следы браконьеров по периметру, так что я был один и никто мне не мешал. По правде говоря, при виде этой слишком типичной для Африки картины мне просто хотелось хоть немножко поскорбеть одному и не приступать сразу к обсуждению произошедшего.
Оранжевое солнце пробивалось сквозь колючий кустарник; пора было покидать место трагедии. Так не только я, но и гости Джорджа неожиданно стали невольными свидетелями ужасов, творившихся в последние годы жизни Адамсона в Африке. Я шел к машине, а меня не покидала боль, как будто там, в кустах, осталась моя пролитая кровь – кровь, которая роднит меня с африканской землей. Когда эта кровь истекает, из Африки исходит душа ее дикой природы.
Я чувствовал настроение других пассажиров. Образ мертвых слонов запечатлелся в их мозгу и непременно останется знаком горькой правды о сегодняшней африканской действительности, которая могла бы быть совершенно иной, если бы у каждого хватило сознания объединиться и скоординировать свои действия.
Вечером, когда мы подъехали к лагерю, я увидел, что из Найроби прилетели новые гости. Среди них были молодая пара из Австралии, странствующая по Африке, и врач из Австрии Андреас Мейерхольд – необыкновенный добряк, страстный поклонник Джорджа, много лет помогавший ему в работе в Кампи-иа- Симба.
Но настроение в лагере царило безрадостное, и не только из-за увиденной мрачной сцены. На следующий день действительно произошел инцидент, который потряс всех, и хотя в тот вечер никто еще не представлял себе, что может случиться, обитатели и гости Кампи-иа-Симба находились во власти ощущения, будто несчастье уже произошло.
В этот вечер, ближе к ночи, в лагерь неожиданно заявились двенадцатилетняя львица по имени Гроу, другая по имени Одноглазая и их потомки – трехлетний самец и самка с четырьмя десятимесячными детенышами. Впоследствии я многое узнал об этих львах, которые живут в заповеднике своей естественной жизнью, но по каким-то соображениям периодически навещают Джорджа в Кампи-иа-Симба. Все эти дикие львы-родичи тех, что Джордж пестовал на протяжении многих лет.
Гроу была дочерью львицы по имени Джиджи, которую привезли в Кору из питомника для осиротевших детенышей в Найроби в 1974 году. Джордж вырастил ее, а в августе 1977 года она встретилась с диким самцом, которого назвали Черныш. Через три с половиной месяца родились две сестрички – Гроу и Глоу. К несчастью, последняя, как многие из выпестованных Джорджем львов, погибла, отравленная сомалийцами, в 1984 году.
Ощущение неладного переросло в предчувствие опасности, когда Джордж вышел за ограду покормить львов. Впоследствии мне не раз приходилось видеть Джорджа среди львов и делить с ним ощущение близости к этим представителям семейства кошачьих, но данный эпизод остался единственным, когда ему реально угрожала опасность и дело чуть не кончилось трагедией. Ничего себе, хорошенькое начало жизни в Коре!
А случилось вот что. Джордж стоял, подзывая львов и бросая им куски мяса, и не заметил, как один из крупных детенышей, совершенно неожиданно, бросился к нему со спины. Я только и успел крикнуть:
– Джордж, обернись!
Львенок промчался мимо, и Джордж так и остался в неведении относительно намерений малыша поиграть. А малыш-то был ростом со взрослого леопарда и весом никак не менее сорока килограммов. Он не напал, но я испугался, что если бы проделки игрунчика застали Джорджа врасплох и он от неожиданности споткнулся бы и упал, то тогда произошла бы катастрофа: детеныши непременно накинулись бы на Джорджа, это их инстинктивная реакция на проявление чужой слабости! При мысли об этом я вздрогнул. И тут, как бы тоже охваченная беспокойством, подошла Одноглазая с низко опущенной головой. Видно было, что ее тревожил вид человеческих фигур, прижавшихся изнутри к ограде. Она двигалась тяжелым шагом и вдруг рванулась вперед, недовольно ворча, и остановилась, как по команде, в полушаге от Джорджа, будто оценила ситуацию. Схватив кусок мяса с песчаной почвы, она бросилась в кусты и исчезла в ночной темноте.
