пронзали беспорядочно метавшихся периспритов, после чего те взрывались сотнями тут же гаснувших в воздухе зеленоватых капель-светлячков. Спасения не было нигде: успевшие добраться до противоположного края плато души с воплями падали вниз.
Наблюдая эти сцены терзания, Брюсов застыл на месте от ужаса, но вдруг осознал, что небесное воинство проносится мимо него. Едва не касаясь стременами, овевая ветром погони, продолжая преследовать окаянные души, но все же — мимо. Некоторые ангелы даже благожелательно улыбались Андрею, минуя его, и ни один тандерхаунд его не тронул!
Осмелевший Брюсов машинально придерживал правой рукой перисприта, который первым приблизился к нему, вступил в разговор с Андреем и остался рядом, несмотря на явный испуг.
Крылатые рыцари пересекли плато, скинули в пропасть все витавшие над ним души и продолжили свою неистовую скачку по звездному небу. Еще немного, и небесное воинство превратилось в белое облако, которое постепенно растаяло в темной бездне пространства.
На плато остались лишь Андрей и единственная спасенная им душа. Брюсов повернулся к молодому человеку и спросил, что это было.
—Загонщики и псы-душераздиратели, — тихо ответил тот. — Они всегда и везде преследуют души грешников, особенно наши, поскольку именно наши тела служат богопротивным гирудам Круцифера, их вечного врага. Ангелы низвергают нас на вечные муки в пропасть ада, откуда выбраться никому не дано, ибо ад есть бесконечное повторение страданий и мук.
—Кто ты? — спросил Брюсов. — Почему мне знакомо твое лицо? Мы встречались?
—Я — Марк Беквард. Вернее, был им при жизни. И мы не встречались. Просто я очень похож на своего отца...
—Кто твой отец?
Но едва только призрак шевельнул губами, собираясь ответить, как все звезды и луна одновременно погасли, а из темноты донесся голос Тритемия:
—Эндрю, мальчик мой, все будет хорошо...
Брюсов открыл глаза. Над ним нависал сводчатыйпотолок камеры, из которой его увел на истязания Фарнам. Старик Тритемий сидел рядом на охапке соломы, крепко сжимая его правую руку в своей сухонькой ладони.
—Как же ты напугал меня, — неодобрительно покачал головой Гиннес. — Метался в бреду больше суток.
—Больше суток? — Андрей с трудом приподнялся на локтях. — Не может быть! Ты, наверное, шутишь? Я... Это было всего несколько минут назад!
—Если бы, — вздохнул старик. — Фарнам уже дважды справлялся о тебе.
—Зачем?
—Сказал, что ты слишком быстро потерял сознание и не успел дать правдивые показания. Он заявил, что собирается возвести тебя на Трон. О каком Троне он болтает, Эндрю?
Молодой человек почувствовал, что по лицу его течет пот, и смахнул его ладонью правой руки. Она совсем не болела.
—Это кресло с тисками, — ответил Андрей нехотя. — Экзекугорские штучки.
Судя по всему, Фарнама интересовало вовсе не его здоровье. Он ждал, когда Брюс придет в себя для того, чтобы продолжить пытку.
Глава 7
О трудном выборе между богатством и безопасностью
Брюсов, прислонившись к стене, сидел на охапке соломы. Гиннес, постанывая, делал себе перевязку на больной ноге, но это не мешало ему ловить каждое слово юноши. Андрей закончил повествование о первом своем посещении призрачного храма, последовавшем сразу после встречи с джентльменом, раненным в Ист-Энде, и теперь ждал вердикта Тритемия.
—Судя по твоему описанию, речь идет о главном святилище Уайтроуза — Храме Пресвятой Девы Маргариты, — сказал старик после продолжительной паузы. — Вот и Плат ты описываешь довольно точно. Мне доводилось видеть его... Это — настоящее чудо. Символ королевства Уайтроуз и оплот веры, ниспосланный нам свыше Собором ангелов Господних. Его похитили гируды. Никаких сомнений, только чадаТьмы могли пробить брешь в магической стене, защищавшей реликварий с чудесным Платом. Никому из смертных, будь он трижды магом, это не под силу.
