ЭПИЛОГ
Летучий замок ожил. Раздаются команды, с шипением лопаются огнешары, вспыхивают соломенные чучела, что только что тяжело переваливались на рыхлых ногах-снопах. Хозяин замка возвращается из дальних странствий, и он доволен. Они ждали битвы, они радовались сражению, и теперь нет смысла ждать. Сестра Соллей занимается с новой ученицей, хорошая девочка, способная; равновесие дрогнуло, нет нужды больше прятаться.
Царица Теней рассказала много, очень много. Настало время пустить всё это в ход.
В том числе и нанести визит небезызвестному Чёрному.[2]
Ракот склонился над Источником Мимира. Рядом, прислонённый к вековечному дубу, застыл его Чёрный меч.
Звезда на девяносто девять лучей готова. Аррис и его эльфы выбились из сил, но сработали на славу. Лучи искрились, сияли, сверкали, словно роса на рассвете — здесь хватало свободнотекущей силы.
Один из двух братьев-богов, один из двух владык Упорядоченного, прибегает ко столь сложным ухищрениям, достойным лишь обычных чародеев — почему, зачем? Разве не принадлежит ему сейчас, за отсутствием Мимира, и сам Источник, и то, что в нём?
Как же бесят, словно маска бесшабашного варвара и впрямь приросла к нему, сделавшись второй натурой, все эти предосторожности и ухищрения! Разве вздрагивал он от каждого шороха и каждой тени, будучи тем Ракотом Восставшим, что вёл свои легионы в поистине безумные атаки? Разве мог он побеждать стократно сильнейшего врага, если бы озабочивался исключительно «сохранением Равновесия»?..
Да, быть может, тогда бы он не проиграл своё восстание.
Но тогда не случилось бы и самого Ракота Восставшего.
Был бы тихий и скромный Истинный Маг, верный слуга Молодых Богов, закадычный друг другого мага, Хедина, Познавшего Тьму.
И всё. И это означало бы конец, конец без начала.
Нет, уж лучше так, как он тогда. Несмотря даже на прорыв Неназываемого.
Он не задал себе в тот миг естественного вопроса, в чём же заключался бы этот самый «конец без начала». Он не усомнился. Вопрос «а не выиграло бы остальное Упорядоченное, если бы его, Ракота Восставшего, не случилось бы вообще?» не мог возникнуть в его сознании. Он не знал колебаний, когда, избрав цель, шёл к ней, зачастую напролом.
Былой Владыка Тьмы усмехнулся. Он знал эти мысли. Они являлись нежданно, и среди тёмной ночи, и среди яркого дня, нежданно, нагадано, и всегда невовремя. Лишали сил, отвлекали, заставляли сжимать зубы и загонять их обратно в тёмные глубины сознания. Сомнения гибельны для него, Ракота. Пусть сомневается Хедин. Такова воля Упорядоченного, таковы правила игры, установленные ими самими. Хедин составляет хитроумные планы. Ракот действует. И сейчас он знает — никакая сила в Упорядоченном не заставит его раскаяться в содеянном. Он может сожалеть о потерях, он может позаботиться о дальних потомках уцелевших, сделав их жизнь хоть чуточку, но лучше — однако он не станет колебаться или проливать слёзы. Упорядоченное доверяет им с братом, покуда они сильны — кому нужны хилые и слабые хранители, только и знающие, что рыдать, сомневаться да заламывать руки?
Вот и сейчас — он пойдёт до конца, какие бы страхи ни ждали впереди.
Пылают за спиной все лучи и руны тщательно вырисованной звезды, сжатая упругой струёй сила течёт сквозь Ракота, и он вновь ощущает себя Истинным Магом, молодым, горячим, не ведающим страха, с развевающимися боевыми знамёнами за спиной и прославленными Легионами перед ним, восторженным рёвом приветствующими своего повелителя.
Конечно, все они потом погибли.
