предстоит увидеть нечто поистине замечательное.
Стайни появилась, толкая перед собой худую фигуру в просторном плаще.
– А ну-ка, покажись! – потребовал Брабер.
– У нас мало времени, – незнакомец откинул капюшон, явив отряду Ксарбируса узкое лицо со впалыми щеками, что, казалось, не имело возраста. Клочковатая седая бородка росла как придётся. Глаза тонули в тени глубоко под надбровными дугами. – Гниль вот-вот будет здесь. Покиньте… ах нет, впрочем, вы уже не успеете, – последние слова он произнёс совершенно равнодушно, словно сообщая о чём-то не имеющем никакого значения.
– Что-о?! – взревел Брабер.
– Кто вы такой? – Ксарбирус резко махнул рукой, останавливая разбушевавшегося гнома. – Откуда тут взялись? Следили за нами?
– Я не уверен, что это самые важные сейчас для вас вопросы, – сообщил незнакомец, решительно стряхивая руку Гончей с плеча. – Но, если угодно, могу ответить…
– Гниль! – взвизгнула Нэисс. – Сейчас прорвётся!..
– Да прекратите же меня хватать, милочка! – оттолкнул Стайни непонятный старик. – Ваша товарка права. Гниль сейчас прорвётся, и моё дело – там, а отнюдь не с вами!
Бугор, под которым копился гной от неведомой отравы, поразившей землю, всё надувался и надувался, то вздымаясь, то слегка опадая; старик досадливым жестом отодвинул Ксарбируса с дороги и зашагал прямо к готовому вот-вот лопнуть чудовищному волдырю.
– А?.. Э? – только и смог выдавить из себя алхимик.
Старик размеренным шагом, не мешкая, но и без суеты шагал прямо ко вскрывающейся пустуле. Вот до неё осталось тридцать локтей… десять… пять; вот незнакомец взобрался прямо на трескающуюся, осыпающуюся вершину холмика, запахнулся в плащ и уселся, скрестив ноги и положив на колени руки, раскрытые ладонями к небу.
– Безумец… – пробулькал Ксарбирус.
Земля лопнула, из разверзшейся каверны хлынул грязно-жёлтый поток отвратительных тварей; зрелище, уже почти привычное для мэтра Ксарбируса и его отряда. Однако на сей раз они только и могли, что открыть рты, начисто забыв об опасности.
Хлынувшие из разрыва многоножки всей массой ринулись на оставшегося спокойно сидеть незнакомца, жёлтые живые потоки обвились вокруг него; человеческая фигура в единый миг исчезла под живым шелестящим ковром. Ничто живое не осталось бы живым и доли мгновения, однако шевелящаяся гора многоножек стремительно росла, а сквозь шелест бесчисленных конечностей и пощёлкивание столь же бесчисленных жвал не пробилось ни крика, ни стона.
Жёлтый круг Гнили не растекался окрест, он весь остался стянут в тугой узел, узел, стремительно росший и вверх и вширь.
– Словно хлебожорки на приманку, – пробормотал Ксарбирус, не сводя глаз с разыгравшейся перед ними сцены. – И на самоубийцу этот… это… не похож совершенно.
Многоножки воздвигли настоящую пирамиду, она поднялась уже выше деревьев. Стайни, как и Ксарбирус, застыла с приоткрытым ртом; Нэисс, бледная, как горные снега, прижала пальцы к вискам; гном Брабер, изрыгая проклятия, глядел то на свой отыскивающий демонов амулет, то вновь на снующих туда- сюда и вверх-вниз тварей.
– Магия… – простонала сидха, падая на колени. – Никогда такого не… о-ох… не могу… не вытерпеть…
А тем временем с многоножками стало происходить нечто непонятное. Движения их замедлились, они словно впадали в спячку. Некоторые и вовсе перестали шевелиться, застыли – а затем стали осыпаться. Именно осыпаться, словно вылепленные из мокрого песка фигурки, когда высыхает влага и начинает дуть ветер. Панцири, хвосты и жвала обваливались, жёлтая пыль струйками заскользила вниз, и те из тварей, что ещё шевелились, тотчас замирали, тоже начиная осыпаться.
Только что воздвигнувшаяся выше древесных вершин пирамида начала стремительно разваливаться, оседать, истаивать облаками жёлтой пыли. Из-под земли ещё лезли новые бестии, но уже и они едва шевелились, все присыпанные жёлтым пеплом.
