иначе как вы могли со мной так разговаривать? С таким достоинством… Скажите, а вам случалось говорить в столь резком тоне с моим предшественником?
— Если честно, — ответил Николя, чей гнев мгновенно утих, — то однажды я сообщил господину де Сартину о своей отставке. Это случилось в самом начале моей работы в полиции, когда Сартин посчитал возможным сделать из меня игрушку в одной сложной и запутанной интриге. Тогда ему пришлось выслушать немало резких слов.
— И как же он на них ответил?
— У начальников полиции, вчерашних и сегодняшних, много общего: он, как и вы, раскаялся, на что я ответил ему так же, как отвечаю вам: я тронут вашими словами и готов служить вам по-прежнему. Однако, сударь, время не ждет. Садитесь возле жаровни: в подземельях Шатле можно продрогнуть до костей. Сейчас я посвящу вас в подробности расследования.
Николя говорил долго. Сидя во мраке, освещаемом только пляшущими язычками синеватого пламени, Ленуар слушал, то и дело вскидывая голову от изумления. Прежде чем встать, он задал несколько вопросов, а потом задумчиво сказал:
— Сударь, боюсь, я окончательно испортил продуманную вами мизансцену. Дважды поймать птичку в одну и ту же ловушку вам не удастся. Это дело может иметь такие необратимые последствия, кои мы даже вообразить себе не можем. Знаете ли вы, что господин де Шамбона, давно уже находящийся в сфере моего особого внимания, имеет весьма и весьма высокопоставленных друзей? Герцоги де Виллар и де Буйон, граф де Ноайль и прочие знатные особы действуют к вящей его выгоде… Будьте осторожны, у этого человека под рукой всегда есть наемные убийцы, готовые по его приказу заставить замолчать излишне говорливых. Если ваши предположения обоснованы и вы стали мишенью наших английских недругов….
Помолчав, он продолжил:
— Сударь, я счастлив, что сегодняшнее недоразумение рассеяло недоверие, возникшее между нами совершенно неоправданно, ибо я, так же как и вы, служу королю. Мы должны быть признательны этому порыву, позволившему развеять ложные впечатления, создавшиеся у нас обоих. Отныне вы пользуетесь безграничным и полным доверием начальника полиции, и этот начальник просит вас относиться к нему так же, как вы относились к господину де Сартину.
Улыбнувшись, Николя поклонился.
— Надеюсь, вы не станете укорять меня, если я скажу, что свое место подле вас я по-иному и не мыслил. Положение, занятое мною, действительно особенное, оно явилось результатом долгих лет личного общения с покойным королем, унаследованного мною титула и тех неординарных дел, в расследовании которых мне довелось участвовать. По правде говоря, я хотел бы вновь стать орудием королевской службы, которую вы возглавили, ибо первейшим своим долгом почитаю служение королю.
— Что вы намерены теперь делать?
— Продолжать слежку и, в зависимости от результатов, отыскать виновных.
— Верите ли вы, что герцог де Ла Врийер причастен к этой цепочке преступлений?
— Я ничему не верю, сударь, но понимаю вашу естественную тревогу по поводу министра. Я не стану ничего предпринимать для выдвижения обвинения против лица, стоящего так близко к трону; если же возникнет таковая необходимость, я доложу вам об этом по всей форме, а решение, без сомнения, примет сам король. Благоразумие подсказывает, что в этом случае судебное разбирательство не должно быть публичным, а нам придется принимать меры, дабы не позволить запятнать честь государства.
— Господин комиссар, должен сказать вам, что я полностью удовлетворен вашей работой. Вы упомянули его величество…
— Осведомленный об обстоятельствах дела, король надеется на скорое и успешное его завершение. Равно как и нынешний министр морского флота: присутствие английского шпиона, покушение на меня, хотя в принципе не исключено, что целью нападавшего был сам министр, все это…
— Довольно, довольно. Вы все правильно сделали, не будем больше к этому возвращаться. До скорой встречи, дорогой комиссар.
