— Спасибо. — От ее слов по моему телу разливается тепло. Как приятно осознавать, что Лауре хоть что-то во мне нравится.
Я кашляю.
— Песня «Люби меня нежно» была для тебя. Я подумал, что, может быть, ты все-таки пришла на мое выступление. И эта песня может тебя… ну, не знаю… тронуть, что ли. Я надеялся, что ты простишь меня. — Я пожимаю плечами.
— Стиви, какой же ты дурак. Ты сам лишил себя приза. — Она потрясенно качает головой.
— Точно, — соглашаюсь я. — Потому что призом была ты, Лаура. И я лишился тебя. После такой потери конкурс не значил для меня ровным счетом ничего.
— Меня и сценического костюма за тысячу шестьсот долларов. Неудачный у тебя выдался вечерок, — говорит Лаура, но ехидства в ее голосе почти не слышно. Затем она вдруг требует: — Спой ее сейчас.
— Что?
— Спой ее сейчас.
Я расслышал Лауру с первого раза, а переспросил просто от неожиданности. У меня сейчас нет ни музыки, ни настроения. Во имя всего святого, я же нахожусь в приемной врача!
Лаура складывает руки на груди. У нее очень красивая грудь. Неуместная мысль, но честная. Я скучал по ней и по сердцу, что в ней бьется. Да к черту, не так уж и трудно спеть песню в приемной врача. Если леди этого желает.
Я откашливаюсь.
— Он что, правда собирается петь? — спрашивает старуха с опухшими лодыжками.
— Похоже на то, — отвечает старуха с бухающим кашлем.
Старуха со слуховым аппаратом подкручивает колесико громкости.
Я начинаю петь «Люби меня нежно».
А что мне еще делать? Цветы не сработали, конфеты она бы вообще швырнула мне в лицо. Это все- таки шанс. В этой балладе три простых куплета по четыре строчки в каждом и припев. Я считаю, что она глубокая, проникновенная, полная чувства — только необходимо спеть ее как следует. Потому что если ее «залажать», то она может показаться просто нелепой. Я молю Лауру любить меня искренне. Любить меня долго. Любить меня сильно. А в заключение сам обещаю любить ее. Клянусь любить ее вечно.
В реальном времени песня длится минуты две. Но по моему внутреннему времени — не меньше недели. Вот главное выступление моей жизни. Как никогда мне хочется покорить аудиторию. Конечно, я не имею в виду старых горгулий — они растворяются, исчезают. Остается только Лаура и я. Только ее я должен завоевать, захватить, тронуть и убедить. Это все для Лауры.
Когда я замолкаю, Лаура говорит:
— Тебе она не так хорошо дается, как «Тебе одиноко сегодня?».
— Да. Не так. — И все-таки она не бросилась мне на шею и не захлопала во все ладоши, как в Лас- Вегасе. По правде говоря, ничто в ее облике не говорит, что я ее хоть сколько-нибудь растрогал.
— Что ты здесь делаешь, Стиви? Чего ты хочешь?
Я бы мог потянуть время. Спросить, как дела у Эдди, — я по-настоящему по нему скучаю и правда хотел бы знать. Я бы мог перегнуться через конторку и поцеловать Лауру, привлечь ее к себе, вспомнить восхитительное чувство, возникавшее у меня всякий раз, когда она прижималась к моей груди. Или я мог бы сказать, что снова хочу быть счастлив и для этого мне нужна она. Ничего из этого я не делаю.
Что-то мне нашептывает, что сказанное мною сейчас будет самой важной фразой в моей жизни. Нервное напряжение становится почти невыносимым.
— Когда ты молод, ты влюбляешься более-менее случайно. И женишься в конце концов тоже случайно. Само по себе это мало что значит. Что происходит потом — вот что важно. У нас с Беллой все пошло наперекосяк, и мы расстались. Все, что было между нами, — это старая и забытая история.
