– Я вам еще надоем своими вопросами, – с улыбкой пообещал я.
– Ох, мальчик, – рассмеялся Танаки. – Поверь, ученик, задающий вопросы – это самая большая радость для преподавателя. Если, конечно, вопросы умные.
– А это не гарантировано, – тут уже не удержалась Феола. Я показал ей язык, увернулся от подзатыльника, блокировал мысленный удар и бросился бежать по тропинке. Феола неслась следом, грозя мне всеми известными карами. Профессор остался стоять на крыльце, смеясь вслед.
Поздно вечером, когда все дела были окончены, я лежал у себя в комнате на кровати и вспоминал прошедший день. В голову постоянно лезли мысли о сегодняшнем посещении дома с эмокристаллами. Все оказалось не так, как я представлял. Но что теперь? Не бросать же все? Слишком много сил я отдал своему проекту, чтобы сейчас сдаться. А значит, продолжаем работать.
Я выбрался из кровати, уселся на пол поудобнее и закрыл глаза. Вызвал в памяти ощущения, что захлестывали меня в том доме, и старательно стал анализировать свою реакцию на каждую эмоцию давно уже умерших солдат древней войны.
Глава 10
Нас было двое. Мы стояли напротив друг друга и следили за каждым движением. Мой противник – сильный, уверенный в себе парень лет тридцати пяти. Автомат, нож на поясе, запасные обоймы. У меня из оружия только старенькая винтовка. Но это не имело никакого значения. Будь даже здесь самое современное оружие, всё равно я не смог бы пустить в ход.
Новая эмозапись с очередного кристалла. Опять мелкая стычка в охваченной гражданской войной стране где-то на севере Африки. Пожилой человек с винтовкой, с сознанием которого я слился, состоял в отряде самообороны одной деревни. Парень напротив – наемник. Солдат удачи, как их в это время называли. Такие вещи я уже знал. За прошедший месяц с начала занятий мне пришлось много чего изучить. Но я ни на шаг не приблизился к цели, ради которой все и затеял. И еще не было ни одного практического занятия. Когда я однажды спросил об этом Стива, тот сначала замялся, но потом ответил:
– А почему ты думаешь, что занятия не идут? Что, по-твоему, ты делал в доме с кристаллами? Тренировка на психологическую устойчивость, умение контролировать себя. И пока ты не научишься этому контролю, дальнейшее обучение теряет смысл. Мы не будем обучать того, кто не может контролировать собственные эмоции. Это опасно прежде всего для самого обучаемого, а так же для окружающих.
– Кажется, я понимаю…
– Ну вот, сам видишь. Ты ведь заметил, что после посещения этого дома с тобой беседуют психологи. Они отслеживают твоё состояние. Не надрываешься ли ты, не находишься ли на грани срыва. И если заметят, что ты не выдерживаешь, наши тренировки прекратятся.
– А что потом?
– Потом ты либо вернешься к нам после отдыха и дополнительных тренингов, либо прекратишь обучение. Многие прекращали.
– И когда ваши психологи решат, что мне можно приступить к настоящим тренировкам? – я действительно не понимал, что от меня ожидают.
– Решение за мной, – признал Стив. – Психологи только подтвердят или опровергнут мой вывод. Но еще ни разу не было такого, чтобы мое решение не утвердили. Так вот, ты еще не готов.
– Не понимаю. Я что-то конкретное должен сделать, чтобы доказать свою готовность?
– Не обязательно. Извини, большего я тебе сказать не могу.
Это и так ясно. Зато у меня появился повод призадуматься. С тех пор каждый день я пытался придумать какой-нибудь новый ход. Стив иногда хвалил меня, иногда указывал на ошибки. Один раз даже отругал. Только я вовсе не этого хотел услышать. Каждый раз, когда я вопросительно смотрел на Стива при выходе из этого дома, тот только отрицательно качал головой.
– Почему?! – однажды не выдержал я. – Я теперь умею сохранять хладнокровие в любых обстоятельствах. Даже записи из Хиросимы выдержал. – Какой ценой я уточнять не стал. – Уже даже не знаю, что должно произойти, чтобы нарушить мой самоконтроль. Я помогал обиженным и прогонял тех, кто чинил зло. Кажется, уже все делал, что мог!
