боюсь, а тут еще эти заскоки Сергея! Вчера вечером нас с Сабринкой сосед с верхнего этажа привез. По той квартире сосед. Мне на работе сказали, что кошки сверхъестественные проявления мигом определяют. Ну, могут уставиться в одну точку, а потом внимательно наблюдать за перемещением невидимого призрака. Или, например, заметив что-то необычное, проявляют характерные признаки испуга или агрессии: выгибают дугой спину, шипят…
– Вот уж не думала, что похудела до уровня привидения, – пробормотала Наташка. – Хотя не смею возражать. Реакция кошки на меня была однозначной – как на привидение. А на кого-нибудь еще она реагировала?
– Вчера вечером на соседа. Он на нее пакет с кормом поставил. А так в принципе ничего особенного не заметила. Пообнюхивалась моя заинька с часок, а потом успокоилась. Дремала на диване. Вот только я эту ночь со светом спала… Во-первых, часов в девять был звонок от какой-то женщины. Я сняла трубку, но ничего не услышала. Решила – ошиблись. Влезла на табуретку – достать из стенки кое-какую амуницию для Сергея – он ведь ничего не соображает, не взял даже смену белья. Я решила ему кое-что из одежды с соседом отправить. Ну и документы, которые мы с мамой решили сохранить у себя дома. В это время опять звонок. Я и попросила соседа ответить… Сама-то я в шкафу рылась, ведь понятия не имею, где у него что лежит. Словом, звонила женщина, спрашивала Сергея. Понимаете?
Мы недоуменно пожали плечами.
– Не понимаете… – грустно сказала Маша. – Да нет женщины, которая могла бы ему звонить по домашнему номеру телефона. Он его никому не сообщал – даже на работе его не знали. А не так давно Сергею звонила Татьяна и жаловалось, что ей холодно… Ну какой тут может быть сон! Да! Вот еще странность: пропала теплая Танюшина кофточка. Черненькая, длинная. Мы ей дарили ее на день рождения. – Голос Маши опять понизился почти до шепота. – Может быть, она ее и забрала? Чтобы согреться? Ну, там… под землей.
Меня колотил озноб. Я человек впечатлительный. Сознание рисовало ужасающие картины…
– А еще что-нибудь пропало? – буднично поинтересовалась Наталья, и я пришла в себя.
– Да. Сберкнижка Танюши. Я отлично помню, что она лежала в коробке с документами. Мне ведь пришлось заниматься похоронами. Сберкнижку я сверху положила. Ее там нет.
– Кофта пропала – это еще можно понять. Наверняка Татьяна забрала, – философски рассуждала Наташка, а я вспомнила, как Татьяна щеголяла в этой кофте по деревне. – Но зачем ей на том свете сберкнижка?
– А кому она нужна здесь? – пожала плечами Маша. – Деньги-то по ней все равно никто, кроме Сергея, не получит. Доверенность только на него. Не думаю, что ее украли. Просто происходят необъяснимые для меня вещи и от этого жутко.
– Нужно было своего знакомого прихватить, тогда бы и не боялась так, – наконец вмешалась я.
Мария ничуть не смутилась. Скорее возмутилась:
– Это же непорядочно! Нет, я уж лучше так. Сейчас вот закончу – и домой. Может быть, посоветовать Сергею сдать эту квартиру?
– Ни в коем случае! – запротестовала Наташка. – Неприятностей хотите? Душа покойной к вам переберется. Пусть уж пока здесь поживет. После сорока дней все утихнет.
Машуля осмысливала сказанное, когда я спросила, зачем она пыталась попасть в квартиру покойной Анастасии Владимировны. Она наморщила лоб, задумалась и вместо ответа спросила:
– А откуда вы знаете?
– Оттуда, – пояснила Наташка.
– А-а-а. Так первый раз это давно было – года полтора-два назад. Она умерла очень странно – буквально через неделю после того, как завещала квартиру какой-то женщине. Мы пытались с этим разобраться, но бросили. Юрист объяснил, что завещание не оспоришь, только зря деньги истратишь. Причина ее смерти с криминалом не связана. А туда я поехала только потому, что не давала покоя мысль о мошенничестве с квартирой. И еще раз ездила. По совету мамы и тайком от Сергея с Татьяной. В квартиру никто не заселялся. Да пропади она пропадом! Так же, как и эта. Счастья она Сергею и Танюше не принесла.
– Ты хочешь сказать, что больше в ту квартиру не ездила?