— А что меняется, когда ты становишься старше? — спрашивает она.
— Я выбираю тебя. Я посмотрел по сторонам — очень внимательно посмотрел — и понял, что для меня ты лучше всех. Я прошу тебя выбрать меня, — говорю я.
— Что ты имеешь в виду? Глубокий вдох.
— Лаура, ты выйдешь за меня замуж?
— Во имя всего святого, да что с вами двумя? Что вам без «замужа»-то не живется? Почему ты не можешь, как нормальный человек, сказать, что просто хочешь быть со мной? — сердито спрашивает она. Она так возмущена моим предложением, что даже поднимается со стула. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Обойдя конторку, она встает напротив меня. Я мог бы ее схватить.
— Я должен понимать это как отказ? — спрашиваю я. Надеюсь, мой голос не выдает охватившей меня жалости к себе.
Она молчит.
— Нет, ты не должен понимать это как отказ. Но это определенно и не «да». И даже не «может быть». Это… — Пытаясь найти подходящую формулировку, она оглядывается по сторонам. — Я подумаю. Потому что, хотя я злюсь на тебя и ненавижу тебя, мне все же кажется, что ты — лучшее, что случалось со мной в жизни.
Кто-то начинает аплодировать — понятия не имею кто. Это может быть одна из трех горгулий. Или медсестра или врач — они вышли из кабинета, чтобы посмотреть, почему к ним никто не торопится. Или даже я сам. Я притягиваю Лауру к себе и целую ее. Замечательный поцелуй. Крепкий, основательный, страстный. Он длится и длится. И я хочу, чтобы он никогда не кончался.
Спустя долгое время Лаура отстраняется и говорит: — Но мне все равно нужна копия того письма. И некоторые гарантии. В частности, кое-какие подробности о том, что ты делал в последние несколько месяцев.
Я глупо улыбаюсь в ответ, потому что ничего не соображаю от любви.
ЭПИЛОГ
Вчера я вышла замуж за Фила. Придерживаясь изначального плана, мы никому не сказали, что наш предыдущий брак был незаконным. Все наши друзья и родственники остались в блаженном неведении. Так что свадебная церемония сильно отличалась от прошлогодней. Вместо двух сотен гостей у нас было только два свидетеля: Амели и адвокат Фила Фредди. Последние несколько месяцев они с Филом прорабатывали все юридические аспекты нашей ситуации. Фил хотел быть абсолютно уверенным, что на этот раз наш брак будет законным, — и это вполне понятно. О моем преступлении было заявлено в полицию, но, к счастью, никакого дела на меня заведено не было. Так что с точки зрения выполнения требований закона я чиста.
Мы поженились в бюро заключения браков, а не в церкви. Я была одета в красный брючный костюм. Я не бросала букет за спину. Это была сугубо формальная процедура. В ней не было ни бунтарства и спонтанности свадьбы со Стиви, ни роскоши и великолепия первой свадьбы с Филом, но она тем не менее воспринималась мною как событие, значительно превосходящее их по серьезности и важности.
У нас был замечательный праздничный обед в «Клариджес» — только для двоих, потому что Амели нужно было забрать детей из школы, а у Фредди были дела в офисе. Мы выпили много шампанского, а на столе стояли большие белые лилии. Мы вступили в законный брак ровно через год после того, как поженились в первый раз. Так что годовщину нашей свадьбы мы будем отмечать в тот же день, только счет будет идти на год меньше. Но ближе к рубиновой свадьбе это вряд ли будет иметь значение. А у нас будет рубиновая свадьба. Я в этом уверена. Потому что, хотя всякие мелочи и изменились по сравнению с нашей первой свадьбой, самая главная вещь осталась неизменной. Я люблю Фила. Я хочу быть его женой больше всего на свете и люблю его еще больше, чем раньше. Я ценю и уважаю его. Я верю ему. А Фил теперь
