– Расскажи, что стряслось, – попросил он примирительным тоном.
Бобо опять вылупился на него. Их взгляды встретились – невинный взор отлично выспавшегося Морриса с покрасневшими глазками Бобо. Моррис стало даже жаль зятя, ладно, он простит ему все, как только разберется с этим недоразумением. Бобо разинул рот, но явно не находил слов. Может, от смущения?
Моррис заговорил еще спокойнее:
– Просто объясни мне, почему ты уволил ночную смену. Они что-нибудь натворили?
Бобо набрал воздуха.
– Тебе придется уйти из компании, – выдавил он. – Я по горло сыт твоими бреднями. Буду очень признателен, если ты сейчас выйдешь и закроешь за собой дверь.
Изумление Морриса росло.
– Но за что ты выгнал ребят? – повторил он. – Наши с тобой споры – это одно, а они тут совсем ни при чем. Им нужны деньги, для них это вопрос жизни и смерти.
Добродетель придавала душевных сил. Он не только привлекательнее – Бобо, но и лучше во всех отношениях. Он бы не стал развешивать – порнуху на рабочем месте. Разве он повесил в своем городском уголке что-нибудь подобное? Как бы не так. Моррис решил немедля расторгнуть договор об аренде и переехать в какое-нибудь более приятное место, или просто завести рабочий кабинет в своем новом доме в Квинцано.
– Ночью я застукал здесь двоих, прямо в офисе занимались непотребством! – выдохнул Бобо.
Моррис недоуменно посмотрел на зятя:
– Что ты имеешь в виду? И как вообще тебя занесло сюда посреди ночи?
– S'inculavano, – буркнул Бобо. – Один трахал другого в задницу.
Моррис и не знал, чему удивляться больше – манерам Цыплака или его заявлению.
– Кто? – решительно спросил он.
– Какая разница?
– Большая. Ты был бы абсолютно прав, ели б рассчитал на месте этих двоих, я бы их вышиб с Вилла- Каритас, и тем дело кончилось. Я совершенно согласен, что эту парочку надо гнать.
– Все они одним миром мазаны, – сказал Бобо. – Все извращенцы. Потому персонал и не разрешает им пользоваться туалетом. У них еще и СПИД наверняка. Пора от них избавляться. Я больше не желаю валять дурака.
Несмотря на злость, Моррис был рад, что весь шум поднялся из-за упертого расизма самого крайнего толка. Он вполне мог поверить в историю про сладкую парочку в офисе – теперь по крайней мере стало ясно, на что намекал Кваме, говоря об Азедине и Фаруке. Форбс наверняка был вне себя, узнав, что марокканец развращал малолеток. Но думать, что они все извращенцы или какие-нибудь нечистые, просто нелепо. Это все предрассудки вроде отцовских, подозревавшего Морриса в «голубизне» за одну его тягу к книгам и музеям. Надо подойти к делу с пониманием и терпением. Каких-нибудь десять минут, и все утрясется. Тогда можно спокойно вздохнуть и отпраздновать победу.
– Послушай, Бобо… Сегодня умерла синьора Тревизан. Как я слышал не раз от Паолы, да и от Антонеллы тоже, семейный бизнес делится поровну между сестрами. Поскольку ни одна из них не собирается брать на себя руководство фирмой, нам с тобой остается заправлять здесь на равных основаниях. В конце концов, не далее как вчера мы очень славно отобедали вместе, разве нет? Могу сказать, что лично я получил большое удовольствие. В этих обстоятельствах не считаешь ли ты, что не стоит стулья ломать, а лучше выполнить контракт и потом уже решать, как быть дальше?
– Тебе придется уйти, – повторил Бобо. – А раз так, то и без твоих англичан обойдемся как-нибудь. – Его пальцы выбивали нервную дробь на столе. По всему было видно, что он не решается выплеснуть еще какую-то гадость.
Моррис не отступал:
– Друг мой, я понимаю, что могу тебе не нравиться, однако с юридической точки зрения…
Бобо вдруг вскочил, опрокинув стул. В его движениях сквозили решимость и отчаяние. Рванувшись к шкафу гнетуще-серой расцветки, который Моррису особенно хотелось выкинуть на помойку, Цыплак нервно бросил:
– Я ведь еще не сказал тебе, почему оказался здесь ночью. – Я же не каждую ночь сюда таскаюсь, верно?
Наклонившись, он извлек еще одну папку из недр нижнего ящика.
Наконец-то до Морриса дошло: случилось нечто очень и очень серьезное. Это была не смутная тревога, но внезапная и полная убежденность. По спине прокатился жар. Запястья – в точности, – как вчера за обеденным столом – напряглись, словно связки вот-вот лопнут.
Бобо вернулся к столу и буркнул, не поднимая глаз:
– Стэн сказал вчера, что ты не ездил с ним в Турцию тем летом.
– Ну, так я же объяснил, что поехал сам.
Бобо как-то странно хрюкнул. Моррис наконец разглядел, что написано на перевернутой папке у него в руках. Жар вмиг перекинулся в озноб, затем, вернувшись, накрыл его с головой. МАССИМИНА ТРЕВИЗАН. Так нечестно! Бобо открыл папку.
– После того, как ты… э-э, так поспешно уехал, я спросил, когда он видел тебя на вокзале в Риме.
Моррис изобразил недоумение.
– Он сказал, это было где-то в конце июля. – Бобо вскинул голову.
