отдых…
Глава 24
Первые лучи солнца, проникнув в комнату, разбудили Кензи. Несколько секунд он лежал, припоминая события ушедшего дня. Поездка в Лондон. Часы, проведенные у постели Чарлза. Его конец. Он проснулся, лежа на постели рядом с Рейни. Его голова покоилась на ее плече. Они оба одеты, и кто-то заботливо укрыл его одеялом. Скорее всего Рейни – он вообще ничего не помнил.
С трудом поднявшись, он на цыпочках отправился в ванную. Хотя комнатка и была крохотных размеров, но он нашел здесь все необходимое: на крючке висел свежий халат, а на полочке лежали туалетные принадлежности, включая одноразовую бритву. Слуги, когда-то занимавшие эти помещения, наверное, были лишены такого комфорта.
Он принял душ, побрился, и его мысли прояснились, хотя он чувствовал себя совершенно, опустошенным. Последняя ниточка, связывающая его с юностью, оборвалась.
Закутавшись в махровый халат, он вышел из ванной. Рейни проснулась и смотрела на него из-под одеяла. Ее волосы разметались по подушке, как золотая канитель. Она выглядела посвежевшей, в ней явно пробудился аппетит. Но его сексуальные желания молчали, лишний раз подтверждая тягостное состояние. Все, что он хотел, – обнять ее и снова уснуть рядом.
Он присел около нее на постели.
– Спасибо, что поехала со мной, Рейни. Мне это помогло…
– Я рада, что познакомилась с Чарлзом. – Она прикрыла ладонью зевок. – Как хорошо, что ты смог сделать его уход поистине достойным замечательного актера. Послав ему последний отсвет славы.
Он вздохнул:
– Я так много должен ему, что вовек не расплатиться.
– Чарлз Уинфилд – первый из твоей доголливудской жизни, с кем я познакомилась. – Утверждение было лишено какого-то особого смысла, но она внимательно следила за его лицом.
– Чарлз и Тревор – лучшая часть той жизни.
– Тревор?
Кензи, видимо, так устал, что не заметил, как сказал это.
– Тревор был… другом Чарлза. Ты, наверное, видела его на фотографиях внизу.
– Не думаю, что когда-нибудь смогу понять, насколько много значил для тебя Чарлз, – сказала она нежно, – но мне пришло в голову, что я могла бы вставить в титры «Центуриона» посвящение в его честь. Ты бы хотел?
Его горло перехватило от внезапного волнения.
– Да, и Чарлз тоже.
Он перевернул Рейни на живот и начал массировать ее спину. Она промурлыкала что-то себе под нос и потянулась, как котенок.
– О, как приятно!
Массаж оказался как нельзя кстати не только ей, но и ему тоже. Как, впрочем, было всегда. Он мысленно поблагодарил судьбу, что Чарлз умер, когда он и Рейн переживали последний период близости. И не только из-за ее поддержки, но и потому, что она и Чарлз познакомились.
Когда Рейни чуть-чуть расслабилась, она позволила себе спросить:
– У Чарлза когда-нибудь была семья?
– Никто из родных не признавал его. – Кензи усердно массировал ее плечи, ждущие расслабления. – Он был белой вороной в высших слоях общества. Когда он оставил Кембридж ради сцены, ему было объявлено, что, если он и дальше собирается вести не отвечающую общественной морали жизнь отщепенца, ему придется взять псевдоним и навсегда проститься с семьей, что он и сделал.
– Выходит, ты посвящен во многое, – задумчиво произнесла она.
Проигнорировав скрытый вопрос, он продолжил:
– Я исполнитель его воли. Он хотел, чтобы его кремировали и устроили скромные похороны. Он как-то сказал, что и так слишком долго был на виду у всех и каждому актеру надлежит знать, когда нужно тихо уйти.
– Я думаю, английские актеры в большей степени обладают здравым смыслом, чем американские.
– Америка – молодая страна. А здесь повсюду вековая история. Это невольно побуждает к благоразумию и трезвости. – Он похлопал ее по спине и встал. – Ну, а теперь душ и завтрак.
– Иду. Спасибо, Кен. – Она поднялась с постели и обняла его. – Они, наверное, уже сервируют традиционный английский завтрак с яйцами, беконом и гренками? И все это будет полно убийственных калорий.
– Возможно. Обладающие в большей степени здравомыслием, нежели американцы, англичане менее разборчивы в еде.
– Я могла бы привыкнуть к этому. Может, мне купить здесь квартиру? – Зевнув, она вернулась к себе, чтобы принять душ.
Кензи стоял у окна, сверху город был как на ладони. В воскресное утро Лондон обычно тих и безлюден. Слава Богу, что у него выдалось несколько свободных дней до возобновления работы над «Центурионом». Сцены; которые им предстоит снять, будут самыми изнурительными в картине.
Одному Богу известно, откуда взять энергию, чтобы продержаться до конца. Еще до смерти Чарлза он уже был на грани. Если бы не ночи с Рейни, он не выдержал бы.
