озером.
— Как не встречаться. Встречался. Хотя в доме у нее и не бывал. Но со стороны видел. Самурайского рода — не простая женщина. Да и сын ее… сама небось слышала, Амакуса Сиро, очень не простой человек… — Акено смочил чистую тряпицу и аккуратно обвязал ею ногу Анды, — конечно, не простой, если такой важный господин, как Грюку-сама, собственной персоной явился к нему на подмогу и уже взял под охрану его досточтимую мать. Нам про то, правда, никто специально не докладывал, кто снизойдет до таких бедняков, но мы ведь тоже пожили на этом свете, и много чего повидали, и сами, если нужно, догадаться обо всем можем. Отец Марк завсегда говорил, что Сиро ну вроде как бодхисатва… запамятовал, как его… у христиан ведь нет бодхисатв, у них по-другому как-то. Хотя как без бодхисатв?
— Понятно, — Субаро нетерпеливо перебил старика. — Вы правильно обо всем догадались, — он кивнул Анде, чтобы помалкивала. — Мой господин действительно будет защищать госпожу Амакуса и ее сына, бодхисатва он или нет.
— Бодхисатва, бодхисатва, что мы святого от простого не отличим? — закланялся рыбак. — Мертвых оживляет, болезных лечит и теперь еще, соседи говорят, напал на замок даймё Мацукура Сигехару и срубил тому голову. Ох, и натерпелись же мы все от этого чудовища. Ох, и настрадались. И все от того, что сегун ничего не знает о том, что у нас здесь деется, а то непременно бы вступился, потому как нету больше сил никаких зверя лютого терпеть. Вы бы, господин приезжий, поведали своему даймё, что нужно перво- наперво глаза сегуну открыть, чтобы не судил Амакуса-сан слишком строго. А то и наградил бы его за то, что избавил нас всех от эдакого ужаса. Может, замолвите словечко, а то ведь, не ровен час, кто-нибудь из уцелевших самураев Мацукура-сан сочинит ябеду, и что тогда? Придут войска и всех до одного предадут лютой смерти. Мне, скажем, уже все равно, я жизнь пожил. А дочку с внуками ой как жалко! Так, может быть, передадите слова мои своему даймё?
— Передам, не сомневайтесь. — Красивые брови Субаро сдвинулись к переносице. По всему выходило, что господину следовало спешно ехать к разрушенному замку, так как Сиро, скорее всего, находился где-нибудь поблизости. Он извлек из-за пояса несколько монет и, поблагодарив за помощь, положил их на крошечный столик. Анда взглянула на монеты, потом на свою уже перевязанную ногу и, зардевшись, засеменила за Субаро, на ходу завязывая сандаль. Ноге уже было не так больно, но идти по- прежнему вровень с красивым самураем она уже не могла.
Юкки вздохнула и со стоном присела на циновку. Нет, разумеется, она уже не была прежней Юкки, прежней — беззаботной, красивой Юкки больше нет, а ее тело сожжено согласно обряду. И теперь она… Юкки прилегла, завернув ноги в желтоватую накидку, да, возможно, в старости и есть какие-то преимущества, но пока Юкки замечала одни недостатки. Поясница ныла, ноги опухли, но самое главное, сразу же, как она вселилась в тело старухи-матери старосты деревни Акира, ее не покидал досадливый страх. Страх подкрался к ней, когда Юкки впервые в новом теле ступила на крыльцо дома. Вдруг ни с того ни с сего помутилось в глазах и подкосились коленки, так что Юкки была вынуждена схватиться за плечо стоящего рядом мальчика. Она не имела понятия, что это за ребенок, в каких она с ним отношениях, родственник он, слуга или господин. Но по тому, с какой почтительностью он держался, она догадалась, что ничего страшного уже не произойдет, и позволила ребенку проводить себя в дом. Впрочем, ей действительно было плохо и страшно. «Новое тело»… мда, можно ли так назвать старушечье рыхлое больное тело «новым»? Ее «новое тело» таило в себе тучу неприятных сюрпризов, которые Юкки совсем не хотелось открывать.
Надо было как можно скорее сменить носитель, но для этого следовало оглянуться по сторонам и, главное, попытаться выяснить местонахождение Арекусу. Светловолосый и светлоглазый свекр, единственный во всей Японии, нет на всей земле человека, который, вопреки здравому смыслу и логике, мог помочь ей. За последние несколько лет, проведенных вдали от своей семьи, Юкки успела сменить десятки красивых и безобразных тел, все время стремясь вернуться к Минору и Ичиро. Наверное, проще всего было бы сначала обрести тело, затем встретиться с матерью и с ее помощью списаться со свекром. Конечно, Осиба терпеть не может золотого варвара и, скорее всего, попытается еще раз запереть Юкки в одной из комнат замка, но разве можно запереть молнию? Осиба не дура, и она прекрасно понимает, что Юкки в любой момент может покинуть тело и исчезнуть от нее теперь уже навсегда… а значит, ей придется считаться с желаниями дочери.
