называли просто Чатто. Жил Чатто в долгой эмиграции бедно, едва сводя концы с концами, глубоко тоскуя по родине. Революционно-патриотической работой он начал заниматься еще до первой мировой войны в Лондоне и Париже. В 1917 году встречался с представителями РСДРП, посетил Москву. Встав на путь научного социализма, установил связи с III Интернационалом. Будучи человеком высокообразованным и талантливым, сумевшим полностью отказаться от морали старого мира, Чатто неизменно пользовался авторитетом среди профессиональных революционеров, коммунистов и некоммунистов. Его никогда не покидало чувство мягкого юмора. Неру высоко ценил интеллектуальные качества Чатто, считая его «очень способным и обаятельным человеком».
По предложению Чатто Неру согласился принять участие в работе по подготовке антиколониального конгресса в Брюсселе. «Идеи о необходимости каких-то совместных действий угнетенных народов, а также совместных действий этих народов и левого крыла рабочего движения, — по словам Неру, — пользовались большой популярностью». И сам он все более убеждался в правильности мысли о том, что все подавляемые народы и эксплуатируемые классы имеют одного и того же противника — империализм, а поэтому и выступать против него нужно едиными силами. В письме к отцу Джавахарлал писал: «Совершенно очевидно, что конгресс в Брюсселе будет весьма авторитетным форумом, и было бы крайне желательным направить на него представителей Индийского национального конгресса: в конечном счете самым устрашающим империализмом в наши дни является английский, тот, который господствует в Индии».
С таким же предложением он обратился к руководству ИНК, подробно информируя его о деятельности Антиимпериалистической лиги.
Однако Ганди воспринял предложение Джавахарлала без энтузиазма. «Я со всем вниманием прочитал вашу официальную информацию, равно как и личное конфиденциальное письмо о конгрессе угнетенных народов, — отвечает он ему. — Что касается меня, то я столь больших надежд на лигу не возлагаю». Свое сомнение Ганди обосновывал тем, что представители европейских стран — участники Конгресса будут преследовать якобы только свои цели. Кроме того, по его мнению, конгресс в Брюсселе мог внушить индийцам опасную мысль: «Искать свое спасение, ориентируясь на внешние силы и на помощь из-за рубежа, вместо того чтобы добиваться этого посредством наращивания собственных сил внутри страны».
Неру огорчился, прочитав эти строки. Но менять свои убеждения из-за того, что они расходились с мнениями других авторитетов и даже с мнением самых дорогих и уважаемых людей, какими для Джавахарлала являлись отец и Махатма Ганди, было не в его характере. Он упорно добивается установления связи представителей индийского национально-освободительного движения с интернациональными органами Антиимпериалистической лиги. Индийскому национальному конгрессу посылается официальное приглашение направить делегацию в Брюссель, подписанное Сун Цинлин, вдовой выдающегося китайского революционера-демократа Сунь-Ятсена, и видным деятелем английской лейбористской партии Джорджем Лансбери. Приглашение зачитывается на съезде Конгресса в Гаухати в декабре 1926 года и единодушно принимается его делегатами.
В Монтану пришел долгожданный ответ от генерального секретаря Конгресса Рангасвами Лиенгара. Джавахарлал уведомлялся о том, что он назначен представителем ИНК на брюссельском конгрессе. Одновременно ему пересылается чек на пятьдесят фунтов стерлингов — для оплаты возможных расходов. Однако в ответе Лиенгара не было главного — политических указаний. «Я надеялся на получение каких-либо инструкций в связи с брюссельским конгрессом, — писал Неру Лиенгару, — но выходит так, что мне придется рассчитывать только на себя».
Он все же запрашивает Шриниваса Айенгара, исполняющего обязанности председателя Конгресса, о том, можно ли в качестве политической цели освободительного движения в Индии назвать вместо расплывчатою «свараджа» — «независимость». Ответ пришел от отца. Мотилал поддержал сына. «Мы (Конгресс) требуем свараджа, — писал он, — а ты можешь интерпретировать это понятие как „независимость“.
