Каково будет господину Гое в Бухаресте с непокрытой головой? Ведь магазины-то все закрыты!.. Впрочем, горевать по этому поводу может лишь тот, кто не знает, как заботлива и предусмотрительна бабушка в отношении своего любимого внука. Разве могла она допустить, чтобы господин Гое отправился в путешествие только в одной соломенной шляпе? А если будет дождь или непогода? И бабушка торжественно извлекает из своего саквояжа шерстяной берет — принадлежность того же матросского костюма с канонерки «Le Formidable».
— Болит у тебя носик, мой цыпленочек? — спрашивает бабушка.
— Нет, — отвечает Гое.
— Пусть подохнет бабушка, если ты говоришь неправду?
— Пусть подохнет!
— Дай я его поцелую, тогда он совсем пройдет.
Бабушка целует внучка в носик, поправляет на нем берет и замечает:
— Берет ему даже больше к лицу, не правда ли?
И она снова нежно целует мальчика, поплевав в сторону, чтобы уберечь от дурного глаза.
Проделав то же самое, тетя Мица подтверждает:
— Ему все идет!
— Да оставьте вы этого простофилю! — вмешивается маменька, притворяясь сердитой… — Проворонил билет и шляпу!
— Был бы здоров, мы купим другую, еще лучше, — говорит бабушка.
— А мамочку ты не поцелуешь? — спрашивает мать.
— Нет, тебя не хочу! — лукаво отвечает Гое.
— Ах так? — восклицает мамочка и закрывает лицо руками, делая вид, что собирается заплакать.
— Ладно, не притворяйся, — говорит Гое.
— Нашла кого обманывать! — вмешивается бабушка.
А мамочка тем временем достает из сумки пакет.
— Кто меня поцелует, получит шоколадку, — смеясь говорит она.
Гое целует мамочку, мамочка целует Гое, и, получив обещанный шоколад, мальчик снова выходит в коридор.
— Будь осторожен, цыпленочек, не высовывай голову в окно! — кричит ему вслед бабушка. — Удивительный он у нас умница.
— Просто необыкновенный ребенок, — подтверждает тетя Мица.
Пока Гое грызет в коридоре шоколадку, между дамами завязывается увлекательный разговор о приятельницах и знакомых… Поезд мчится теперь между Кривиной и Перишем.
— Поди посмотри, что там мальчик делает в коридоре! — говорит маменька, обращаясь к бабушке.
Бабушка медленно встает и выходит из купе.
— Гое! Цыпленочек? Гое! Гое!
Никто не откликается.
— Боже мой! — кричит бабушка. — Где наш мальчик! Пропал мальчик!..
Дамы выскакивают в коридор…
— Он выпал из окна! Караул! Умираю! — кричат они.
Но вдруг сквозь шум и грохот несущегося на всех парах поезда из уборной доносится оглушительный стук.
— Гое, миленький, это ты?
— Да, я, я!
— Ну, выходи скорей! — говорит бабушка. — Ты уже и так напугал нас!
— Не могу выйти! — орет изнутри Гое.
— Почему?.. Тебе плохо?
— Нет! Я не могу выйти!..
— Дверь заперта! — догадывается бабушка, пытаясь повернуть ручку.
— Не могу открыть! — визжит в отчаянии Гое.
— Боже мой! Ему станет там дурно! — кричит маменька, толкая дверь.
На счастье, появляется контролер и освобождает пленника. Все три дамы душат его в объятиях и целуют с таким жаром, будто увидели его после долгой разлуки. Бабушка тут же решает остаться в коридоре и следить за внуком, чтобы с ним не стряслось нового несчастья: сесть ей негде, но это не важно, можно как-нибудь устроиться на чужом чемодане. В это время в конце коридора Гое замечает длинную металлическую линейку, заканчивающуюся рукояткою, которая примыкает наверху к какому-то затейливому механизму. Он тут же взбирается на чемодан и начинает тянуть за эту линейку.
— Сиди спокойно, цыпленочек! Как бы ты чего-нибудь не сломал! — говорит бабушка.
Поезд мчится, приближаясь к станции Буфтя. Вдруг на двадцать четвертом километре раздается сильный свисток, потом сигнал тревоги — три коротких свистка, и поезд неожиданно останавливается. Пассажиры и чемоданы летят друг на друга.
— Что случилось? В чем дело?.. — Испуганные люди выскакивают в коридор, бросаются к двери, липнут к окнам.
— Гое! Цыпленочек! Гое! — кричит тетя Мица, выбегая из купе.
Но Гое невредим и стоит в коридоре… Почему же остановился поезд?
Оказывается, кто-то из пассажиров повернул ручку крана экстренного торможения. В каком вагоне это случилось? Установить это нетрудно: чтобы повернуть ручку крана, надо порвать шнур с пломбой, которым она привязана. И в то время как машинист накачивает воздух в пневматические тормоза, начальник поезда в сопровождении контролера обходит вагоны и проверяет все тормозные ручки.
В каком же вагоне шнур оказался порванным, а ручка тормоза повернута? Странно! Как раз в том самом, из окна которого недавно улетела матросская шляпа! Кто же это повернул кран экстренного торможения? Бабушка мирно дремлет в купе, не выпуская из объятий своего цыпленочка. Кто повернул ручку?.. Наконец поезд снова трогается и прибывает в Бухарест с опозданием на несколько минут. Пассажиры выходят на перрон. Бабушка поправляет внуку берет, поплевывает на ребенка от дурного глаза, осведомляется, не болит ли у цыпленочка носик, и снова нежно его целует.
Потом дамы вместе с цыпленочком усаживаются в пролетку и отправляются в город.
— Извозчик! На бульвар! Скорей на бульвар!..
СИТУАЦИЯ
День выдался знойный. Только к часу ночи жара немного улеглась и стало легче дышать. Ну что ж, подышим… Я стою возле маленькой ночной пивной и жду, не появится ли еще какой-нибудь бухарестский житель — любитель свежего воздуха, вроде меня, чтобы подышать вместе, а заодно и потолковать о том о сем.
Если разделенная печаль смягчается наполовину, то разделенная радость, наверное, усиливается вдвое. Я жду. Легкое дуновение ветерка приносит откуда-то пряный аромат. Подметальщик, исполняя свои обязанности, потревожил огромной метлой уличную пыль, которая словно густым туманом застилает огни фонарей. Вдруг из тумана выплывает тень. Она приближается, пошатываясь… Уж не знакомый ли это? Да, знакомый. Я ждал не напрасно — это мой приятель Нае. Он тоже рад встрече.
— Вот была сегодня жарища! — говорит Нае, вытирая пот со лба.
— Ужасная! — соглашаюсь я.
— Зато теперь дышится полной грудью.
— Совершенно верно. Откуда это вы?
