смеялись дети, да не роняли слезы любимые. И gnezze! Что бы не было gnezze.
Великий Исход свершился. Теперь их час.
Взявшись за руки с Delfine, подошли к статуе юноши и девушки. Приложили левые ладони к холоду изваяний, отрешившись от окружающего мира слились с ними воедино.
Над их головами воссияли светящиеся нимбы. Переместившись с живой плоти на обелиск, казалось, на миг оживили его. Блеснула молния. Отданная жизненная сила, преобразовавшись в луч, разрушила нестойкую ткань портала.
Но они были еще живы...
'...Нежные руки, горячие и страстные уста, дурманящий запах черных роз, золото волос. Горечь печали пронзительно голубых глаз... Владычица ночей и грез... Королева желаний... Салма...'
Последнее время Барель все чаще возвращался в прошлое. Помнил все. Теперь видения посещали не только во сне, но и наяву. Были реальны, как никогда. Будоражили кровь, путали мысли, сводили с ума.
Для окружающих он в такие минуты пребывал в трансе, и это их пугало.
Леон чувствовал, что кончина не за горами. Но оставалась еще одна невыполненная клятва. Однако нарушить Сакский договор и начать войну за Лотширию не мог. Оставалось ждать. Фергюст скоро отойдет в мир теней, да и Ригвин тяжело болен. Во время неизбежно возникшей смуты можно будет возродить Лотширское маркграфство.
'Зря Филипп торопится. Ох, зря! Лишь погубит своих сторонников. Не захотел прислушаться к моим советам. Все считает врагом. Хотя, конечно, по мне лучше бы Лотширию наследовал Власт. Он и умней, и спокойней. Дружит с Альвеном и Оливией, да и Ratriz его признает...'
-- Ваша милость! Простите, Ваша милость! Вам не плохо?
-- Нет, нет, Люсьен. Просто задумался, продолжай.
Люсьен де Вилено, теперь уже совсем не тот безусый юноша, которого когда-то определил в его свиту Ягур. Бывалый воин, прошедший плечо к плечу многие битвы и носивший на теле шрамы, дослужился до чина тысячника и титула графа. Имел немалый доход и поместья. Мог бы жить в свое удовольствие, но предпочел остаться рядом с ним. По сути, он исполнял в последнее время обязанности защитника Межгорья Дактониии, хотя в основных вопросах неизменно советовался с Леоном.
-- Торинские тысячи неделю назад с границы ушли в Лотширию. Остались небольшие разъезды.
-- Об этом ты мне уже докладывал. Как думаешь? С чем это связано?
-- Сегодня верный человек с той стороны передал весточку, что Филипп силами горцев осадил Лот.
-- Были же сведения, что его схватил де Фовер?
-- Значит, умудрился сбежать! В это еще можно поверить. Но чтобы договориться с вождями горцев? Как убедил? Где взял столько золота?
-- Скорее всего, из тайников Гюстава. Но если подойдут войска с границы, и из Торинии, то им несдобровать. Неужели не понимает таких простых вещей?
-- Рядом с ним видели очень красивую женщину. По описанию... -- тут де Виляно, словно сомневаясь, умолк...
-- Салма де Гиньон... -- окончил за него Барель.
-- Ваша светлость, как Вы догадались? Или у Вас свои прознатчики?
Леон в ответ печально улыбнулся.
-- Люсьен, Люсьен... Есть вещи, которые я не могу доверить даже тебе... Не обижайся. Все началось в пещере. Когда мы уходили из Фракии. Помнишь? Шаровую молнию... В тот миг я невольно переступил грань... Это все, что могу сказать... В противном случае часть своего проклятья переложу на тебя. Не молчи! Вижу, хочешь что-то сказать, но сомневаешься.
-- Ваша светлость...
-- Ну же!
-- Вас хочет видеть юноша. Твердит об очень важных вестях из Фракии. Но раньше, я его что-то тут не видывал. Вы кого-то ждете?
-- Юноша? - сердце Леона тревожно сжалось. Напомнила о себе 'Книга судеб'. - Пусть его приведут.
-- При нем нашли кинжал и арбалет. Их оставить?
Ziriz молчал. Да и сам Барель опасности не чуял.
-- Оставьте.
Де Веляно ненадолго вышел. Вернулся вместе с юношей, лет шестнадцати. И вновь 'вспомнилось' будущее.
Стройный, легкий, с черными волосами и серыми глазами - он, безусловно, кого-то напоминал. Хорошо знакомого из тех давних времен, когда Леон еще умел забывать.
Их взгляды встретились: пылкий, полный юношеского огня, и усталый, повидавший много печали на своем веку.
В комнате повисла тревожная тишина. Люсьен, не скрывая удивления, поглядывал то на одного, то на другого. Что-то необычное было в этой немой сцене.
Наконец, Баррель произнес:
-- Подойдите поближе. Как Вас величать?
-- Леон,.. Ваша милость...
И вновь -- тишина, нарушаемая лишь взволнованным дыханием посетителя.
-- Какие же ты вести принес нам из Фракии, Леон? И зачем тебе старый арбалет?
Юноша выразительно взглянул в сторону Люсьена.
-- Граф де Веляно - мое доверенное лицо, можешь говорить все, что считаешь нужным. - Зачем-то объяснил Барель.
-- Ваша милость! Графиня Салма де Гиньон бежала с острова Скорби. Ее освободил Мартин Макрели.
-- Погоди, Леон. Откуда ты это знаешь? Ну-ка, рассказывай поподробнее.
-- Я боюсь, Ваша милость, что Вы мне не поверите. Поэтому прошу взглянуть на этот арбалет.
Барель вначале равнодушно, а потом со все большим интересом рассматривал старое оружие. В глазах промелькнула непонятная искра. Рука привычным движением проверила механическую часть. Воин никогда не забудет своего боевого друга.
-- Откуда он у тебя?
-- От матери,.. перед отъездом стащил,.. - смутившись, ответил юноша и покраснел.
-- Как зовут твою мать?
-- Лорис Юргис, Ваша светлость. Жена торинского купца Азиса Юргиса.
И вновь -- молчание. На этот раз еще более звонкое и долгое. Словно в ожидании приговора безжалостного судьи.
-- Зачем он тебе?
-- Это память о моем отце... Леоне Бареле... -- выдохнул, словно бросился вниз головой в пропасть, юноша. Сейчас решалась его судьба...
У Люсьена отвисла челюсть. Вот это новость похлеще бегства Салмы! Ведь стоит графу Леону Барелю признать сына!!! А ведь похож! Разрази меня гром! Несомненно, похож! Как отнесется к нему Далмира? Детей-то у них нет... Вот так дела!
-- Расскажи о матери... Рассказывай все...
Леон волнуясь и часто сбиваясь, стал сумбурно повествовать о матери и сестре. О смерти Азиса, о том, как угодил в сети интриг, сплетенных Макрели. Об острове Скорби и бегстве, о пути в Сак. Обо всем, что довелось испытать за последний месяц.
В доказательство того, что говорит правду, извлек из сумы торлитовый фаллос миледи, покраснев до корней волос.
Барель, равнодушно покрутив его в руках, положил на стол.
-- Ну что ж, Леон. Поживи пока во дворце. Отдохни немного. Поговорить мы с тобой еще успеем. Ступай!
