…Гниль вблизи их корабля прорывалась ещё четыре раза. К счастью, миновало. Правда, после каждого прорыва Алиедора видела на лбу Роллэ крупные капли пота и догадывалась почему – очень нелегко удерживать в повиновении всю немалую команду галеры.
И ведь где-то неведомо как, но тащится за нами то чудовище в образе маленькой девочки, та истинная тварь Гнили, что Алиедора заметила, ещё когда дхусс и его спутники уходили от Вольных городов. Какую роль она сыграет в грядущем?..
Отряд мэтра Ксарбируса, как мог, спешил к морю, пробираясь через когда-то тёплые, привольные, густо усеянные городами, городишками и городишечками края. Прибрежье моря Отблесков славилось щедрыми урожаями и тихими, бесснежными зимами. С древних времён здесь строились виллы богачей, а потом, когда наступили дурные времена, – крепкие замки. Потом, когда Держава Навсинай прочно утвердилась к северо-востоку от Самалеви и Решама, здесь процветали мелкие правители, короли и сеноры. Жили бы они поживали, до тех пор пока маги не решили бы наконец наложить на них тяжёлую руку, однако допрежь того пришла другая беда – Гниль.
И сейчас народ бежал куда глаза глядят. «Ведьм» тут уже всех, похоже, посжигали. Всадников встречали наполовину опустевшие деревни, заколоченные постоялые дворы, исхудавшие, посеревшие от вечного ужаса люди, кому было уже некуда уходить или кто просто не мог сдвинуться с места. То тут, то там попадались чёрные круги, оставленные многоножками – теперь они, похоже, жрали вообще всё, что попадалось им на пути. Жирная чёрная земля, обильно удобренная тёплым прахом, слегка парила.
Сидха Нэисс всякий раз спешивалась, осторожно, на четвереньках, словно зверь, подползала к границе жуткого круга, принюхивалась, присматривалась, водила над обнажённой землёй своею лозой.
– И что тебе удалось узнать, милая моя? – сварливо осведомился Ксарбирус, когда сидха наконец осторожно, пятясь, отошла от очередного круга, третьего за сегодня.
– Земля непраздна, – кратко отмолвила сидха, оборачивая свою лозу вокруг пояса.
– Непраздна? Это как?
– Готова родить. В лоне её сила для возрождения. Но… странная сила. Будто посмертная. Чтобы её обрести, надо пройти через гибель.
– Семена, что ли? – не понял алхимик.
Стайни покачала головой. Щёки её заметно ввалились, словно она отдала много сил там, возле чёрного круга.
– Нет… мы, сидхи, знаем, когда земля жива, когда готова плодоносить… и не потому, что в неё сеятелем брошено семя. Не спрашивай меня больше! – Она вскинула руки, словно защищаясь. – Это из самой глубины сидхской веры, я не знаю, откуда оно взялось!
– Никто тебя и не допрашивает, – помрачнел Ксарбирус. – Плохо дело, друзья мои. Если Гниль перестала быть просто Гнилью – то к чему это всё может идти?
– Демонюков больше станет, эт уж точно, – шмыгнул носом гном.
– Ты прав, мой прямодушный друг, – кивнул Ксарбирус. – Демонов точно станет куда больше. Семь Зверей, Семь Зверей, вот уж точно нам бы не повредила ваша помощь!
– Предлагаете молиться, мэтр? Сложить руки?
– Никогда человек с научным складом ума не предложит «сложить руки», – последние слова Ксарбирус издевательски проблеял. – Он предложит использовать, скажем так, нетрадиционные способы наряду с обычными.
– То есть молиться?
– В том числе и… – сухо бросил алхимик.
Гниль правила бал вокруг, и, казалось, такими же страшными кругами расходится окрест безумие, поражая всех: и старых и малых. Разбегались, бросая всё нажитое, пахари, корчмари заколачивали окна досками и тоже подавались куда глаза глядят, где – по слухам, только по слухам! – было пока ещё «легче».
Мэтр Ксарбирус осунулся, почернел, стал похожим на какую-то странную и старую птицу. Отряд не сворачивал, упрямо пробиваясь сквозь поражённый Гнилью край, однако запасы показывали дно. Алхимик бормотал что-то вроде: «Ну кто же мог рассчитывать на подобную акцентуацию…»
Выручала их только удача. Ну или Семь Зверей – гном Брабер и сидха Нэисс восприняли слова Ксарбируса всерьёз. На кратких привалах гном, позаботившись о скакуне, опускался на одно колено, лицом сперва на север, потом на юг, потом на запад и, наконец, на восток, что-то шептал, сжав кулаки и положив перед собой исполинский меч. Нэисс раскладывала кругом свою лозу, однако даже и на одно колено не опускалась, вообще никак не принижая себя, когда обращалась ко вроде бы божественным силам.
