Обидно будущему императору учиться воинскому искусству.
Благодаря информации, которой Ал щедро поделился с дочерью, восставшие быстро отбили плохо охраняемый замок Хара и приступили к его спешному ремонту. Собственно, крепостные стены были что надо. Ремонту подлежали жилые и хозяйственные помещения, а также такие немаловажные части крепости, как мост и ворота. Что-то приходилось делать заново, что-то ремонтировать. В самом замке была сооружена и освящена церковь, после чего над крепостью взвились несколько христианских знамен и огромный крест, сделанный из остатков мачты сожженного христианами корабля. Об уничтожении кораблей, с которых могли начать обстрел Хары, особенно пеклась Марико, и с ней не спорили. Правда, несколько находящихся в гавани посудин, среди которых был пресловутый «Де Рюп», успели заметить восставших и спешно выйти в море. Ловить их там, по понятным причинам, никто не мог, следить, где найдут свой причал, тоже. Так что оставалось лишь сожалеть о пушках, которые можно было захватить и в дальнейшем повернуть против воинов сегуната. Впрочем, три пушки с разбитых и в дальнейшем сожженных кораблей все-таки удалось прихватить, и они были установлены таким образом, что две должны были палить по желающим взять Хару с суши и одна контролировала море. Тут же выяснилось, что среди христиан нет людей, умеющих пользоваться этим видом оружия, но пришедший одним из первых ронин Койске, брат Матфей, уверял, что сумеет освоить вражеские машины смерти, так как видел их в действии.
Оставалось надеяться, что они не разгромят сам замок, обрушив его на головы своих же братьев.
Ежедневно к замку Хара приходили ронины и крестьяне из ближайших деревень и городов, желающие принять участие в битве, подвозилось продовольствие и боеприпасы. Причем если поначалу Сиро приходилось принимать только мужчин, вскоре вслед за ними потянулись женщины с детьми и скарбом. Куда? А вот туда. Потому как все знают: если муж служит в замке — жена и дети непременно должны быть при нем. И еще потому, что в случае провала солдаты сегуната все равно вырежут семьи, так уж лучше всем сразу. Первыми со всеми членами своих семей явились христиане тайной деревни, в которой несколько лет жил сам Сиро. То и понятно, с них первый спрос, потом начали подтягиваться и остальные. По замку бегали веселые детишки с деревянными мечами, щебетали привычные ко всему жены вчерашних ронинов. Шилась одежда, в кухне готовилась еда на весь разномастный и постоянно пополняющийся личный состав, одновременно латались стены, заново перестилались прогнившие полы и отчищенные от грязи татами. Люди обживали свое временное пристанище, не желая думать о неминуемой смерти. Их радостное возбуждение невольно передавалось Сиро, вернувшемуся после плена от своего дяди Минору Грюку. Но если сам он не боялся смерти, меньше всего на свете юноша был готов пережить утрату матери и друзей, потерю любимой женщины.
Поначалу пришедшие в замок ронины требовали, чтобы им позволили присягнуть Сиро на верность, дабы получить от него заветные два меча, но потом отец Марк предложил крестить всех новоприбывших братьев, и это временно сошло за присягу. Грязные, оборванные, лохматые ронины принимали таинство крещения, после которого им разрешалось взять в руки оружие и сделать самурайскую прическу. После даже крестить новоприбывших сделалось некогда.
Меж тем недалеко от недавнего сражения, где также удалось собрать кое-какое оружие, после чего трупы были сожжены или захоронены в земле, возник новый лагерь. Точнее, явившиеся наводить порядки самураи Нагасаки обосновались в нескольких деревнях, поджидая со дня на день подкрепления из провинции Хидзен и войска из Омура. По предварительным сведениям, хидзеновских самураев возглавлял ни много ни мало их даймё, заслуживший славу превосходного воина и военного стратега.
Об этом Сиро получил донесения от крестьян, чьи родственники обосновались нынче в Харе. Возможно, следовало попробовать напасть на только что явившихся самураев сегуната и разгромить их, не дожидаясь, когда те получат подкрепление, но Сиро сразу же отверг это предложение, ссылаясь на то, что устроить вторую ловушку вряд ли удастся, и поэтому следует ждать гостей за надежными стенами Хары. Так и порешили.
