поперек, посетил каждую военно-морскую базу и каждый военный завод в Рейхе, собрал массу секретных сведений по военно-морским вопросам. И при этом большую часть этого периода ему удавалось избегать бдительного внимания властей, оказавшихся неспособными в тех редких случаях, когда они случайно выходили на его след, накопить достаточно фактов для серьезного обвинения против него. А ведь все это происходило в государстве, считающемся самым организованным в мире!
Бесчисленное множество раз против этого агента готовились ловушки, но обычно они были столь заметны, что ему без труда удавалось избегать их. Когда полиция оказалась бессильна, она попросила помощи у немецкого Адмиралтейства и даже у прессы, но и так им не удалось поймать за руку этого докучливого человека, дела которого они расследовали. Он по-прежнему мог приезжать и уезжать когда хотел, обычно не пытаясь даже изменять свою внешность, проводил секретные сделки со своими немецкими информаторами, которые прекрасно знали, чем он занимается, и, за пару недель до начала войны он тихо и спокойно покинул территорию Германии.
За эти сорок два месяца работы на разведку в Германии он познакомился и беседовал с дюжинами морских офицеров, даже с самим Гроссадмиралом фон Тирпицем, с множеством полицейских, среди которых знаменитый Трауготт фон Ягов, полицай-президент Берлина, инженерами немецких верфей, механиками, специалистами по артиллерии, броне и подводным лодкам.
Он присутствовал на встречах Германского военно-морского союз и был в прекрасных отношениях с многими ярыми сторонниками кампании за создание в Германии мощного военного флота. Он знал изнутри почти все арсеналы страны и мог по памяти описать особенности всех береговых укреплений, от Эмдена, острова Зильт и Фленсбурга до российской границы. И в завершение всего, ему, в определенный момент, удалось стать ежедневным посетителем полицейского управления в большом немецком городе, где в его распоряжении был целый кабинет, куда, чтобы получить от него консультацию, приносили официальные бумаги! Хотя эти достижения кажутся плодом фантазии в духе Арсена Люпена, тем не менее, человек, о котором идет речь, действительно существовал, и у нас есть неопровержимые доказательства правдивости этих историй.
Во время последней части его пребывания в Германии этот агент оказался, по очевидным причинам, под подозрением, так как его корреспонденцию перехватили и вскрыли (в общих чертах, такие письма вызвали подозрения при первой проверке). Потому за ним установили наблюдение и несколько раз пытались втянуть его в сомнительные сделки.
Используемые методы были такими нелепыми, что даже трудно представить. Например, использовалась такая система слежки. Один полицейский шел за подозреваемым до вокзала, узнавал, куда тот едет, ждал, пока поезд уйдет, и тут же звонил в полицию города, до которого «объект» купил билет, чтобы там за ним проследили. Очевидно, в головы полицейских не приходила мысль, что их «добыча» догадается о таком их трюке и попросту выйдет из поезда раньше.
В другой раз, преследуемый решил поиграть со своим «преследователем» таким простым способом, который не подошел бы даже для розыгрыша деревенского полицейского в английской глубинке. Однако он оказался вполне пригоден, чтобы одурачить немецкую полицию. По теории нашего агента, методы немецкой полиции специально разработаны с учетом национального характера и темперамента, потому, несомненно, они вполне эффективны, когда используются против немцев. Но если дело касается разоблачения иностранцев, то возникает совсем другая ситуация. Для немецких полицейских иностранец непонятен, его поведение их запутывает, он играет «не по правилам», и потому сложная и заботливо налаженная машина ломается.
Наш информатор был убежден, что любой профессиональный преступник, научившийся своему ремеслу в Англии или во Франции, мог впоследствии продолжать свою карьеру в Германии сравнительно безнаказанно так долго, пока полиция не познакомится в полной мере с его методами — а на это действительно понадобится много времени.
Когда немецкие военно-морские службы присоединились к охоте на нашего странствующего друга, они проявили не больше воображения, чем полиция, и их усилия тоже оказались бесплодными. Их тактика основывалась на принципе «паука и мухи», но они почувствовали себя одновременно удивленными и уязвленными тем, что муха вежливо отказывалась прогуляться по паучьей сетке.