Когда Джордж вернулся через крохотную дверь за спасительную ограду, у меня отлегло от сердца. Сцены, свидетелем которых я стал, продемонстрировали мне, каким самоконтролем, какой верой и силой обладал Джордж и как это помогало ему в работе со львами, но вместе с тем дали понять, как одно мгновение способно драматически изменить всю жизнь в Коре: если бы Джордж вдруг выказал слабость, или допустил просчет в оценке реакции львов на свои действия, или, по несчастью, свалился на землю на глазах у всего прайда – пиши пропало, насмарку работа всей жизни!
В эту ночь Джордж был необычно тихим. Он не рассказывал о приключениях, случавшихся на его жизненном пути, казался угнетенным и стремился отстраниться от множества людей, сидевших за столом и поглощавших суп, приготовленный пожилым поваром Хамисси. После ужина, когда все разошлись по своим хижинам, мы с Джорджем завели разговор о нашей общей любви – о львах – и о гибели слонов. Поболтав немного, мы пожелали друг другу спокойной ночи, затем я вытащил из хижины раскладушку и разлегся под яркой восходящей луной, перебирая в уме впечатления сегодняшнего дня. Легкий ветерок шуршал пальмовыми листьями на крыше ближайшей хижины, и вскоре я заснул как убитый.
Несколько часов спустя меня разбудил доносившийся из темноты гулкий и резкий зов львов – питомцев Джорджа. Ближайший ко мне лев – это был, вероятнее всего, молодой самец Дэнис – находился в каких- нибудь двадцати пяти ярдах от места, где я спал, и его глубокий рык разносился по мирно спящему лагерю.
После этого, как только я засыпал, меня всякий раз будил зов бодрствующих львов. Около четырех утра я неожиданно услышал шум приближающейся машины. Луна по-прежнему светила ярко. Я подумал: появление машины в такую пору – обычно предвестник беды.
Я сел на своей раскладушке, а машина вырулила на стоянку за оградой лагеря, и до моего слуха донеслись встревоженные голоса. Через несколько минут из тьмы возник Мохаммед и сказал:
– Приехали из Департамента охраны природы. Шифта убила двух инспекторов, а третьего нашли раненным. Он в машине.
Сообщив эту новость мне, Мохаммед тут же отправился будить Джорджа. Теперь я понял, что послужило главной причиной тревожного состояния, пережитого мной прошлым вечером, и вновь почти физически ощутил его, когда услышал, как все произошло.
Накануне около восьми утра принадлежащий департаменту грузовик, в котором ехали местный охранник и три охотинспектора, двигался по направлению к небольшому, населенному преимущественно сомалийцами селению Бока на юго-восточной границе заповедника. Инспекторы не знали, что едут прямехонько в засаду сомалийской шифты. Град пуль из автоматического оружия – возможно, того самого, из которого были убиты слониха с детенышем, – прошил грузовик насквозь; водитель был мгновенно сражен пулями, пробившими лобовое стекло. Машина, потеряв управление, выскочила из колеи, сшибла несколько деревьев и, наткнувшись на камни, наконец остановилась. Бандиты продолжали поливать грузовик свинцовым дождем из двух тщательно скрытых точек; позже было установлено, что главной целью шифты было убить охранника, отличившегося в перехватах браконьерски добытой слоновой кости. Когда машина остановилась, в живых оставались только двое пассажиров: охранник, который, по счастью, остался невредим и удрал в кусты, и один из инспекторов. Но, видно, от судьбы не уйдешь: когда раздались последние выстрелы, пуля, рикошетом отлетев от кабины, задела инспектора. Раненный, но не смертельно, он лежал неподвижно – отчасти из-за шока, отчасти опасаясь, как бы бандиты не увидели, что он жив.
Потом все вокруг стало тихо. Какое-то время спустя инспектор открыл глаза и, по-прежнему лежа плашмя, попытался отыскать следы нападавших. Позже он укрылся в кустах; на его перепачканной землей форме выступила красная полоска от крови, вытекавшей из раны; так же, как охранник, он думал, что все, кроме него, перебиты.
Раненый инспектор оказался мужественным малым и, превозмогая боль – пуля засела у него в спине, – начал свой двадцатичасовой поход в направлении Кампи-иа-Симба. Его подобрал другой патруль и доставил на место.
То, что буквально накануне к нам прилетел Андреас, оказалось подарком судьбы. Обернув вокруг пояса кикой – местную хлопчатую ткань,
– Джордж пошел в хижину, где спал врач, и вскоре тот уже осматривал рану. Пуля вырвала кусок мяса размером с крупную монету. Когда Андреас сообщил инспектору, что он чудом избежал тяжелого увечья,
