должны были разминуться на первом же разъезде.
Вполне понятно, что в вагоне мы только и говорили об изумительном приеме, и все были единодушны в похвалах, в большей или меньшей степени завидуя тому счастью, какое выпало на долю нашего друга Манолаке.
Госпожа З., одна из приглашенных, весьма уважаемая вдова, которая знает все, что происходит в обществе, сообщила нам, «полагаясь, вполне понятно, на нашу скромность», что Н., будучи человеком болезненным, составил завещание, по которому почти все свое состояние оставил дочке Манолаке, которую он любит до безумия.
Все мы, естественно, должны были еще раз воскликнуть:
— Счастливчик же этот Гувиди!
СЧАСТЬЕ НАБОРЩИКА
Жил-был на свете бедный мальчик, и пожалела его богородица и, превратившись в монахиню, вышла ему навстречу, когда он одиноко бродил по дорогам.
— Послушай, мальчик, почему ты все ходишь без дела? — спросила она. — Скоро придет зима, а у тебя нет ни родителей, ни отчего дома, ни теплой одежды… Хочешь, я помогу тебе?
— Конечно, матушка, целую руку, — ответил мальчик.
— Тогда следуй за мной.
Мальчик последовал за монахиней. Она привела его в типографию и устроила там учеником. Затем она дала ему мелочи на бублики, благословила и ушла.
И началась для бедного мальчика тяжелая полоса подневольной жизни: изо дня в день тяжелая работа ради куска черствого хлеба, необеспеченное существование и изнурительный труд с утра до позднего вечера не только в будни, но и по праздникам, и даже по воскресеньям; обиды и подзатыльники за легкие провинности, никем не оплачиваемое прилежание, зубная боль от типографского свинца и многое- многое другое… Было за что благодарить монахиню…
Однако он все это вытерпел и продолжал работать.
Так он и рос, бедный мальчик, забитым и несчастным, а когда вырос, то стал наборщиком. Но судьба его от этого не улучшилась. Долго он терпел и трудился, пока однажды вечером, идучи домой, усталый и разбитый, по той самой дороге, на которой повстречалась ему в детстве монахиня, он не вспомнил о ней с обидой и тоской. И вдруг откуда ни возьмись она снова предстала перед ним, такая же ласковая и грустная, как в те далекие времена, и такая же молодая и красивая, словно ее совсем не коснулись прошедшие годы…
— Ты думал обо мне? — спросила монахиня.
— Да, матушка, думал, — ответил наборщик. — Мне стало совсем невмоготу работать и не иметь куска хлеба, и я подумал, что вы, наверное, пользуетесь влиянием в нашем мире…
Но монахиня грустно улыбнулась и ласково прервала его:
— В этом мире? Увы… я здесь не пользуюсь больше никаким влиянием…
— Но все же я хотел бы вас попросить улучшить мою судьбу, — сказал наборщик.
— Попробуем… я попрошу за тебя моего сына.
— А кто ваш сын? У него есть какая-нибудь власть?
— Я думаю, что есть. А что бы ты хотел?
— Разве я знаю? Хорошо бы не работать так много и за такую ничтожную плату.
— Ладно, — сказала монахиня, — я попрошу моего сына…
И, подняв кроткие глаза к небу, она произнесла такую молитву:
— Сын мой, сын мой… внемли моей просьбе и помоги этому несчастному человеку. Избавь его от подневольного труда и награди его так, чтобы за каждое набранное им клеветническое измышление ему воздавалось по три гроша, за каждую ложь — по два, а за каждые две глупости — по одному.
— Ох, матушка, всего по грошу? — вскричал наборщик. — Не видать мне достатка до конца моих дней!..
— Молчи, — отвечала монахиня. — И не теряй веры… Сын мой ведь говорит: веруй — и спасен будешь… Спокойной ночи…
И она удалилась.
Наборщик же отправился к себе домой. Но, войдя в дом, он увидел такую картину: его жена… — стремясь сократить рассказ, я забыл вам сказать, что наборщик женился, — стало быть, его жена зажгла целую сотню свечей и пляшет между ними одна в комнате.
— Что случилось? — спросил наборщик. — Ты что, сошла с ума? Почему ты танцуешь одна, да еще без музыки?
А жена и слушать не хочет, продолжает скакать как одержимая. Схватила его за руку и давай кружить по комнате, пока они оба не свалились в изнеможении на стул.
Бедный наборщик перекрестился.
«Видимо, спятила моя жена от бедности и отчаяния», — подумал он.
Отдохнув и отдышавшись, жена наборщика встала, намереваясь снова пуститься с ним в пляс. Муж от страха бросился было бежать. Она за ним!.. Догнала его жена и рассказала причину своей веселости. Явилась ей во сне богоматерь, которая сказала: «Иди поскорей и поскреби ножом под печкой в сенях. Ты найдешь там горшок; и все, что в горшке, будет ваше».
— Вот, посмотри! — С этими словами жена наборщика приподняла одеяло на постели, и ошеломленный муж увидел целую гору монет и ассигнаций: были тут и пятаки, и двадцатки, и золотые, и даже банкноты по сто и даже по тысяче лей… Все это она нашла в горшке и высыпала на кровать.
Так-то разбогател наш наборщик и принялся горячо благодарить матушку-монахиню за оказанную ему милость.
Только значительно позднее он понял, в чем дело и что он разбогател потому, что уже столько лет работает наборщиком в большой ежедневной газете.
Шутка сказать — три гроша за клевету, два — за ложь, а за глупости… по грошу за пару!
ПРАВОСУДИЕ
Мировой судья. Значит, вы — Лянка, вдова, содержательница винной лавки.
Лянка. На Чертовом подворье…
Судья. Знаю. Не мешайте вести допрос.
Лянка. Я патент имею, господин судья.
Ответчик. Ишь ты!
Судья. Тише!
Лянка. Вы уж меня не забижайте, господин судья.
Судья. Не мешайте задавать вам вопросы!
Лянка. Молчу.
Судья. Следовательно, вы — Лянка, вдова, содержательница винной лавки. Что вы заявляете против обвиняемого Янку Зуграву?
Лянка
