Неизвестно, сколько бы этот «цирк с конями» продолжался, если бы не Вещный Олег со шлангом, из которого била сильная струя воды. Именно он методом дождевания разогнал всю бегающую следом за машиной ораву.
– Вещь! – не обращая внимания на вопли окружающих, громко похвалил шланг Олег, потрясая им, когда мы очередной раз проезжали мимо.
Со всех сторон в его адрес сыпались угрозы, но приблизиться к нему и воплотить их в жизнь никто не рискнул. Пугал ледяной душ. Олег прощально помахал нам рукой. Пользуясь всеобщей сумятицей, Наташка рванула к воротам. Я вылетела из машины, распахнула их настежь и мигом вернулась обратно. Уже из открытого окна крикнула дочери и Димычу, что мы ненадолго. Озверели от голода, ограбим пару мелких торговых точек и вернемся. Пусть ждут и надеются. На что именно, я и сама не знала. А на все хорошее!
В придорожном лесу показалось темнее, но беспокойства не было. По моей указке свернули на бездорожье, украшенное чахлыми кустами. Выживать в аномальную жару, да еще на самом солнцепеке – дело трудное. Еще одно такое лето, и будет пустыня с костлявыми зарослями саксаула.
Заехав на небольшую полянку, окруженную деревьями, Наталья заглушила двигатель, заверив нас, что теперь мы в полной безопасности, как пустой трехтонный сейф. Мимо по дороге пролетел мини-вэн главного охранника. Кто находился в машине, осталось непознанным. Я оптимистично предположила, что господа рванули до первого магазина, который мы собрались грабить. Скатертью им дорога, пиратский флаг в руки.
– Значица так, – вполне мирно, но по-деловому, обратилась я к Заколкину. – Судьба подарила нам пару минут, чтобы поговорить по душам. Кстати, тебе о своей надлежит очень серьезно позаботиться. Как бы ей не помогли покинуть твое бренное тело. И если в первый раз, когда на тебя наехали, она ловко увернулась, то в ближайшее время ей не удастся это сделать.
– У тебя, Кирилл Заколкин, есть рыло, – убежденно поддержала меня подруга. – Не трогай щетину! Она его не прикрывает. Нам со стороны виднее: рыло есть, и оно у тебя в пуху. Придется каяться. Причем быстро и связно. От результата зависит твоя дальнейшая судьба.
Наташка посмотрела на меня, и я кивнула, перехватывая инициативу уговоров.
– А выбор небольшой: либо мы везем тебя спасаться в милицию, где ты, возможно, и доживешь до ее окончательного преобразования в полицию. Согласно обещанию президента, там будут работать исключительно достойные люди, но кто знает? Откуда ж их в нужном количестве взять-то? Либо… Короче, хватит тупить. Мы выбираем за тебя второй вариант – обойдемся своими защитными силами и средствами.
Заколкин заговорил, не дожидаясь окончания моей пламенной речи. В процессе его откровений мне все время виделось печальное личико Анюты.
8
Через полчаса окончательно стемнело. Вполне довольные собой, мы (включая Заколкина) вернулись на участок молодоженов. Коттедж светился всеми своими окнами. На сей раз – загадочно. У настежь открытых ворот нас встречали Дмитрий второй, Алена и Вещный Олег. Причем с таким озабоченным, но довольным видом, словно собирались принимать добычу, которую мы им обещали. После грабежа. Со стороны коттеджа спешили на помощь братья Савельевы. Ну прямо родные люди! С небольшой задержкой выскочили из дома и Денис с Пашкиным.
– А где супруги Барковы вместе с главной физической силой и охранной сигнализацией Щегловым? – с деланым интересом спросила я. Про место нахождения Анюты намеренно не стала спрашивать. Через незашторенное окно хорошо просматривалось, как она суетится на кухне.
– А они поехали за вами. На выручку. Щеглов был уверен, что застанет вас на первом посту ГАИ, – довольно улыбаясь, пояснил Алексаша.
– Блажен, кто верует! – с пафосом заявила я.
– Ага, – поддакнула Наташка. – Раньше все сумасшедшие на Руси считались блаженными. В хорошем смысле слова, поскольку веровали в Бога. Сейчас блаженные в основном неверующие, следовательно, просто психи. Блажат себе, кто во что горазд. В основном на криминальные темы, потому как знают, а какой с них спрос. Олег, я поставлю машину у дома? Легче будет кантовать Заколкина. И надо обеспечить ему безопасные условия при размещении. Он у нас проходит по программе защиты главного свидетеля. Надо следить, чтобы ему морду не расцарапали. Денис, привет! Постарайся держать свою жену в руках. Желательно, своих. Из чужих потом будет трудно перехватывать. Еще придушат.
– Прибудут «спасатели», не забудьте пристроить Баркова так, чтобы он был в окружении надежной охраны. Десантники Савельевы вполне подойдут. Неизвестно, как Барков себя поведет, – заботливо добавила я. Вдруг он тоже из бывших десантников.
– Дурдом! – коротко оценил обстановку Димыч.
– Мама… – отчаянно пискнула Аленка и постаралась забраться на руки к мужу, для начала прилипнув к его плечу.
– Вот так растишь, растишь… – ворча, осторожно тронулась с места Наташка, – а как заведется любимый муж, так сразу и выступает в трех ипостасях: родная мать, родной отец… Ир, а кто третий-то из родни?
– Третий – первая ипостась, родной муж. В собственном соку. Ты не можешь сменить тему?
– А что ее менять? Оглянись назад. Вон она, сама нарисовалась. Подъезжает к воротам на мини-вэне. Не дрейфь, Заколкин! Гипс осыпется. Думаешь, он качественный? Фиг вам, каждый ворует с работы, что может. Гипсовый порошок тоже денег стоит. Савельевы, помогите человеку с перемещением в пространстве. Ирка, быстро выметайся. Нам всем необходимо занять самые выгодные места. Мама дорогая, кажется, я нервничаю!..
Если подруга нервничала, рассыпаясь словами, то я просто переживала конфуз. Чувствовала себя плохой актрисой наспех срежессированного, а потому более чем посредственного спектакля. Сколько детективных романов завершаются подобной финальной сценой: участники и свидетели криминальных событий в ожидании развязки сбиваются в кучку в одном помещении, зачастую даже сидят за общим столом. Напряжение постепенно нарастает. Если писатель асс в своем деле, у читателя возникает чувство соучастия в общем сборище. А волосы на голове если и не встают дыбом, то все равно начинают жить своей жизнью – потихоньку шевелятся, словно переговариваясь между собой. Тем временем герои событий, подозревая друг друга в совершенном преступлении, вываливают на суд общественности весьма нелестные факты из жизни соседей, а настоящий преступник мысленно потирает руки, испытывая огромное удовольствие от всеобщей свары, поскольку уверен в своей неуязвимости.
Но, к великому моему изумлению, все пошло не по стандартному, задуманному задолго до меня сценарию. Для начала мы с Наташкой, приводя себя в порядок, запоздали к общему столу. Все за ним сидевшие (Заколкин был на отшибе и обслуживался Пашей Савельевым отдельно) уминали картошку, тушенную с курицей, заедая ее маринованными кабачками. На нас обратили не больше внимания, чем на пустую банку из-под шпрот, вылизанную кем-то дочиста. Спрашивается, зачем травить душу, оставив ненужную тару на столе? Пашкин, торопливо доедая свою порцию, бросал вожделенные взгляды на кастрюлю с остатками Аннушкиного кулинарного творчества и невнятно бубнил про досадную оплошность. Все, можно сказать, зажрались. Никому даже в голову не пришло помянуть упокоившегося Ежова. Этим замечанием он выгодно оттенил себя от остальных едоков.
Проявив смекалку, Наташка рывком схватила кастрюлю, уронив при этом крышку. За столом зароптали. Передав кастрюлю мне из рук в руки, подруга возвела глаза к потолку и трижды перекрестилась, смиренно попросив Всевышнего простить нам наши слабости. Затем пожелала спокойной ночи новопреставленному рабу Божьему Ежову. Пихнув ее кастрюлей в бок, я заставила подругу задуматься над своими пожеланиями. Она спохватилась и, напомнив, что наедаться на ночь вредно, пожелала спокойной ночи всем присутствующим. А покойному – царствия небесного, если его туда пустят.
– А че ж не пустят-то? – вздохнула Анюта, зажатая между мужем и Гошей. Девица с отвращением смотрела на свою порцию в тарелке, шлепая по ней пластиковой ложкой.
– Он не дооформил путевку на тот свет, – изучая жалкие остатки картошки на дне кастрюли, тоном равнодушного чиновника пояснила я. Было обидно, что при дележке о нас с Натальей забыли. – Ему бы о душе подумать. А он, занявшись аферой, думал о деньгах. Оправдывает его только то, что аферистничал