Да, безусловно, Юкки следовало опять просить о помощи мать, но она трепетала при одной только мысли довериться хоть в чем-то этой жестокой, не знающей жалости женщине. К тому же Арекусу… Арекусу постоянно был где-то совсем рядом, так близко, что, казалось бы, протяни руку и непременно дотронешься. Но отчего-то у Юкки не получалось внедриться в кого-то из ближайшего окружения свекра. Всегда что-то мешало, обычно страх, что вместо того чтобы выбить душу из служанки или телохранителя Арекусу Грюку, она врежется в самого Арекусу, и тогда уже никто не сумеет помочь ей.
Долгое время она кружила возле Минору, но бывший муж не понимал посланных ему знаков и не шел на контакт, когда Юкки представала перед ним в образе крестьянки, старика-садовника или странствующего монаха. Как все было бы просто, если бы Минору хотя бы раз выслушал ее, ведь это же не имеет значения, в каком виде явится Юкки пред своим мужем Минору. Да хоть нищим ронином. Главное, чтобы муж послушал ее и согласился подыскать красивую девушку, лучше несколько на выбор. Пусть бы это была крестьянка, дочь купца, рыбака или даже жена даймё. Какая разница, главное, чтобы она понравилась и Минору, и Юкки. И тогда она, ведьма Юкки, выбьет душу из понравившегося тела, и они заживут как в прежние времена. Если нужно, Минору даже женится на ней во второй раз. Но Минору не шел на контакт, не ища, а, казалось бы, наоборот, закрываясь от нее. Не меньшей глупостью отличалась и Фудзико.
Потом Юкки решила, что ей уже не добраться до Минору, и тогда она на какое-то время сосредоточилась на сыне. Ичиро рос смелым и веселым ребенком. Желая быть ближе к сыну, Юкки на свой страх и риск обращалась то собакой, то уткой, она плавала перед ним в пруду черной черепахой и летала над головой белой цаплей.
Но больше всего Ичиро полюбил ее в образе живущей на заднем дворе мохнатой собаки, с которой он был готов целый день играть. Юкки уже почти было смирилась с собачьей жизнью, стремясь проводить все время с ребенком, пока один из самураев Минору спьяну не подстрелил ее из ружья. Чудом Юкки успела вылететь из бьющегося в агонии мохнатого собачьего тела, слыша душераздерающий плач своего сына.
После смерти любимой собаки мальчик наотрез отказался, чтобы отец заводил ему щенка, так что Юкки пришлось вновь задуматься о том, как ей вернуться к мужу и сыну.
Вот тогда и возникла идея попробовать отыскать Арекусу. Человека, который видел ее уже в разных обличьях, в том числе и в теле сегуна Хидэтада, и не удивился бы ее появлению. Но вот как подобраться к Арекусу? Потому как это всегда проще сказать, но сложнее сделать.
Юкки думала, а думать она могла лишь находясь в живом, желательно человеческом теле, например, в теле старой женщины, почему бы и нет? Когда душа отделяется от тела, какие тут мысли, бешеная скорость, когда вокруг все мелькает, и только одно желание влететь хоть в какое-нибудь тело, скрыться, спрятаться, обрести покой. У души нет глаз, нет ума, точно стрела, врезается она в первую подвернувшуюся мишень, не отдавая себе отчета в том, старик перед тобой, ребенок, юноша или девушка. Что уж говорить о прицельном вселении, так, чтобы выбрать, скажем, дочку даймё, умницу и красавицу. Такую, например, как дочь Арекусу Гендзико, и начать жизнь заново.
Правда, так только поначалу Осиба думала, а она, Юкки, уже давно поняла, что красавица Гендзико принадлежит своему мужу и детям. А вселись Юкки в незамужнюю дочку какого-нибудь даймё, станет тот слушать ее причитания и выдавать замуж за Минору? Да ни за что на свете. У него, у даймё, поди, свои виды на красавицу дочь имеются. И жить тогда Юкки в новом, красивом теле, да с нелюбимым мужем.
Впрочем, о Гендзико речь как зашла, так и прекратилась, Осиба по старой памяти хотела Арекусу собаку дохлую на крыльцо подбросить, но пусть она и старается, если сможет, да только у Юкки своя голова на плечах имеется, и она понимает, что коли к Арекусу в теле его любимой Гендзико явится, не будет тогда ей пощады.
Поэтому Юкки уже давно решила, что сначала отыщет самого Арекусу, а затем примет обличье какой-нибудь миловидной крестьянки. Станет бранить ее свекр за то, что лишила жизни безродную? Если и будет, то недолго. От родителей-крестьян завсегда можно без хлопот забрать дочку. Ну, заплатит он им,