—А голубоглазый демон с красными зеницами? Кто он?
—Хотел бы я это знать, — вздохнул Тритемий. — Быть может, это всего лишь игра воображения. Спящий разум мог сотворить чудовище из твоих страхов. Или нет, что я болтаю! В любом случае, чтобы оказаться в нашем мире, сначала ты должен был попасть в межмирье, где обитают ангелы и демоны. А потом каким-то образом через него попал в Уайтроуз.
—Но я ничего такого не помню...
—Не имеет значения. Главное, что сначала ты проник в межмирье... Это не каждому дано.
Андрей вспомнил обжигающее рукопожатие отца, с недоумением перевел взгляд на правую руку: на ладони виднелся зигзагообразный шрам, но не осталось ни малейшего следа после жестокой пытки в тисках! Он показал открытую ладонь Тритемию и вопросительно посмотрел ему в глаза.
—Я кое-что смыслю в медицине, сын мой, — с видом полного понимания закивал старик. — Простые раны и кровоизлияния не заживают так быстро...
—Значит, это был не простой ожог?
—О чем ты говоришь? — отмахнулся Тритемий. — Заметь, когда тебя приволокли из пыточной палаты, я осмотрел твою руку. Клянусь Пресвятой Девой, два пальца были сломаны и торчали под прямым углом. Мне пришлось их вправлять. А теперь пошевели ими!
Брюсов без труда выполнил просьбу старика. Все пальцы прекрасно гнулись, не было даже намека на боль и недавние повреждения.
—Вот видишь! Моя нога, Эндрю, до сих пор болит после пытки так, словно ее проткнули раскаленным прутом. А твои кости срослись всего за сутки. И по поводу ожога. Странная у него форма. Если присмотреться, твой ожог напоминает ящерицу. Я бы даже сказал... Жаль, маловато света! Да, ты ходячая загадка, юноша. И если твои видения действительно исполнены смысла, то твое появление в Уайтроузе далеко не случайно, потому что... — Закончить свою мысль Тритемий не успел.
От полноты переполнявших его чувств старик говорил так громко, что оба узника не расслышали шагов в коридоре. Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге возник улыбающийся во весь рот Фарнам. Он приветливо кивнул Брюсову:
—Рад видеть тебя в добром здравии. Если дела так пойдут и дальше, боюсь, Трибуналу Экзекуции придется сменить палача. Пойдем, нам надо поспеть до рассвета...
Секретарь Бевериджа и двое его молчаливых ассистентов в серых сутанах с помощью толчков и понуканий проводили Андрея в пыточную палату. На этот раз, кроме них, в коридоре не было ни одной живой души. Не слышно было посторонних голосов, только потрескивание горящих фитилей в светильниках на стене, глухой стук каблуков Фарнама и звон шпор стражников с алебардами. Брюсов старался не думать о том, что его ждет в пыточной палате.
Он размышлял о словах Тритемия. Старик, конечно же, ошибался. Маг по своей привычке везде искать волшебство нашел его там, где его не было и в помине. Пальцы на самом деле не могли излечиться всего за сутки просто потому, что они вовсе не былиполоманы! Палач, конечно, не собирался калечить подопечного с первого захода, напротив, ему хотелось продлить его муки, растянуть их во времени. К тому же орудий страстей в пыточной палате так много, что ему поневоле приходится применять одни и откладывать на будущее другие.
Все просто: истязатели стараются поберечь узника для будущих страданий. «Никакая ты, Эндрю Брюс, не ходячая загадка, — думал он, — а всего лишь кусок мяса, который скоро поджарят на площади Спасения. Очень скоро...» Молодой человек даже знал, когда именно: Фарнаму хотелось поспеть до