Зима в этом году выпала с причудами, то несколько дней ливневые дожди, то иней по утрам, а то и мелкие, острые льдинки вместо снега. Самураи Сиро мерзли на смотровых площадках, почти с тоской выглядывая, когда же к замку приблизятся воины сегуната. На посту им следовало носить специальные шлемы, но те совсем не защищали от снега и дождя, так что пришлось разрешить заменить их на соломенные шляпы, в каких обычно ходили монахи.
Среди нагасакских самураев, а точнее среди командного состава войска, в Симабара вернулся Минору Грюку, Ал знал об этом из личного письма сына. В нем же Минору отчитывался о том, как познакомился со своим племянником, и о том, что Марико жива и находится в лагере христиан. С Минору Ал договорился встретиться, лично навестив его в расположении части и не доверяя подобную информацию бумаге. Со дня восстания прошло уже довольно-таки много времени, а Фудзико, в ослушание приказа, так и не села с семьей на корабль, ожидая возвращения детей и мужа.
Теперь Алу нужно было выбрать между Минору и Марико, но он не мог ни на что решиться и только выслушивал бесконечные донесения относительно ремонта замка Хара или готовившемся штурме замка. Ах, если бы он мог заставить их выйти из сражения и вернуться в замок Грюку…
Топча разбитые зимней непогодой дороги, в расположение войска сегуната явились сначала самураи с Омура. Их было восемьсот, не считая слуг и оруженосцев, но последних мало кто считает, подтянулись тысячи три самураев Хидзена. Последние встали сначала временным лагерем в долине, и затем были спешно переведены под стены Хары, на расстояние полумили от крепости бунтовщиков. Это расстояние было выбрано в связи с использованием пушек, которые доставили из ближайших портов.
Командовал нагасакским войском, количество которого на этот раз едва превышало пятьсот человек, непосредственно даймё Терадзава Хиротака, считавший подавление мятежа делом своей чести, Минору был доверен левый край. Воины Хидзена со своим даймё должны были подниматься к замку по горной тропе, прячась за камнями. Они же занимались обстрелом людей Сиро с подошедших кораблей. Самураи с Омура прикрывали тылы и контролировали подъездные пути к Харе на случай, если к заговорщикам явится подкрепление.
Второго января произошло сражение, о котором Ал, Минору, Марико, а раз Марико, значит и Сиро, знали заранее. Гремели пушки, стены замка да и сама земля сотрясались от мощных ударов падающих ядер, однако стены пока держались, а начавшийся в замке пожар был тотчас потушен. Из-за стен самураи Сиро пытались подстрелить копошащихся возле кое-как прикрытых пушек стрелков. Один снаряд упал во двор замка, поломав деревянный настил, под которым обычно спасалась от дождя внутренняя стража, другой чудом не разнес только что починенные ворота, пробив стену над ними и разнеся в щепу еще не успевший скинуть свой алый наряд крен.
По нехитрому плану правителя Нагасаки, крепость сначала должна была быть разгромлена ядрами, а лишь потом туда следовало отправлять самураев. Понимая, что пока у воинов сегуната есть ядра, они будут посылать их на крепость со все возрастающей меткостью, Сиро собрал своих командиров на совет. Всех интересовал один насущный вопрос, как обезвредить пушки до того, как те перебьют их всех своими ядрами. Единственным разумным решением могла стать выжидательная политика. В смысле постараться дожить до конца бомбежки, после чего под пологом тьмы пробраться в лагерь сегуната и по возможности перерезать там как можно больше народу и, если повезет, украсть или вывести из строя пушки.
Одновременно с началом совета в замке начался обстрел с моря. Начальник стражи доложил о разрушении казарм и о гибели оказавшихся там, но Сиро решил не отвлекаться от главного, велев не беспокоить его, пока сегунат не свалит ворота или не сделает прорехи в стенах. Закончив отчитывать своего подчиненного, Сиро хотел уже переходить к второму интересующему всех вопросу, организации лазарета в бывших охотничьих покоях прежних владельцев Хары, как вдруг раздался грохот, и с оглушительным треском в зал заседания через окно влетело ядро, причем оно пролетело так близко от Сиро, что оторвало рукав его одежды, однако не повредив самой руки.
«Еще один знак, о котором говорила мама», — невольно подумал Сиро, с удивлением ощупывая
