неосведомленности перед иностранцем, я исподволь выяснил, что произошла ошибка и на самом деле никто не погиб. Но мэр не хотел мне верить и настоял на том, чтобы я пошел с ним и сам во всем убедился, потому что он лично видел «могилу». В общем, мы пошли и обнаружили только что по всем правилам запечатанную выгребную яму, из одного ее конца торчал шест с напоминавшим крест знаком, где было написано: «Брошенный сортир». Французы просто приняли табличку за крест на могиле. Открывать, каково истинное положение вещей, я им не стал ни тогда, ни уж тем более теперь.
На обратной дороге к Этену мы проезжали через летное поле, с которого Кодмен много раз взлетал во время Первой мировой войны и откуда они летали бомбить Конфлан.
27–е стало днем большого наплыва важных гостей — десять генералов кряду, из коих я принимал с удовольствием только Хьюза и Спаатса. Нам пришлось еще раз услышать подтверждение того, что скоро мы лишимся 15–го корпуса, состоявшего из 2–й французской танковой и 79–й дивизий. Вместе с тем нам обещали прислать пехотные части 26–й дивизии генерал—майора Уилларда С. Пола, а затем, когда мы сможем вновь наступать, передать ее целиком. Я никогда не испытывал трудностей с перемещением имевшихся в моем распоряжении частей, однако размещать отнятые у тебя подразделения дело сложноватое.
Нехватка войск продолжалась еще какое—то время и ужасно раздражала. Нам пришлось превратить солдат одиннадцати пехотных батальонов в грузчиков, а также использовать весь способный двигаться транспорт вновь прибывающих дивизий для доставки всего необходимого.
Я рассчитывал высвободить части 80–й дивизии и всю 4–ю танковую, заменив их 26–й, когда та прибудет. Двум первым дивизиям в последнее время пришлось очень много сражаться, а 80–я к тому же занимала довольно сложную позицию. 4–я бронетанковая дивизия отразила кряду три атаки, но полк 35–й пехотной дивизии был сброшен с высоты к северу от Шато—Сален. Меня всегда бесили подобные вещи, и я никогда не перестану принимать близко к сердцу ситуации, в которых наших парней вынуждают оставить завоеванные ими позиции.
Мы со Стиллером поехали на машине через Понт—а—Муссон в Сен—Бенуа и Триокур. В последнем расположено огромное кладбище для военных Соединенных Штатов — прекрасный монумент пацифистам, ставшим, по сути дела, виновниками последней войны. Вместе с генералом Макбрайдом мы посетили наблюдательный пункт 80–й дивизии. Плацдарм, на котором она дислоцировалась, трудно было бы назвать как безопасным, так и удобным, поскольку впереди перед мостом находились три пока не занятые нами высоты. Именно здесь, о чем рассказывалось в предыдущей главе, 80–я подверглась жестокой контратаке противника. Чтобы закрепить за собой высоты, нам пришлось бы сначала дать передышку штурмовой бригаде 80–й. Я как раз и собирался сделать это, заменив уставшее подразделение аналогичным из 26–й, когда та наконец поступит в мое распоряжение.
На обратном пути я наградил нескольких солдат из полкового штаба; мне также представился приятный шанс произвести трех отличившихся на поле боя сержантов в лейтенанты.
Затем я пригласил генерала Ирвина из 5–й дивизии отправиться в передовой батальон 2–й пехотной. Добраться туда можно было двумя путями: пешком, карабкаясь в гору по грязи, или проехать на машине по дороге, находившейся под наблюдением неприятеля и простреливавшейся на расстоянии не меньше полутора километров. Я выбрал дорогу. Пока мы ехали по ней, немцы все время мазали, однако, когда мы добрались до батальонной штаб—квартиры, они обстреляли ее из орудий. Надо полагать, они потренировались, паля по дороге, потому что, когда мы возвращались, противник дал залп четырьмя 150– миллиметровыми снарядами. Первый пролетел очень далеко, второй лег поближе, третий забросал нас галькой и грязью, а четвертый шарахнул в полуметре от левой подножки моего джипа, но, по счастью, не разорвался.