Ленуар удалился; лицо его вновь приняло приветливое выражение. Николя глубоко вздохнул. У него словно гора свалилась с плеч. Его гнев, прорвавшийся с невиданной доселе силой, высветил мрачные стороны субординации, соблюдение которой шло на пользу делу только при обоюдном доверии. В противном случае субординация превращалась в очередную придворную условность. Отныне он надеялся, что хотя бы с одной стороны он может рассчитывать на защиту. Тем не менее последствия неожиданного вторжения генерал-лейтенанта не сулили ничего хорошего. Теперь самые изворотливые свидетели — а горничная Гуэ явно принадлежала к таковым — замкнутся, словно устрица в раковине. Он позвал Бурдо. На лице помощника читалась насмешка, но в глазах притаилась тревога.
— Мимо меня прошествовал господин Ленуар; пурпурный цвет его лица не смог скрыть его благостного выражения. Какая муха вас укусила, превратив вас в чудовище, рыкающее и изрыгающее хулы?
— Не преувеличивайте, — усмехнулся Николя, — мы просто обменялись парой слов, а я немного повысил голос.
— Разумеется… до звуков труб Страшного суда!
— Я ни разу не перешагнул черту, отделяющую подчиненного известного ранга от вышестоящего начальника, являющегося таким же магистратом, как и я.
— Вы уверены?
— Мои слова были поняты правильно, и у меня есть все основания полагать, что теперь задача наша упростится. Проявления искренности становятся хорошим тоном… Впрочем, вы сами все понимаете, Пьер. В таких случаях всегда есть риск столкнуться с неравным по весу противником: глиняный горшок против медного котла. В жизни каждому случается оказаться в таком положении, когда неуверенность становится признаком субординации. И если в эту решающую минуту уверенность покинет вас, вы уже никогда не сумеете ее обрести и не сможете никого ни в чем убедить. Мы пребывали на распутье. Сейчас тучи рассеялись, однако они успели разогнать участников нашей постановки и подмочить наш допрос.
— Горничная Гуэ поторопилась убраться восвояси, а привратник бросился провожать ее, — промолвил Бурдо. — Чтобы не разъярить еще больше господина Ленуара, я не стал им препятствовать. Только малышка Жанетта не отважилась сдвинуться с места; она до сих пор дрожит и рыдает в коридоре.
— Давайте ее сюда. Как знать, может, именно она нам и поможет.
В комнату вошла заплаканная девушка; от долгих слез личико ее сморщилось. Девушка дрожала и растерянно озиралась по сторонам. Николя ласково взял ее за руку и усадил на скамеечку.
— Итак, Жанетта, ты решила не следовать примеру других? Ты храбрая девушка, и будь уверена, мы ничего против тебя не имеем. Мы просто хотели, чтобы ты уточнила нам кое-какие подробности.
Она все еще всхлипывала, отчего по телу ее то и дело пробегала дрожь. Кудрявые волосы, намокшие от пота, прилипли ко лбу, и память мгновенно перенесла Николя в лес Фосс Репоз, где он впервые увидел Эме д'Арране: по лицу девушки сбегали крупные капли проливного дождя. Быстро справившись со своими чувствами, он вытащил носовой платок и вытер служанке нос, словно перед ним сидел маленький ребенок.
Этот неожиданный и очень естественный поступок разрядил обстановку, и девушка даже попыталась улыбнуться.
— Ну вот, ты и улыбнулась. Послушай, я вот о чем хочу тебя спросить. Ты ничего не знаешь, ты спала, никого не видела и ничего не слышала. Согласен, я тебе верю. Но вспомни, ведь ты дружила с Маргаритой, и она тебе что-то говорила, а ты хотела рассказать мне об этом, но тебе неожиданно стало плохо, не так ли?
Опустив голову, она уставилась в пол.
— В тот вечер твоя подруга отправилась на свидание. Разумеется, с возлюбленным. Она наверняка рассказывала тебе о нем. Она же доверяла тебе!
С невидящим взором девушка принялась раскачиваться справа налево. Николя хлопнул в ладоши. Она резко остановилась, встрепенулась, и лицо ее приняло осмысленное выражение.
— Успокойся. Скажи мне только: Маргарита говорила тебе, что идет на свидание?
Прежде чем ответить, она долго смотрела на него.
