ярости желала исцарапать мне лицо. Но я остановился в дверях, чуть покачнувшись от перенесенного напряжения, и без сил прислонился к холодному серо-синему кафелю. Все ее бешенство мигом исчезло – она прижалась ко мне, нежно ласкаясь и целуя. Я с благодарностью ответил ей тем же. Только любовь могла вернуть мне равновесие. Я целовал жаркие губы и всей душой ненавидел полнолуние, которое каждый месяц делало нас такими уязвимыми и беспомощными.
4. Совет
Где-то к концу ночи я проснулся. Справа от меня лежала Элишка, слева – Катерина. Я подумал, почему Элишка ревновала меня к кому угодно, только не к своей сестре? Осторожно высвободился из их объятий, чтобы никого не разбудить, и удалился в ту комнату, которую они не видели. Там включил ноутбук и около получаса искал нужную информацию. Потом я улегся на узком, но вполне удобном диванчике и уснул.
– Янош? – тихо позвала меня Элишка.
Я ей что-то вопросительно промычал сквозь дрему. Похоже, я не притворил плотно потайную дверь, и Элишка отыскала меня.
– Тебе плохо с на… со мной? – спросила она встревоженно.
– Нет, что ты, мне только надо было кое-что проверить по работе…
– К дьяволу твою работу! – тихо выругалась Элишка, забираясь ко мне под одеяло, и засмеялась: – Ты едва помещаешься на постели, но здесь уютнее, чем там. Тебе не тяжело?
– Нет, спи, – я легко приобнял ее.
Она расслабленно вздохнула, устроив голову у меня на груди.
– Янош, у тебя отвратительный будильник! – на этот раз меня разбудил голос Катерины.
Я разлепил глаза и увидел, как она поставила тикающую коробочку на стол. На циферблате было шесть утра.
– Вам что, в спальне показалось тесно? – полюбопытствовала она, и я заглянул в ее смеющиеся глаза.
– Трудно сказать… – Я уклонился от ответа.
На мне шевельнулась, просыпаясь, Элишка. Она хмуро глянула на сестру. Вот оно – утреннее любовное похмелье.
– Может, сделаешь завтрак? – полюбопытствовал я сквозь зевок. – Раз ты уже встала.
– Если найду на твоей кухне что-нибудь съедобное…
Она удалилась. Элишка соскользнула с меня, отправившись следом, и я размял затекшее тело. Я направился в душ, следом в спальню, где оделся. Потом зашел на кухню. Элишка, все такая же хмурая, сидела на стуле, завернувшись в простыню. Катерина, по-прежнему нагая, как раз заканчивала приготовление завтрака. Черти, облюбовав подоконник, уже что-то сосредоточенно грызли. А за окном поднимался такой же, как вчера, холодный, солнечный рассвет.
Сестры глянули на меня и невольно вздрогнули. На мне был дорогой черный костюм, белая рубашка. Правда, в отличие от всего нашего совета я не носил галстук.
– Тебе хорошо платят за твою работу, Янош, – заметила Катерина. – Даже Марек, имея собственный бизнес, не мог позволить себе столь дорогие вещи и… квартиру в самом центре города.
– У него работа не связана с риском для жизни, – сдержанно заметил я. – Ты что же – считаешь, что я занимаюсь этим из-за денег?
– Из-за чего же? Ты нам так и не сказал.
– Мне хватает совета, перед которым я постоянно отчитываюсь.
– Вот как? Ты собираешься оставить все как есть? Мне казалось…
– Катерина! – предупреждающе оборвала ее Элишка, и это было первое слово, которое она произнесла за утро.
– Тогда я ничего не понимаю. Что за двойная игра?
– Разве?
– Что будет, если они обнаружат нас здесь?
– Вам придется плохо.
– А с тобой?
– Ты не о том беспокоишься, – отрезал я, допил кофе и поднялся. – Вам надо переждать здесь до темноты. Вечером я провожу вас.
– Янош, – Элишка взволнованно подскочила следом.
Я обнял ее и быстро поцеловал.
– Будьте хорошими девочками…
Я вошел в здание совета, однако комната, в которой работали Доминик, Петр и я, оказалась опечатанной. Я понял, что предстоит долгое и нудное разбирательство. До начала совета оставалось минут пять, и я решил, что вряд ли стоит опаздывать. Я уже хотел войти в зал, когда меня окликнул Томаш.
– Можно тебя на минутку? Думаю, лучше предупредить – Диана не собирается оставлять кураторство.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарил я. – Я постараюсь, чтобы этого не случилось…
«…любым способом». И вошел в зал. За овальным столом сидело уже человек пять. Руководитель пражской группы Матиаш стоял в сторонке и разговаривал со своим помощником Карлом. Заметив, сперва он окинул меня быстрым, внимательным взглядом, но потом протянул руку для пожатия.
– Доброе утро, Ян. Рад, что ты поправился.
– Спасибо, что позаботились об этом, – я ответил на рукопожатие.
– Ты уже понимаешь – будет расследование.
– Да, конечно.
Это был обмен всего лишь дежурными фразами. Матиаш вряд ли полностью поддерживал идею Доминика и Петра подключить меня к работе. Однако, когда оценил ее эффективность, он даже ввел меня в совет, чтобы я мог консультировать остальных. Вместе с тем он заставлял и меня, и Доминика, и Петра писать подробнейшие отчеты, чего не требовал от остальных, и всегда с особой скрупулезностью изучал их. Его отношение ко мне было вполне терпимое со смесью профессионального уважения. Но вряд ли он мне стопроцентно доверял. Остальные испытывали примерно то же самое. И, пожалуй, только Доминик с Петром симпатизировали мне.
Я занял свое место. Остальные, взяв пример с Матиаша, поприветствовали меня. Диана, которая делала вид, что занята какими-то пометками в ежедневнике, оторвалась на миг и сдержанно поздоровалась. Я ответил тем же. Вошел Томаш и сел рядом с Дианой. Пустовало еще одно кресло. Матиаш глянул на часы. Начал он как обычно с того, что объявил план предстоящих обсуждений, предложив решить мелкие вопросы, а самый сложный – Доминика и Петра – оставить на конец, так как не знал, сколько времени займет разбирательство. Никто не возражал. Мы около получаса спокойно обсуждали наши обычные проблемы, пока не вошел опоздавший Штэпан. Остановился в дверях и уставился на меня. В глазах его разгорелось изумление с яростным возмущением.
– Он что здесь делает, Матиаш?!
– Сохраняй спокойствие, Штэпан, – сдержанно ответил тот. – Назначено расследование. Никто не должен обвинять Яна, пока ничего не выяснено. Считайте это моим распоряжением.
Штэпан нахмурился, сделал шаг и замер в нерешительности. Единственное свободное кресло
