– Все к лучшему. Я не люблю незавершенных дел. Теперь все кончено.
– Что ж, приятно узнать, что ночь прошла не напрасно.
Кензи хотел подняться, но Рейн остановила его:
– Поскольку у нас такой откровенный разговоp, самое время спросить, почему ты так быстро согласился расторгнуть наш брак. Он тебе так противен?
– Ничего подобного. – Он запнулся, подбирая слова. – Как и Джон Рандалл, я не создан для семейной жизни. Разница лишь в том, что я поздно понял это. И не так благороден. Лучше было бы вообще не жениться.
– Ради Бога, Кен, сейчас не девятнадцатый век. Старинные правила остались в прошлом. Ты был хорошим мужем и не казался несчастным. Совсем наоборот. Или это было притворство?
– Я не притворялся. Но у нас был роман, а не настоящий брак.
– Значит, нас связывал только секс?
На мгновение ей показалось, что он согласится. Вместо этого он неохотно сказал:
– Больше, чем секс. Я сделал тебе предложение, поддавшись эгоистическому желанию быть с тобой, но брак предполагает нечто большее. В сущности, я никогда не задумывался, что значит быть женатым мужчиной.
– Ты мог бы найти лучший способ покончить с нашим супружеством.
Он криво усмехнулся:
– Я не просчитываю все наперед, извини; Вместо того чтобы обдумать ситуацию, я позволил событиям идти своим чередом. И все закончилось хуже, чем можно было предположить. С моей стороны это непростительно.
– В жизни мало что нельзя простить.
Разговор был болезненный, но они в кои-то веки поговорили откровенно.
– Если бы у нас обоих была хоть капля рассудка, то мы могли бы пожить отдельно после выхода «Пурпурного цветка» и избежали бы многих неприятностей.
– Здравый смысл никогда не был моей сильной стороной, – слабо улыбнулся Кензи. – Относись к разводу как к пополнению твоего творческого багажа.
– Я предпочитаю учиться на чужих ошибках.
Но он был прав. Любое событие, даже самое неприятное и мучительное, преломлялось в ее творчестве.
– Кое-что надо пережить самой. – Он потянул за край одеяла, открывая ее до талии. – Хорошо, Рейни, уедем отсюда и забудем об этом. А пока, как подсказывает разум, надо использовать возможности – ночь на исходе.
Он наклонился и поцеловал ее живот, обведя языком края впадинки.
У Рейни перехватило дыхание, все ее женское существо напряглось, отвечая на ласку.
– Если… если ты снова это сделаешь, я буду не в состоянии анализировать твои слова.
Он снова сделал это, и мысли покинули ее.
Вэл подняла глаза от стола, заваленного документами, и вздохнула с облегчением, когда на пороге офиса появилась ее подруга.
Рейни подошла к кофеварке и поинтересовалась:
– В мое отсутствие больше никаких катастроф не произошло?
– Ни единой. Наверное, потому, что сегодня воскресенье и почти все отдыхают.
– Но ты работаешь. А где Гордон?
– Он отправился с друзьями на ленч в Санта-Фе. Я прикрыла тебя на случай, если ты не сможешь объяснить свое неожиданное исчезновение с Кензи.
Кофеварка заурчала, Рейн подставила чашку, достала из холодильника молоко.
– Ну, спрашивай, а то умрешь от любопытства.
– Я хорошо себе представляю, что могло произойти, – Валентина саркастически улыбнулась, – но не отказалась бы узнать душераздирающие подробности.
Добавив в кофе молоко, Рейн опустилась в мягкое кресло.
– Кензи отвез меня на одно ранчо, хотел, чтобы я посмотрела котят. Потом в ресторан и напоследок в потрясающие апартаменты, вырубленные в скале.
– Я читала об этом месте. Мне хотелось бы там побывать.
– Там невероятный покой и, уж конечно, ничто не напоминает о безумном мире кино. Мы говорили о Саре, и Кензи убедил меня, что лучше, чем я, ее никто не сыграет.
– Отлично! Я всегда считала, что это будет твоя лучшая роль.
Рейн состроила кислую мину.
– Кажется, все так думают, кроме меня. Однако как-то надо решать проблему, и я согласилась. Что и говорить, искусство требует жертв! У Кензи был с собой сценарий, так что мы почитали некоторые сцены.