Наконец, когда всё замерло, посреди круга остался сидеть тот самый незнакомец, живой и здоровый. Деловито встряхнул плащ, накинул обратно.
– Я бы посоветовал вам двигаться к Решаму, – совершенно будничным тоном проговорил он. – Остальные людишки сейчас как раз туда бегут. К тому же там… впрочем, сами увидите.
– Кто ты? – наконец очнулся Ксарбирус, разом забывая о вежливости. – Кто?
Старик пожал плечами.
– Я – это я. От своего имени я давно отказался. Меня оно не интересует. Как и не интересует ничего, оставшееся в пределах этого мира. Бывайте здоровы, как говорилось в пору моей молодости.
– Ну уж нет! – взревел Брабер, бросаясь вперёд. – Ты, распечать тебя во все кости, Гниль угнобливать навострился, Гниль! Ту самую, от которой…
– Не моё это дело, гном, – равнодушно сообщил незнакомец, спокойным шагом направляясь прочь. – А на меня бросаться тебе никакого смысла нет. Меня твоей железкой не поцарапаешь. Только время зря потеряешь.
– Постой! Постой, досточтимый! – в отчаянии завопил Ксарбирус. – У тебя в руках средство изничтожить Гниль. Как же ты можешь…
– А я её и изничтожаю, – усмехнулся старик. – И обращаю к вящей своей пользе. Ничья иная меня не интересует. В этих пределах у всякого мыслящего существа есть лишь одно достойное дело, а именно – достижение бессмертия. Разумеется, своего собственного. Мнение на этот счёт кого бы то ни было меня не волнует – вам это сообщаю лишь во избежание траты вами лишнего времени.
– Я знаю, кто ты, – вдруг проговорила Стайни, нацеливаясь в незнакомца указательным пальцем. – Ты тот великий учитель, о котором упоминал дхусс по имени Тёрн. Знаком тебе такой?
Старик приостановился.
– Надо же, – в голосе слышалось нечто вроде удивления, – насколько же тесен этот крошечный мирок. Что ж, лишнее напоминание, что пора, пришла пора его оставить.
– Он говорил, – выкрикнула Стайни, – что ты всегда стремился к бессмертию для себя, он говорил…
– Всё верно, – примирительно сказал незнакомец. – И незачем так орать. Слух меня ещё не подводит. Равно как и память. Я прекрасно помню сего дхусса. Редкий талант. Но он выбрал свой путь. Бессмысленный, на мой взгляд, но я никого не сужу. Это не моё дело.
– Но власть над Гнилью… – встрял было бледный Ксарбирус. – Но бессмертие…
– Мой дорогой, – насмешливо перебил его старик. – Тебя, как и столь многих вокруг, волнуют настолько глупые и ничтожные, с моей точки зрения, вещи, что обсуждать что-либо с тобой я не вижу никакого смысла. Гниль? Нет ничего проще, они же очень слабы, это паразиты. Достигший высшей дисциплины духа сможет давить их так же легко, как ты, почтенный, давишь лесных кровососов. Бессмертие – такая вещь, что нуждается в поддержке. Подчеркну – пока что нуждается. Я настойчиво работаю над этим. Всё, что требуется, – это поторопить их смерть.
– Тебе нужны смерти других, чтобы оставаться бессмертным самому?! – выкрикнула Стайни, сжимая кулаки.
– Дорогая моя, природа полна смертей, – сухо отрезал незнакомец. – Многоножки наиболее удобны. Хотя источник значения не имеет. Я не всесильный, я не могу истребить Гниль во всём мире. Я лишь забираю себе ту силу, что могу. Вот и всё. Нет, научить этому невозможно.
– Тёрн говорил, что ты хочешь стать призраком…
– Этот дхусс, разумеется, не всё понял, – перебил бывшую Гончую старик. – Форма существования значения не имеет. Нематериальное имеет массу преимуществ перед телесным. Остановить же распад плоти не под силу никакой магии, это великий закон всего – существующее в виде твёрдого и осязаемого должно погибнуть и стать невоплощённым. Этого не избегнет никто и никогда. Даже я. И мудрый не станет без нужды и сверх необходимого сохранять плоть в неприкосновенности. Придёт час её сбросить и начать совсем иное существование.