Где-то за два года до войны наш агент получил следующее письмо:
«Уважаемый господин…,
Я слышал от одного нашего общего друга, что вы интересуетесь фактами и действиями немецкого флота. Как морской офицер в отставке я хорошо знаком с ситуацией и мог бы предоставить вам точные сведения. Я был бы рад, если бы вы согласились со мной встретиться. Я предложил бы местом встречи кафе… на Вильгельмштрассе, я буду вас там ждать в три часа пополудни, в четверг. У меня будет гвоздика в петлице».
Подпись, следует добавить, была неразборчивой. Излишне говорить, что встреча не состоялась, однако агенту удалось достаточно быстро выяснить, что господин с гвоздикой был вовсе не «морским офицером в отставке», а капитаном первого ранга на активной службе, занимавшим важный пост в разведке немецкого Адмиралтейства. Это письмо, разумеется, было одним из примеров «паучьей нити», ловушки, и в помещении, соседствующем с тем отдельным кабинетом, где нашего агента напрасно ждал немецкий офицер, в засаде сидели двое полицейских.
Когда эта попытка провалилась, немцы организовали вторую. Пришло новое письмо, в котором выражалось сожаление по поводу несостоявшейся встречи и с жаром предлагалось встретиться снова. Теперь отправитель был бы «рад предоставить сведения чрезвычайной важности». Подпись была уже читаемой и указывала адрес в берлинском пригороде Шарлоттенбурге. На это письмо агент ответил следующим посланием:
«Я благодарю вас за ваше дружеское предложение, но хочу вас заверить, что я ни в коей мере не интересуюсь конфиденциальными сведениями о немецком военно-морском флоте. Это было бы равноценно шпионажу, преступлению, за которое наказывают очень сурово. Информация о флоте, которую я собираю, я полностью получаю из немецкой прессы и делаю это чисто в коммерческих целях».
«Dienstmann», то есть посыльный, очень удивился, когда принес письмо по указанному адресу. Как только он пришел туда, его тут же задержали, отвели в соседний полицейский участок, где несколько часов допрашивали, пока не выяснили, что он ничего не знает о человеке, вручившем ему это письмо.
Как ни невероятно это звучит, но вскоре наш информатор получил и третье письмо с приглашением встретиться с людьми, «желающими передать секреты немецкого флота».
В другой раз его квартирную хозяйку затерроризировала полиция, заставляя составлять ежедневное донесение о перемещениях ее жильца. Но честная женщина быстро продемонстрировала, что справилась со своей задачей, и рассказала нашему агенту всю эту историю. Его комнату дважды обыскивали в его отсутствие в поисках компрометирующих улик — их не было — и в этих двух случаях, обыски, проводившиеся якобы в строгом секрете, были такими бестолковыми и неловкими, что он с первого взгляда смог это определить.
Больше, чем немецкой полиции, ему приходилось бояться кандидатов в добровольные помощники, чье усердие переходило рамки сохранения тайны. Нередко навстречу к нашему другу набивались британские офицеры, обычно армейские, приехавшие в Германию в отпуск. Они желали немного поработать на разведку самостоятельно. Они не проходили никакой подготовки, у них не было инструкций, но до отъезда из Лондона они заходили в штаб разведывательной службы, и там им сообщали, где они могут найти нашего агента.
Он, впрочем, не имел ни малейшего желания становиться гидом, учителем и другом тем, кто ему навязывался. Его посетители обычно были очень молодыми людьми, совершено неопытными, и не имели ни малейшего представления о правилах, по которым живет разведка. На самом деле они были источником хлопот и даже риска. Они либо усаживались в кафе или другом общественном месте и весело болтали о том, что они собираются делать в Киле или Вильгельмсхафене, либо — и это было еще хуже — вели себя точно как опереточные заговорщики, разговаривали только шепотом, передавали записочки, написанные тем, что
