руку.
— Знак избранности! — кричали восторженные офицеры.
В ответ на пушечное ядро в сторону голландского судна «Де Рюп» из-за стен Хары прозвучало сразу же несколько мушкетных выстрелов. Перевесился через деревянные перила и полетел вниз с пробитым метким выстрелом горлом марсовый с мачты судна. Падая, он задавил насмерть одного человека и нанес повреждения еще двоим, не успевшим отскочить. Судно дало еще один меткий залп, разнеся часть стены со стороны моря, и тут же самураи Сиро снова начали пускать стрелы и стрелять из уже перезаряженного мушкета. Бах! На корабле ничего более примечательного не произошло, да и не всегда же покойники должны падать с верхотуры, но новый залп — и ядро разнесло часть смотровой площадки, сметя оттуда неудачливых стрелков.
Новый грохот, теперь уже заговорила пушка Хары, и голландский шкипер начал разворачивать свой корабль, спешно ставя паруса и отдавая приказ к отступлению.
Еще несколько часов продолжалась безжалостная канонада, люди падали, придавленные камнями или разорванные снарядами, прямо посреди крепостного двора, разбивались, сброшенные ядрами с башен.
К концу первого дня сражения восставшие, собрав своих покойных друзей, в ужасе констатировали, что их около тысячи, в то время как воины сегуната считали своих мертвецов десятками. На рассвете следующего дня бомбардировка повторилась и была не менее жестокой, что и накануне.
Тем не менее стены выдержали, и восставшие быстро восстановили образовавшиеся пробоины, общими усилиями втолкнув назад пару выпавших из стен камней. В замке пришлось убирать и ремонтировать уже больше, но одно хорошо: они все еще оставались за стенами, а значит, могли еще сколько-то держаться.
На исходе первого дня Минору сообщил Алу, что Сиро все еще жив. От Марико не было известий, но да Ал и не ожидал, что дочка сумеет подать весточку из осажденной крепости. Тем не менее он просто не мог повернуть в свой замок, каждый день ожидая либо известия о смерти одного из своих детей или внука, либо о вдруг возникшей возможности вытащить хоть кого-нибудь из них из кровавой бойни.
К самураям сегуната начали поступать возы с продовольствием, армейские повара готовили еду для простых воинов, а личные повара — для своих непосредственных господ. Шутка ли сказать, на усмирение кучки христиан пришлось выступить трем даймё! Минору, так же, как и его отец, был вписан в реестр самурайских княжеских семей, являлся даймё с полагающимися ему десятью тысячами коку риса и обязанностью содержать определенное его статусу и рангу количество военного люда с их семьями.
К концу первого дня стало понятно, что ядра закончились, а стены крепости все еще стоят и за ними с луками и огнестрельным оружием не спят люди Сиро. Поэтому запланированный вначале штурм пешими силами был перенесен на более благоприятное время, а пока самураи сегуната приступили к изготовлению лестниц, время от времени вступая в ленивую перестрелку с защитниками замка. Возов с ядрами из Нагасаки следовало ожидать несколько дней, так что можно было отдохнуть, пытаясь измыслить хитроумные планы, как поскорее разрушить христианское гнездо.
Проще всего обложить крепость хворостом и дровами, а затем поджечь все это. Но на стенах не зевали, щедро потчуя желающих приблизиться к ним с вязанками сучьев гостей. Поэтому идею сжечь противника живьем или, если получится, выкурить дымом, пришлось также отложить до более благоприятных времен и вернуться к первоначальному плану, осуществить который можно было после довоза ядер.
Воспользовавшись передышкой, а еще пары дней такого же интенсивного штурма крепость в ее состоянии попросту не выдержала бы, воины Сиро и их семьи занимались починкой стен и восстановлением разрушений. Священник прочел по всем умершим скорую молитву, после чего специально отряженная для такого случая похоронная команда занялась своим делом, но всех похоронить все равно было сложно, так что детям и взрослым приходилось выполнять свои обязанности бродя среди мертвых тел.
Спешно созданный лазарет после первого же боя оказался переполненным, и раненых пришлось устраивать в жилых помещениях. Счастье, что бомбежка на следующий день не продолжилась, и можно было отдохнуть, зализывая раны и набираясь сил.
Глава 19
Анна
Неразборчивому жениху сойдет и жена с большой ногой. Разборчивый всегда просит у предмета своей любви туфельку с ноги, чтобы не ошибиться.
Меж тем со дня первого памятного сражения прошел месяц, за который воины сегуната нет-нет да и обстреливали Хару ядрами, нанося противнику ощутимый урон и ни разу не пробираясь через уже весьма порушенные, но все еще неприступные стены. Несколько раз предпринимались попытки достать замок со стороны моря, отправив вперед основные силы, воинов, умеющих лазить по веревкам. Но все было напрасно. Над замком все так же развевались белые христианские знамена, возвышались мятежные кресты.
Теперь единственным способом захвата Хары стал выжидающий метод. Посоветовавшись, даймё признали, что смогут взять проклятый замок только измором, хотя и это казалось проблематичным, так как в замке не было ни одного шпиона сегуната, а значит, осаждающие Хару не могли даже предположить, страдают ли защитники крепости от жажды или отсутствия продуктов, сколько в их арсеналах пороху и сколько стрел, не начались ли опасные болезни, не готов ли упасть боевой дух воинства.
Через месяц жизни за стенами замка, в ночь с третьего на четвертое февраля Амакуса Сиро вместе со своими офицерами выбрались за стены крепости и, вырезав охранный пост, напали на полусонных самураев провинции Хидзен, которые вместе со своим даймё занимали лагерь по правую сторону от замка. Неожиданность сыграла на руку людям Сиро, и они уничтожили около двух тысяч воинов, потеряв десятки своих.
Сам Амакуса Сиро вылез из заварушки живым и невредимым, о чем Минору в сдержанных выражениях отписал отцу. Про Марико так ничего и не было слышно.
Третьего марта сегунат прислал наконец долгожданное подкрепление общим числом двести тысяч самураев и боеприпасы. По сведениям, коими располагал Минору и которыми делился со своим приемным отцом, христиан к тому времени уже насчитывалось тридцать тысяч. Откуда ему стала известна эта цифра, оставалось гадать. Кампания против симабарских христиан непростительно затягивалась, это подрывало престиж сегуна, а значит, Хару следовало стереть с лица земли, задавить массой, развеять по ветру. В канцелярии главного штаба сегуна уже был сочинен новый закон о высылке всех иностранцев, находящихся на территории Японии, а также о запрете исповедания христианства. Не желающий признавать бунт собственных подданных сегун Иэмицу обвинял во всем варваров-христиан, назвав их подлинными руководителями восстания.
Зная заранее о предстоящих гонениях, Ал должен был выбраться за пределы Японии задолго до того, как его попросят это сделать официально, так как только в этом случае он мог надеяться увезти с собой хотя бы часть того, что имел, дабы после обеспечить семью на чужбине. Без сомнения, ему следовало повернуть к замку Грюку еще до того, как самураи сегуната начали обстреливать Хару, но какая-то сила упорно удерживала его в крохотном охотничьем замке, где он мог еще надеяться дождаться каких-нибудь вестей о сыне и дочери. Ослушавшись его приказа, Фудзико не собиралась покидать пределов Японии, не дождавшись своего голубоглазого мужа, и готова была покончить с собой в случае провала предприятия.
