Убедившись, что путь свободен, Бурдо удалился. Вскоре он вернулся, и потянулось тревожное ожидание. Наконец стали подъезжать кареты. Опасаясь, как бы огонек огнива не выдал его присутствия, Николя больше не смотрел на часы, но скрывать свое нетерпение ему становилось все труднее. Наконец появился Рабуин. План, разработанный комиссаром во всех подробностях, начал приводиться в исполнение: более шести десятков человек незаметно заняли свои места вокруг баржи с банями. Проникнуть через невидимое оцепление было можно, но выйти нет. На реке патрулировали три лодки; благодаря туману в случае необходимости они могли незаметно приблизиться к плавучему заведению. Настало время Николя занять свое место.
Поправив на голове треуголку, он одновременно ощупал пистолет, спрятанный под полями и утонувший в локонах парика. Этот маленький пистолет, подарок инспектора Бурдо, не раз спасал ему жизнь. Затем он проверил, насколько легко шпага покидает ножны. Пожав руку инспектору и Рабуину, он уверенным шагом двинулся к стоявшему на приколе судну.
Пройдя по мосткам, он уперся в стойку, где стоял лакей, молча проверивший его надорванную карту и знаками велевший ему отдать шляпу, плащ и шпагу. Николя заколебался, однако выполнил условие. Медленно расстегивая плащ и снимая треуголку, он ухитрился незаметно извлечь пистолет и опустить его в карман фрака; отдавая шпагу, он порадовался, что не взял с собой парадную шпагу маркиза де Ранрея. За входом находилась небольшая прихожая, с двумя симметричными лестницами по бокам; лестницы вели в просторный зал, откуда доносился шум праздника. Спустившись вниз, он увидел множество людей в масках и с бокалами в руках. Драпировки из розовой тафты, закрывавшие деревянные стены, ниспадали красивыми складками благодаря продернутым серебряным шнурам. При ослепительном свете бесчисленных свечей грим на лицах гостей казался еще более ярким. В углу он заметил маленькую сцену, окруженную плотным кольцом зрителей, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы протиснуться поближе.
На сцене двое молодых людей, девушка и юноша, разыгрывали непристойный спектакль. Каждая фраза, звучавшая весьма двусмысленно, подкреплялась непристойными шутками, а содержание сводилось к описаниям омерзительных извращений, которые для вящей наглядности демонстрировала на сцене юная пара. Атмосфера в собрании постепенно менялась. Глаза под масками заблестели, поведение актеров на сцене стало еще более вызывающим. Общество постепенно разбивалось на парочки или небольшие группки, тотчас отправлявшиеся в банные кабинеты. Николя почувствовал, что для отвода глаз ему пора найти себе пару. Поискав глазами Руссильонку, он вскоре заметил ее султан из перьев и разглядел платье с турнюром. Девица вела себя беспокойно, постоянно порывалась куда-то пойти и отвергала всех гостей. Не без труда пробившись к ней, Николя шепнул ей на ухо, что он прислан Рабуином и ему надобно с ней поговорить. Для этого он предлагает ей уединиться в одном из банных кабинетов, дабы все поверили, что они удалились заняться делом. Она повела его в центральный коридор, где по обеим сторонам тянулись двери оборудованных кабинетов. После нескольких неудачных попыток, повлекших за собой визг и ругань, они сумели отыскать свободное помещение. В процессе поисков Николя мог убедиться, что кабинеты запоров не имели. В занятой ими комнатке стояла медная ванна, скамья, маленький столик, где в ведерке со льдом их ожидала бутылка вина, туалетный столик и кушетка. Еще он заметил странное приспособление, однажды виденное им в доме одной актрисы. Это был оловянный тазик, обтянутый сафьяном и закрепленный на деревянной ножке; рядом лежали губка и два флакона. Он вспомнил, что сие приспособление именуется биде; однажды, пребывая в игривом настроении, Семакгюс назвал его «источником для чресл».
Стоило им войти, как лакей в синей тиковой ливрее, с физиономией, выражение коей нисколько не соответствовало его подчиненному положению, принес полотенца, бергамотовое мыло и туфли без задников. Затем он принялся носить кувшины с горячей водой и наполнять ванну. Когда, наконец, ванна наполнилась, он со слащавым видом поинтересовался, «не желают ли девица и господин воспользоваться его услугами». Получив причитавшиеся чаевые, он удалился, не скрывая своего разочарования.
— Это один из «помощничков», тех, кто потакает порокам одних и поддерживает в бессилии и усталости других, — объяснила Руссильонка.