До начала конгресса оставалось чуть больше месяца. Джавахарлалу за это время нужно успеть многое. Он налаживает связи с левыми лейбористами в Англии и с их помощью собирает богатый фактический материал, обличающий грабительскую сущность британского империализма в Индии. В эти же дни пишет для женевского журнала «Ревью оф Нейшнс» статью, в которой обрушивается на тех, кто не в меру превозносил «цивилизаторскую» роль Англии в Индии и проповедовал мир между метрополиями и колониями. «Мир — это прекрасно, но даже ужасы и страдания на поле битвы лучше мира на кладбище».
В руководящие органы Антиимпериалистической лиги вместе с Анри Барбюсом, Роменом Ролланом, Сун Цинлин входит и Чатто.
Неру прибывает в Брюссель за несколько дней до открытия конгресса, 6 февраля 1927 года. С ним рядом Кришна. Он бесконечно благодарен сестре, которая взяла на себя обязанности его личного секретаря и машинистки. Неоценимую помощь Джавахарлалу оказывает Чатто: он знакомит Неру с тонкостями в позициях делегаций отдельных стран, представляет его многим делегатам.
Неру и Чатто засиживаются далеко за полночь, обсуждая проблемы национально-освободительного и международного рабочего движения. От Чатто Неру слышит правдивый рассказ о Советской России.
Дни бегут быстро. Работы столько, что на сон остается совсем мало времени. Джавахарлал участвует в заседаниях подготовительного комитета конгресса, пишет проекты резолюций, беседует с прибывающими в Брюссель со всех концов мира делегатами, делает заявление для международной прессы.
«Мы отдаем себе отчет в том, — говорит он в этом заявлении, — что в борьбе, которую ныне ведут колониальные, полуколониальные и угнетенные народы, есть много общего. У них зачастую одни и те же противники, хотя иногда они выступают в различном обличье... Контакт между народами приведет к лучшему пониманию общих проблем и трудностей и неизбежно выльется в более тесное сотрудничество, которое приблизит всеобщую победу».
В день открытия конгресса, 10 февраля 1927 года, Неру дает интервью газете бельгийских коммунистов «Драпо Руж», в которой приветствует «создание органа, объединяющего движения в колониях и опирающегося на сотрудничество рабочих организаций капиталистических стран, сочувствие писателей и политических деятелей». Он отвергает утверждение английской прессы, что брюссельский конгресс является коммунистическим. «Для Англии, — говорит он, — все, кто выступает против эксплуатации других народов, — большевики».
Неру избирают в рабочий президиум конгресса. Председательствующий на конгрессе Стефан Дейвис, руководитель профсоюза шахтеров Южного Уэльса, предоставляет ему слово.
Говорит Неру спокойно, уверенно, почти не прибегая к жестам, никакой аффектации, что делает его речь еще более убедительной.
— Мы должны рассматривать индийских князей и крупных землевладельцев как пособников английского правительства в проводимой им политике в Индии. Они не хотят свободы для Индии из-за того, что это означало бы свободу крестьян от эксплуатации... Мы часто наблюдаем отвратительный союз английских капиталистов с капиталистами индийскими.
Воззрения Неру выходят теперь за рамки национальных задач: он связывает борьбу за независимость в Индии с антиимпериалистическим движением всех прогрессивных сил мира.
— Я хочу, чтобы вы осознали, — обращается Неру к делегатам конгресса, — что задача освобождения Индии — не только национальная проблема. Она непосредственно затрагивает большое число других стран и косвенно отражается на обстановке во всем мире. Мы не можем дальше терпеть сложившееся положение не только из-за того, что свобода — это хорошо, а рабство — плохо; для нас и для нашей страны это вопрос жизни и смерти. В равной мере такое же положение нетерпимо и для вас.
По предложению Неру участники конгресса принимают резолюцию, в которой говорится, что «конгресс горячо поддерживает индийское национальное движение в его борьбе за полную независимость Индии и считает, что освобождение страны от иноземного владычества и всех форм эксплуатации есть важный шаг к окончательному освобождению народов Земли». В резолюции, которая была написана самим Неру, выражалась надежда, что «индийское национальное движение положит в основу своей программы идею полного освобождения крестьян и рабочих Индии, без чего не может быть подлинной свободы, и что оно будет сотрудничать с освободительными движениями в других частях света».
Самой многочисленной в Брюсселе была китайская делегация. В нее входили как представители