Вода Источника стремительно теплела. Ещё мгновение назад прозрачная, словно слеза, она заполнялась молочной мутью, в пальцы Ракота словно впивались сотни и тысячи раскалённых игл, однако он не останавливался.
Преграды и запреты не для него, Повелителя Тьмы, бросившего вызов неодолимой как будто бы силе и почти её одолевшего. И сейчас его руки погружались всё глубже, всё дальше, уже не сквозь воду, но через тьму веков, туда, к ярко вспыхнувшему на самом дне закладу Старого Хрофта.
К его правому глазу, оставленному на дне Источника, к его плате за мудрость. Мудрость, не позволившую тем не менее избежать Боргильдовой битвы.
Этот глаз видел всё и всё помнил. Он должен поведать и о том, что случилось с Мимиром.
Хедин ни словом не упомянул об этом. Не догадался? Или решил не рисковать? Он стал чрезмерно осторожен, брат Хедин, Познавший Тьму. Слишком много думает о Законе Равновесия, страшась нарушить его даже и в малом, хотя Закон этот впрямую ничего не запрещает. Это лишь последствия, а с последствиями можно бороться, не зря же они — Новые Боги.
Пальцы смыкаются на кругляше, он твёрд и льдисто-холоден на ощупь, словно камень.
Ракот тянет руку обратно к себе, и ему кажется, что он пытается изменить небесный ход целого мира. Глаз Старого Хрофта неизмеримо, немыслимо тяжёл, словно каждый миг, проведённый им на дне Источника, лёг на него тяжким грузом.
Восставший уже знал, каковы будут последствия. Равновесие дрогнуло, весы качнулись; но дороги назад нет, и он продолжал тянуть. Он узнает, где Мимир. И они с братом либо забудут о нём, поставив у Источника крепкую стражу, либо вернут строптивого ётуна обратно, если надо — то и силой. Во всяком случае, брат Хедин перестанет тревожиться.
Всё! На ладони Ракота, сейчас посиневшей, точно отдавленной, лежал глаз Старого Хрофта, твёрдый и гладкий, словно из цветного стекла. Восставший сделал шаг к яростно полыхающей звезде и вдруг покачнулся — навалилась внезапная дурнота, ноги подкашивались. Он заскрежетал зубами, пальцы левой руки сжали эфес Чёрного меча, но всё-таки удержаться не удалось.
Ракот Восставший, Новый Бог Упорядоченного, распростёрся на земле. Глаз Хрофта он из рук не выпустил, но сил заглянуть в него уже не было.
И, лёжа на спине, былой Повелитель Тьмы видел ясно то, чего не видел никогда — протянувшиеся в неведомую глубь тонкие чёрные пуповины — и от Кипящего Котла, и от Источника Мимира. Свободен оставался лишь Урд.
Замерев от внезапного ужаса, Ракот пытался разглядеть, куда уходят тёмные нити — но глаза начинало немилосердно жечь, они заполнялись слезами, точно у просто смертного.
Два источника мечены, осквернены, лишены свободы. Незатронут лишь Урд — стучало в висках. Пока незатронут.
А Мимир? Где же Мимир?
Рука, сжимавшая глаз Хрофта, повиновалась с трудом. Ракот едва поднёс твёрдый и холодный кругляш к лицу, вгляделся, высвобождая скопленную звездой силу.
Теперь он всё сделал так, чтобы ни в чём не покачнуть весы…
Неподвижный чёрный зрачок — словно врата в неведомый мир. Ракот будто мчится тёмным туннелем, падает с головокружительной высоты, а вокруг, затмевая привычные картины Межреальности, поднимаются серые призрачные ветви исполинского, превосходящего всякое воображение Древа.
Мирового Древа, истинного Древа, пребывающего разом в прошлом, нынешнем и в грядущем, во всех временах и во всех мирах. Легендарное Древо, так долго почитавшееся таковым даже ими с братом.
И по ветвям этого древа упорно поднимался Мимир.
Книга третья
ПЕПЕЛ АСГАРДА
