Шлиссельбурге, об избрании на престол ее внука и вместе с тем просил ее благословения на его брак с княжной Меншиковой, однако распоряжений о ее освобождении не сделал, и Евдокию освободили из тюрьмы позже без его участия, перевели в просторные комнаты, дали ей прислугу, белье, обстановку и столовые приборы.
Для того чтобы несовершеннолетний Петр был всегда на виду у Меншикова, он перевел его из дворца в свой дом на Васильевском острове, уступив ему половину просторного дома.
12 мая 1727 г. Петр подписал патент на произведение Меншикова в чин генералиссимуса.
Об этом времени герцог Лирийский[223] писал: «… не ручаюсь, чтобы через неделю не случилось чего-нибудь совершенно противного, ибо нет в Европе двора непостояннее здешнего»{224}.
Обручение Петра
24 мая юный Петр был обручен с княжной Марией Александровной Меншиковой. После обряда все присутствующие стали поздравлять обрученных, целовали руку царя, а он целовал поздравлявших в уста и, как предписывалось обычаями того времени, подносил своими руками кубок с вином. Мария получила титул высочества, особый штат и содержание в 34 000 рублей в год. Молодой царь был безразличен к невесте, он не любил ее и после обряда уехал в Петергоф на охоту. Петр обручился с княжной Марией, чтобы исполнить завещание Екатерины, и смотрел на обручение как на обязанность. Наконец, царь был привязан к своей тетке Елизавете, и эта привязанность была не только родственной. Вполне естественно, что ему был неприятен принудительный брак с тем, кого он не любил.
Воспитание и обучение царевича
Петр I не заботился о воспитании внука и делал это умышленно, так как не видел в нем наследника. Матери Петр лишился, когда был еще несмышленым ребенком, и он остался под надзором няньки, немки Роо.
Малолетний Петр, судя по всему, подавал надежды как способный ученик. Это видно из того, что кто-то из его наставников с восторгом докладывал о его успехах царю и приглашал его убедиться в этом лично, но царь не захотел сделать этого.
Современники говорили единодушно, что ребенок имел кроткий нрав, доброе сердце и очень любил свою сестру.
Между прочим, на следующий день после возведения на престол Петр написал сестре Наталии, с который его связывали добрые отношения, следующее: «Богу угодно было призвать меня на престол в юных летах. Моею первою заботою будет приобрести славу добраго государя. Хочу управлять богобоязненно и справедливо. Желаю покровительство бедным, облегчать всех страждущих, выслушивать невинно преследуемых, когда они станут прибегать ко мне…». Это характеризует Петра как правителя, подающего хорошие надежды, и в окружении умных людей он мог бы стать справедливым и мудрым государем.
В конце концов воспитателем Петра назначили обрусевшего немца Остермана, о котором Н.И. Костомаров сказал: «Остерман стал русским человеком, но стоял, однако, выше того уровня, на котором находилось тогда русское общество». Его звали не Генрихом, а Андреем Ивановичем, говорил он только по-русски, был абсолютно честен и в то время как многие русские и иностранцы, основавшиеся в России, были падки на хищения, взятки и всяческие выгоды, Остермана купить было невозможно. При всех царях высшим своим долгом этот русский немец считал служение на пользу Российского государства.
Бездельное времяпрепровождение
Карамзин, сравнивая Петра II с его дедом, говорит, что на своего великого деда юный Петр был похож лишь тем, что не терпел никаких возражений и требовал, чтобы все делалось так, как ему хотелось. Он рано принял трон, видел раболепное к нему отношение как к царю и быстро привык к тому, что он выше других людей в государстве. Долгорукие успели внушить ему, что знатным людям не обязательно быть образованными, а царь вообще не нуждался в каком-то надзоре и никто не имел право его учить. Это легко легло на душу юного Петра, так как он хотел жить по-взрослому, а не быть ребенком. Забавы Петра I выросли в серьезные дела, забавы же его внука ограничились детскими играми.
Остерман в своей программе обучения царя отвел слишком много времени на отдых и развлечения. Петру забавы нравились больше, чем учение. Под влиянием своего фаворита Ивана Долгорукого царь пристрастился к веселому времяпрепровождению, так что Остерману скоро пришлось пожалеть, что он не помешал сближению Долгорукого с царем. Петр любил Остермана и по-своему был привязан к нему, но и этот благоразумный человек не мог удержать своего ученика от праздных забав с Долгоруким. После слезных уверений в любви и преданности наставнику Петр вскоре опять предавался бездельному развлечению.
У Петра часто ночи превращались в дни, и он возвращался на рассвете и ложился спать утром. Он недосыпал, а потом был раздражен весь день. Характер Петра портило и то, что придворные подобострастно и раболепно исполняли все его желания. День ото дня царь становился все своенравнее. Он пренебрегал приличиями и не мог чинно посидеть за столом во время каких-либо торжеств. Ему нравилась гульба и у него уже появилась тяга к пьянству, что вполне могло быть, как считает Н.М. Костомаров, и наследственным явлением. Кончилось тем, что Долгорукий к забавам прибавил и свидание с одной служанкой Меншикова, которой дали за это пятьдесят тысяч рублей. Против этого восстал Остерман и вместе с Наталией пытался отвратить юношу от такого рода забав, но Петр, любивший свою сестру, стал на нее после этого смотреть косо.
Стремительное падение Меншикова
Меншиков был ненавистен многим. Его не терпели за алчность, надменность и высокомерие, и желали, чтобы он сошел с политической сцены. Долгорукие, видевшие холодное отношение Петра к невесте, старались всеми силами настроить его против Меншикова; настраивала царя против Меншикова и сестра, которую он очень любил.
Вокруг Меншикова образовался целый круг недоброжелателей, и Остерман был в их числе. Царь относился с искренним уважением к Остерману, человеку высокообразованному, и видел разницу между ним и Меншиковым. Что бы ни говорил или ни делал Остерман, было умно и толково, Меньшиков же, несмотря на вельможную выучку, оставался в глазах царя грубым мужиком. А вскоре произошло несколько случаев, которые и довершили падение светлейшего князя, фактически правившего Россией.
Перед болезнью Меншикова петербургские каменщики поднесли царю в подарок 10 тысяч червонцев, а Петр отправил их своей сестре, великой княжне Наталии. Меншиков встретил придворного с деньгами, сказал, что государь еще не умеет обращаться с деньгами, и забрал их себе. Петр, узнав от приказчика, что деньги, предназначенные его сестре, отнял Меншиков, разгневался так, что вызванный им светлейший, привыкший к почтительному страху перед собой, был ошеломлен. Опомнившись, Меншиков стал оправдываться, обещал вернуть немедленно эти десять тысяч, да еще, если его величеству будет угодно, то из собственной казны отдать еще миллион. Но Петр топнул ногой и сказал, что ему надоело повиноваться, повернулся и ушел. Меншиков плелся за ним, пытаясь смягчить.
