. Две женщины, решившие разобраться с мужчиной, который водил обеих за нос.
— Не исключено. Но маловероятно.
— Или же он брал взятки. И там встретился со своими кормильцами, но они на этот раз чего-то не поделили.
— Теплее, — кивнул Лундквист.
— У вас на Роджерса что-нибудь есть?
— Нет. Но он руководил полицией города, который снабжает кокаином несколько штатов.
— А заправляет всем Фелипе Эстэва, — сказал я.
— Вы так думаете?
— Да.
— Может быть, я тоже так думаю. Но ни вы, ни я этого еще не доказали.
— Может быть, кому-то из нас это удастся доказать.
— И тогда мы, возможно, узнаем, кто убил Вальдеса.
— Но, возможно, и не узнаем. Или это окажется совсем не тот, на кого мы думаем.
— Все было бы гораздо понятнее, если бы Вальдеса не кастрировали, — сказал Лундквист.
— Хотели припугнуть остальных?
— И они своего добились. За кокаин и за чужих жен наказание одинаковое.
Лундквист сделал еще один небольшой глоток и поднялся. Чашка оставалась наполовину невыпитой.
— Заплатите? — улыбнулся он мне.
— Конечно. Я на полном содержании.
— Спасибо, — сказал Лундквист. Он сдвинул кобуру чуть вперед, на бедро, и растворился в холодном солнечном свете. Я заплатил по счету, приложив пятьдесят центов чаевых, и отправился к себе в мотель.
Глава 17
Из-за зарослей вечнозеленого кустарника на холме, возвышающимся над Микэник-стрит, я наблюдал за складом Эстэвы. Дорога повторяла изгиб реки, ныряла под мост на Мейн-стрит и исчезала. Я торчал здесь, в «красном болиде» Сьюзен, третий день и, когда кто-нибудь выходил со склада или подъезжала какая-нибудь машина, подносил к глазам бинокль.
С больших грузовиков сгружались контейнеры с овощами и увозились в глубь склада. Там они расфасовывались, и в грузовики загружались ящики поменьше.
Машину Сьюзен, ярко-красную и по форме напоминавшую морковку, не назовешь идеальной для слежки, но если Эстэва или его подручные видели меня, их это, по-видимому, мало тревожило. Во всяком случае, никто не появлялся и не требовал, чтобы я проваливал отсюда.
С собой у меня был термос кофе с сахаром и сливками. По моему твердому убеждению, это верный шаг на пути к полному отказу от напитка. Прихватил я с собой и несколько сэндвичей: тунец на ломтиках грубого ржаного хлеба, индейка — на ломтиках пшеничного, украшенного листочками салата и майонезом. Приготовил я их с вечера, после визита в Мелз-маркет, где в секции импортных товаров неожиданно наткнулся на кирпичик ржаного хлеба.