Стайни и Ксарбирус не молились. Просто мрачно молчали да старались, как могли, поддержать силы гайто – без них выбраться из ловушки шансов вообще не оставалось.
Так и скакали – по самому краю гибельных пузырей, вспухавших то тут, то там. Трижды отбивались от кучек каких-то безумцев, пытавшихся отобрать их гайто.
– Скучно и неинтересно, мэтр, – сказала Стайни, вытирая клинок сорванным листом. – Скорее бы твоё море. И порт. И корабль. Если, конечно, ты помнишь ещё, куда плыть. И про то, чтобы дхусса перехватить. И «тем самым Теням» дитя Гнили подсунуть.
Всегда острый на язык Ксарбирус, никогда не спускавший «своему отряду» ни иронии, ни тем более насмешек, на сей раз отвернулся и промолчал, даже не сделав вида, что не расслышал.
Наступил день, когда они вообще не смогли сдвинуться с места. Гниль прорвалась разом с трёх сторон от их лагеря – достаточно далеко и не одновременно, но они совсем загнали своих гайто, пытаясь уйти от потоков жёлтых многоножек. Ксарбирус, словно заправский боевой маг, швырял через плечо склянки с розоватым эликсиром, расплывавшимся низким, стелющимся над землёй чёрным туманом.
– Тварей это не убьёт… к сожалению! – прокричал алхимик. – Но, надеюсь, собьёт со следа хоть ненадолго.
– Всё, не могу больше, – простонал наконец Брабер, почти падая со спины гайто. – Дайте мне демонюка, распечать меня во все кости, дайте мне свору их, только не это! Ну кто сказал, что мы, гномы, – всадники?! С нашим-то ростом! Сколько стремена ни подтягивай…
– Не ной, любезный, – рыкнул Ксарбирус. – Если жизнь дорога – в седло!
Они оказались в неширокой ложбине между двумя холмами, густо заросшей пышным широколистом, гибкие ветви склонялись до самой земли, образуя огромный шатёр, под которым укрылась бы целая армия. Несмотря на позднюю осень, листья почти не пожелтели; плотные, кожистые, они, словно исполненное боевого духа войско, намеревались твёрдо противостоять натиску зимы.
– Не могу, – простонал Брабер. – Всю задницу себе отбил, простите за выражение, прекрасные дамы…
Ксарбирус сполз наземь; алхимик сам казался тенью себя прежнего, щёки ввалились, губы сделались тонкими тёмными линиями; но держался он по-прежнему прямо, гордо, не сутулясь.
– Брабер, – задушевно произнёс досточтимый доктор медицины и алхимии, – ты что, не чувствуешь ничего? Гнилью разит так, что даже моя старческая носоглотка, пострадавшая от множества весьма дурнопахнущих экспериментов, чует её за целую лигу! Не дури, вставай, и…
– Встать-то встану, – лицо гнома перекосилось, – да только бежать нам уже некуда, сударь мой.
– Гниль! – в тот же миг разом завопили Нэисс и Стайни. – Там!.. Впереди!..
К югу, где бока холмов расходились в стороны, а могучие широколисты уступали место огороженной плетнём пашне, земля зловеще шевелилась, гуляла ходуном, набрякала, словно готовый вот-вот лопнуть ярмарочный пузырь.
Ксарбирус прошипел какое-то проклятие, бросился обратно к гайто. Гном, зарычав, поднялся на ноги, перехватил поудобнее меч.
– Ко мне! За спину! Прикрою, сколько смогу…
В этот миг Стайни, извернувшись подобно змее, вдруг бросилась куда-то в заросли, рыбкой пробив завесу гибких ветвей. Глухой удар, возня и резкий старческий голос:
– Тебе вовсе необязательно нападать на меня, прекрасная и грозная дева.
– Что там? – опешил Ксарбирус.
– У меня нет оружия! – раздражённо сказал тот же голос в кустах. – Совершенно незачем выламывать мне руки, моя дорогая. Дайте мне встать, я пойду сам. Тем более, как мне кажется, очень скоро нам