29 сентября я лично присутствовал в расположении 35–й, когда ее к востоку от Нанси атаковали части одной или двух немецких дивизий, заставив наших отступить. 4–я бронетанковая дивизия также подверглась атаке. Я велел Эдди использовать оставшиеся части 6–й бронетанковой, чтобы прийти на выручку 35–й. Он возразил, заметив, что, если лишится и этих подразделений, у него не останется ничего. Я в ответ сказал ему, что именно по этой причине его контратака и не должна провалиться, напомнив про то, как Кортес[139] сжег корабли. Мы послали за штурмовой бригадой «В» (командир — полковник, позднее бригадный генерал Г. У. Рид) 6–й бронетанковой дивизии, находившей с 20–м корпусом. Рид прибыл через пятнадцать минут.
Ко мне на обед приехали генерал Эйзенхауэр и генерал Брэдли со своими офицерами, и мы выпили смеси из бренди и шампанского. Большинство решило, что их угощают чистым шампанским, так что результат получился исключительный.
Генерал Эйзенхауэр довольно четко и убедительно изложил ситуацию. Он заявил, что из—за недостатка в живой силе 6–я группа армий (штаб генерал—лейтенанта Джекоба Л. Диверса) насчитывает не более шестнадцати дивизий, а 21–я группа армий (штаб фельдмаршала Монтгомери) — семнадцать. Фактически к концу войны численность еще сократилась. Ввиду вышеназванных причин, все оставшиеся дивизии из числа прибывших во Францию отойдут Первой, Третьей и Девятой армиям. На тот момент он планировал поставить ее между Первой и Третьей армиями и взять Мец, когда мы возобновим наше наступление на восток.
Когда он закончил, я внес предложение, чтобы кто—нибудь — сам ли он или же кто—то из высшего командного состава — был назначен в качестве арбитра между 12–й группой армий (штаб генерала Брэдли), управлением снабжения и воздушным корпусом в вопросах раздела поставок всего необходимого. В тот момент распределением горючего, боеприпасов и прочего занималось управление снабжения. Более того, я заявил, что оно проявляет негибкость и недальновидность в этих вопросах и что, если бы такого рода негибкость и недальновидность проявляли те, кто сражается, война была бы давно проиграна.
Я также убедил генерала Эйзенхауэра сделать достоянием прессы имена офицеров до командиров полков включительно. Имена младших офицеров уже были опубликованы.
К тому времени я прекрасно представлял, что немцы хотят иметь как Мец, так и Нанси, но поскольку Мец находился у них в руках, а мы не беспокоили их, они будут сидеть там тихо, сосредоточив все свои усилия на взятии Нанси, потому что все понимали: Нанси, а более того Шато—Сален — дверь для вторжения в Германию. Я дал разъяснение по этому вопросу в своей ориентировке № 4.[140]
30 сентября решил передохнуть, а генерала Гэффи послал в 12–й корпус. В 15.00 он связался со мной по радиотелефону и сказал, что мне лучше всего немедленно самому прибыть в Нанси. Когда я приехал туда, то узнал, что 35–я дивизия получила позволение отступить из леса к западу от Шато—Сален, а 6–я бронетанковая не вступила в сражение, как я приказывал. Похоже, 35–ю атаковали 15–я и 539–я германские дивизии. После разговора на повышенных тонах с командиром 6–й бронетанковой, она вступила в сражение, атаковала неприятеля на рассвете следующего дня, отбив у него высоту и уничтожив большое количество немцев. Все это можно было проделать на день раньше, если бы мои распоряжения были выполнены. По счастью, генерал Гэффи прибыл в Нанси вовремя.
Вместе с тем ситуация выглядела не особенно обнадеживающе, и я приказал одной штурмовой бригаде 90–й дивизии 20–го корпуса держать грузовики наготове, чтобы иметь возможность выступить по первому приказу в течение пятнадцати минут. Думаю, одним из объяснений, почему наши войска не смогли удержать высотку в тот день, может служить то обстоятельство, что они чуть не лишились всех трех генералов, чудом избежавших смерти. Буквально в полуметре от них ударил снаряд, убивший двоих сотрудников военной полиции и смертельно ранивший трех других.
Как—то на Сицилии я сказал не слишком горевшему желанием наступать генералу, что полностью доверяю ему и, желая продемонстрировать это, уехал к себе. На сей раз я попробовал применить эту уловку снова, и опять сработало.
Улетая обратно в штаб—квартиру, мы как раз и достигли поставленной цели. Приземлился наш самолет уже в полной темноте, в чем не было ничего необычного, поскольку майор Беннет — летчик от Бога.
В полночь я связался с начальником штаба 12–го корпуса (бригадный генерал Ральф Дж. Кейнин) и, узнав, что тот спит, тоже отправился отдыхать, поскольку знал — ситуация выправится.
Потери в живой силе поданным на 1 октября:
