подвел!
Глава 5
Дочь
Один лавочник много пил, и от него ушла жена. Тогда лавочник продал все ее вещи и купил на них саке. Напился и уснул. Ночью к нему в дом влез вор, нашел только вино, выпил его и тоже уснул. Утром проснулся лавочник, захотел утолить жажду, но нашел только пьяного вора. Обшарил его карманы, забрал все деньги, купил на них саке, напился и уснул. К ночи проснулся вор, начал пить, напился и уснул. На следующее утро лавочник вновь обнаружил вора, снял с него одежду, продал ее и купил саке. Так и жили они в дивном единении, пока не вернулась жена лавочника и не навела порядок.
А что поделаешь, в пьяном доме и главенство женщины во благо.
После того как личный врач Ала осмотрел Марико и не выявил никаких хворей, ей пришлось-таки разрешить отцу покормить себя, и даже ответила на пару вопросов, сразу же выдвинув условие, что она не будет рассказывать ни о своей жизни, ни о делах общины, требуя, чтобы ее называли сестра Мария.
Ну и то хлеб. Ал был счастлив уже и тем, что исчезнувшая десять лет назад дочь вернулась к нему. Что же до тайн, то тут тоже можно было понять — все японцы от мала до велика помешаны на долге перед своим господином, так что, скорее всего, Марико тоже дала клятву, после чего была вынуждена держать рот на замке. Впрочем, разве можно скрыть что-нибудь в деревне? Анда, дочка старосты, знала ее и как Марию, и как Марико, правда, Ал не спросил ее фамилию, но да никогда ведь не поздно поинтересоваться. Дочь овдовела — что же, бывает. Дзёте был неплохим человеком, жалко его, но да ведь и на нем свет клином не сошелся, и получше найдутся. Не останется дочь даймё без супруга. Понадобится, так сваты в очередь у замка Грюку встанут, поганой метлой не отгонишь. Только бы самим добраться до замка, до своей земли, побыстрее покинуть опасное место, где не сегодня завтра начнется бойня. Покинуть и снова зажить одной семьей.
Не сегодня завтра. Это бабки так гадают, а он, Ал, сведения из проверенного личным опытом будущего имеет, не завтра и не послезавтра, а конкретно сегодня начнется восстание, если уже не началось.
Началось, не началось… хоть на заварке чайной гадай. А впрочем, какая теперь разница, когда Марико нашлась, какой смысл медлить? Ждать вестей? Не по радио же будет оповещать даймё Мацукура Сигехару о покушении на его особу или осаде замка. Не безродным же крестьянам, давно разучившимся держать в руках оружие, понесет он эту весть. Ал поднялся, на ходу напяливая куртку камисимо и зычно отдавая распоряжения ожидающим его за дверьми караульным.
Уразумев, что отец собирается спешно увезти ее домой, Марико только стиснула зубы, понимая, что с ним не поспоришь. Да и что она могла возразить? Рассказать про Сиро? Нет уж, лучше увести его подальше от этих мест, как подраненная птица уводит лису от своего драгоценного гнезда. Навсегда забыть, что у нее когда-то был ребенок, и, быть может, хотя бы таким способом отвести удар.
— Сиро! — Марико засунула голову под покрывало. — Где же ты, мой дорогой? Мой единственный, мой родной? Самый родной и любимый?
Белый воин, мессия, которого она не рожала, но любила, наверное, не меньше, чем та, другая дева Мария, любила Иисуса. Любила, заранее зная о его участи и оплакивая неминуемое расставание. Мария… имя, которое Марико получила при крещении, та Мария знала с самого начала, с того момента, как появился голубь, принесший благую весть, — она знала, что ее дорогому сыну уготовлена смерть на кресте. Как же можно было одновременно вынашивать и ребенка, и эту мысль? Как жить, понимая, что вот сегодня он играет у твоих ног, а завтра… завтра…
Но разве дети самураев не рождаются для того, чтобы стать самураями? Разве многих из них не ждет смерть в первом же бою? Разве не высшая доблесть умереть за своего господина? Умереть самому — счастье. Потерять ребенка — нет.
Глава 6
Тайная миссия
Золото, долгие годы лежащее в огромных сундуках предков, уместится в карманах потомков.
Судя по привезенным из будущего Кимом записям, восстание должно было начаться вчера, об этом говорят и мушкетные выстрелы, и зарево, которое было заметно в небе на рассвете. Зарево со стороны господского замка.
Ал чувствовал прилив сил, восстание невольно проявило своих руководителей и лидеров, так что до этого скрытый стеной тайны и круговой порукой Амакуса теперь был вынужден находиться на первом плане боевых действий. И это хорошо, в первые дни восстания обычно не проблема подобраться к его зачинщикам, дальше будет хуже.
Правда, теперь с Алом была его родная дочь Марико, но да дочь — одно, а долг чести — совсем иное. Впрочем, тут следовало подумать.
Во-первых, просчитать дальнейшие ходы, в том числе и возможность отступления. Итак, первым делом следует уяснить, что времени очень мало, Япония — небольшое островное государство, мятежное пламя будет распространяться быстро, а значит, по-хорошему, нужно не только успеть сделать свое дело, но и вернуться вместе с дочерью обратно. Тем более что Фудзико знает, когда начнется восстание, и будет ждать условленное время.
Во-вторых, просчитать варианты провала.
О последнем не хотелось думать, но было необходимо.
Ал давно уже потребовал себе письменные принадлежности и теперь сидел над ними, не в силах выдавить хотя бы несколько слов жене. А ведь Фудзико должна знать, что Марико нашлась. И вот в этом, пожалуй, основная загвоздка. Куда деть только что спасенную Марико? Оставить в деревне, а деревня, по словам старосты, в трехстах кенах от атакованного людьми Амакуса замка. Так что, возможно, уже сегодня либо согнанный со своих земель кровавый даймё со своими приспешниками нагрянут, либо сами восставшие явятся проверять, не спрятался ли здесь кто-нибудь из их бывших обидчиков. И те и другие не лучшая компания для молодой женщины самурайского рода.
Вернуть ее в дом, где она жила все это время, ведь где-то она жила? Но Марико наотрез отказывается обсуждать эту тему, а значит, вариант автоматически отпадает.
Взять дочь с собой? Разведывательный отряд в двадцать человек, без сомнения, подходит для шпионажа и охраны персоны своего даймё, может проникнуть в штаб повстанцев и попытаться выкрасть лидера. Трудновато, но вполне выполнимо.
Но ползти в самый котел войны, таща за собой собственного ребенка, да в случае провала…
Ал повернулся в сторону ширмы, за которой спала Марико. Все сходилось к тому, что либо ему