— Мадемуазель, — проговорил Николя, — мы не забудем вашей помощи, а если вдруг наша память окажется излишне короткой, Рабуин напомнит нам о вас. Как вы догадываетесь, я не намерен оставаться в этом кабинете. Моей целью является выявить устроителя этих вечеров и пресечь его дальнейшую деятельность. Он удерживает у себя юную девушку, сестра которой была убита. Мне надо отыскать ее. Вы добрая девушка, и я уверен, вы мне поможете. Где, по-вашему, может находиться устроитель?
— Сударь, я сделаю все, что вы пожелаете. Но я прошу у вас защиты, ибо я рискую очень многим. Возможно, вы заметили, что я привела вас в левое крыло. Справа по коридору расположены апартаменты доверенных лиц. У меня есть основания полагать, что именно там происходят запретные таинства, ибо туда нет ходу гостям со стороны.
Закрыв глаза, Николя принялся обдумывать свои дальнейшие действия.
— Мы притворимся, что занимаемся тем, чего от нас ждут…
— С вами, сударь, с превеликим удовольствием, — произнесла она, присев в изысканном реверансе.
Он рассмеялся.
— Я слишком люблю Рабуина, чтобы позволить себе воспользоваться вашим вниманием! Мы придвинем к двери скамейку — на тот случай, если кто-нибудь решит проверить, чем мы тут с вами занимаемся, а потом я вылезу в окно и попробую добраться до кормы баржи. Сколько апартаментов находится с каждой стороны?
— Пять или шесть. Ванны есть не во всех. Еще есть парильни.
— Полагаю, вдоль борта имеется палуба?
— Очень узкая, вдобавок баржа все время колышется. Из-за осенних дождей вода в реке поднялась высоко.
— Хорошо. Пока я буду добираться до кормы, устройте здесь соответствующий шум, дабы убедить тех, кто шпионит за нами, что мы заняты любовными играми.
Она улыбнулась: похоже, это поручение позабавило ее. Он распахнул окно, и порыв холодного, сырого ветра моментально задул пламя свечей. Борта были мокрые; едва он ступил на палубу, как поскользнулся и чуть не упал. Руссильонка закрыла окно, и тотчас, несмотря на шум ветра, он услышал, как в комнате зажурчала вода и раздались сладострастные стоны. Что ж, он правильно рассчитал: девица умела развлекать клиентов. Он попытался не думать о черных волнах, бьющихся о борт судна, напомнив себе, что вокруг плавают лодки с верными людьми, которые в случае нужды налягут на весла и придут к нему на помощь. Добравшись до середины баржи, он натолкнулся на неожиданное препятствие: путь ему преградила утыканная железными шипами решетка. Острые иглы не позволяли ни обогнуть сооружение, ни перелезть через него. Николя так напрягся, что, несмотря на холодную ночь, его неожиданно прошиб пот. Вернуться назад означало провалить собственный план; подозвать курсирующую поблизости лодку — значит привлечь внимание обитателей баржи и тоже провалить план. Всякий раз, оказываясь в безвыходном положении, он стремился отыскать окольный путь, дабы обойти препятствие. Его изобретательный ум принялся измышлять решения, одно невероятнее другого; задумавшись, он настолько близко подошел к решетке, что фрак его зацепился за один из шипов. Не без труда высвободившись, он неожиданно остановился: в конце туннеля блеснул свет. Надо взять фрак и, пользуясь им как веревкой, совершить прыжок над бездной, пролетев мимо железных игл. Он немедленно приступил к исполнению задуманного. Сняв фрак, он сложил содержимое его карманов в кармашек, пришитый с внутренней стороны панталон и служивший тайником для документов и луидоров. В этот кармашек он ухитрился втиснуть все, включая карманный пистолет. В какой-то момент он подумал, что, может, лучше воспользоваться многократно обмотанным вокруг шеи галстуком, но быстро отверг это решение, опасаясь, что тонкий муслин не выдержит ни его веса, ни острых ребер решетки.
Встав на цыпочки, он прикрепил воротник фрака на концах верхних шипов и, уповая, что швы подмастерьев его портного, мэтра Вашона, выдержат предстоящее им напряжение, резко дернул за полы; и швы, и материя выдержали. Теперь предстояло точно рассчитать прыжок, ибо любая ошибка станет для него роковой: он всем своим весом упадет на шипы и наденется на них, словно на вертел. Прикидывая место для разбега, он отступил к борту, словно веревку, потянул на себя фрак и, перенеся всю тяжесть на правую ногу, оттолкнулся ей от перегородки и полетел над волнами. Все произошло очень быстро: отрыв от палубы,