– Естественно, нет. В конце концов, брата это должно было больше волновать, чем меня.
Пушистый комок прыгнул мне на колени, заглянул в глаза и замурлыкал. Пришлось погладить нежную пуховую шубку. Довольная Сабрина улеглась, демонстрируя полное удовлетворение.
– У тебя много отрицательной энергетики, – заявила Наташка. – Вот у меня наоборот – сплошная положительная. Кошки липнут только к негативу.
Мне было все равно. Я и сама была готова замурлыкать. Во-первых, оттого, что оправдались мои прогнозы в отошении Марии, а во-вторых, я моментально влюбилась в эту живую игрушку, уютно устроившуюся на моих коленях.
– О! Пристроилась! – улыбнулась Машуня. – Она редко к кому идет. Придется подарить вам котенка. Возьмете?
– Запросто! – не раздумывая, ляпнула я просто потому, что раздумье неминуемо привело бы к отказу.
Муж – добрый человек, но категорически против кошек. Они дерут обои, мебель и считают его ботинки вполне подходящими для роли лотка. У нас прожил до глубокой старости кот Шустрик. Город наводил на него тоску. Особенно в последние годы. Он обожал наши выезды в деревню во время летних каникул. Возвращение в ограниченное пространство квартиры рождало в кошачьей душе самые низменные чувства, и он с упоением драл когтями все, что только поддавалось. Но это было не самое страшное. Намного хуже был запах, который ничем нельзя было выветрить из ботинок мужа, а позднее – с кресел, которые показались коту самым подходящим место для отправления естественных надобностей. Наверное, у него тоже была болезнь Альцгеймера. Выставить его вон мы не могли. В свое время он уже пострадал от рук человека. В один из загулов Шустрик сиганул с третьего этажа. Сила мартовской любви была столь велика, что он, вероятно, сиганул бы и с большей высоты. Через неделю вернулся. Голодный, дрожащий и с голым хвостом. На том месте, где ранее гордо колосился хвост, торчала жалкая длинная цепочка подсохших составных частей. Как объяснил ветеринар – хвост умело обрезан по кругу – скорее всего, острым скальпелем. Ветеринар удалил Шустрику остатки былой роскоши, а заодно и лишил мужского достоинства, полагая, что он хорошо погулял и ему есть что вспомнить. Любовь до добра не доводит. Это мудрое изречение вполне подходило ему. Жизнь Шустрика оборвалась в восемнадцать лет…
– Я забыла спросить, зачем вы приехали? – раздался над ухом голос Маши, оторвавший меня от воспоминаний. – Заболтала вас своими проблемами. И чайник, наверное, остыл…
– Да не нужно нам никакого чая. Мы просто так… Рядом проезжали и зашли узнать, как дела.
Ничего умнее в голову не пришло.
– Ну не совсем просто так, – поправила меня Наталья. – Думали, что случайно застанем Сергея. У меня знакомые интересовались возможностью воспользоваться услугами его фирмы.
– Так я вам сейчас дам номер его мобильного телефона. Пишите… Нет, подождите, кажется, опять перепутала цифры. Восемьсот шестьдесят один или шестьсот восемьдесят один? – Она призадумалась. – Знаете, запишите наш домашний, брат вам сам продиктует. И постарайтесь его как-нибудь взбодрить. Такое впечатление, что он живет по инерции. Даже не знаешь, как себя с ним вести. Жалеть не позволяет – злится. А не жалеть невозможно. Позавчера, как мне показалось, немного в себя пришел – спросил, как у моей девочки дела в школе. Я обрадовалась и принялась болтать, перескакивая с пятого на десятое. Потом смотрю – он не слушает, ну я и заткнулась. Он даже и не заметил. Посидел, посидел – и как шарахнет кулаком по подлокотнику: я, мол, эту мразь все равно найду! А вчера с утра опять какой-то водонепроницаемый.
– Мы, как лошади в цирке, бегаем по замкнутому кругу. – Наташка, в отличие от меня, была расстроена. – Не пойму, чему ты радуешься? Время идет, а мы не сдвинулись с мертвой точки.
Мы шли к метро, и я действительно радовалась. Если и были какие-то подозрения в отношении брата и сестры Корольковых, то они окончательно рассыпались. Об этом я и поведала подруге. Так или иначе, но круг подозреваемых сузился. Наташка огрызнулась, считая, что круг сузился слишком уж сильно, поскольку в нем не осталось ни одного подозреваемого. Бедная Танюшка сидит в ссылке в окружении алкашей, а мы