– Этого недостаточно, – спокойно отозвался на мою тираду Стив.
И не ответишь ничего на это. Однажды, я все-таки вмешался и убил одного негодяя, который начал на глазах матерей расстреливать детей. Убил, когда сумел убедить себя, что эти события нереальны и что передо мной не живой человек, а только запись его эмоций. Собственно, я даже не убивал его, а напрямую подключился к кристаллу и стер образ из памяти. Стив тогда меня особо хвалил, но… но как и прежде на главный вопрос последовал отрицательный ответ.
– И сколько это упражнение может длиться? – мрачно поинтересовался я.
– Пока не пройдешь, – обнадеживающе отозвался Стив. – Или пока тебе все это не надоест.
Утешает. Какая польза от контракта, если я все равно ничего не могу сделать пока не пройду этот дом? Однако спорить в данном вопросе смысла нет – в этом я уже успел убедиться. Стив во многом готов был пойти мне навстречу, но здесь оставался непоколебим. Даже сестра еще не преодолела этот уровень. Хотя обсуждать занятия запрещалось, но все и так было понятно по одному ее виду. Она хмуро кивала мне вечером, когда вместе возвращались с тренировки и сразу отправлялась в пещеру, где формирование разума приближалось к важнейшему моменту. Сам я к кристаллу в эти дни даже близко не подходил, понимая, что сейчас требуется особая осторожность. Так что сразу шел к Ваське и садился за диссертацию. А на следующий день меня снова ждал уже надоевший дом эмокристаллов.
И сегодня я в образе старика-ополченца смотрю на матерого наемника и не знаю что делать. Прогнать? Уже было. Убить? Тоже проходил. Что? Что требуется от меня? И вообще, какого этот человек приперся сюда? Что ему надо от деревни, где люди с трудом сводят концы с концами? Пограбить? Даже не смешно. Что же ему надо?
Все-таки уроки профессора Танаки крепко запомнились. История не специализированный предмет, и ее мы изучали наравне с другими непрофильными дисциплинами. Одним из любимых вопросов профессора был «почему». На занятия он приходил с ворохом дипломатической переписки того времени, которое мы изучали. Рассказывал о событиях, попутно зачитывая отрывки из диппочты. Потом все материалы выкладывал на стол и спрашивал:
– А теперь объясните, почему приняли то решение, а не иное?
Вся наша группа собиралась вокруг стола, делила документы и начинала читать. Доставались личные вещи людей той эпохи, за которыми специально ездили в города под стазис-полем. Считывалась эмоинформация личности человека. По крупицам восстанавливался его психологический портрет. Поднимались архивные материалы. Потом начинался мозговой штурм. Когда ответ вроде бы находился, мы сообщали его профессору. Если он его удовлетворял – хорошо, нет, изучение материалов продолжалось.
– Профессор, – однажды спросил я. – Почему вы считаете, что можно найти причину любого поступка? Человек ведь не машина. Может он под влиянием момента действовал?
– Хм. Вопрос хороший. Только вот что я тебе скажу – такой вещи, как «поступок под влиянием момента», не существует. Никто и никогда не совершал поступков, я имею в виду важных, ни разу не задумываясь о них в прошлом. И если человек так поступил, значит когда-то в прошлом он уже думал об этом. Что же касается влияния момента… это как правило, означает, что обстоятельства сложились так, что человек выбрал путь, над которым раньше думал в последнюю очередь. А то и вообще считал нереальным. Но вот у кого-то пошли неприятности, его несправедливо обругали. И тогда он может плюнув на все, сделать что-то, что раньше лишь мелькало где-то на грани сознания. Но обязательно мелькало. Спонтанно не делаются вещи, о которых раньше не задумывались.
– То есть, у любого поступка есть причина?
– Да. Причиной может быть неприятность, случившая по дороге, подгоревший утренний кофе или наоборот, что-то радостное. Однако причина обязательно есть. Найдя причину, ты сможешь точно воспроизвести все произошедшее. А дальше сможешь даже предсказывать поступки того или иного человека в будущем, в зависимости от различных ситуаций. Это уже другой уровень.
Как бы парадоксально это ни звучало, но профессор оказался прав. В самом начале было трудно. Чтобы получить наиболее точный ответ приходилось перелопачивать горы материалов, собирая психопортреты
