Рок. Короткий роман

Страшно хочется жить, никогда умирать не хотелось,
Я мечтаю узнать, наконец, что есть воля и смелость.
Страшно знать, что и где: где страшнее всего на планете,
Страшно жить на Земле, страшно думать о «некой комете».

Я боюсь не успеть, я боюсь опуститься ниже,
Я так страшно боюсь разозлить кого-нибудь свыше.
И всё дальше мой берег, от которого отплывал я,
Я боюсь повернуть не туда и лишиться штурвала.

Я боюсь представлять, что меня когда-то не станет,
Я прошу: «Отпусти!» И не держат, и не отпускают,
Я боюсь! Пожалей и сотри страх со всех поколений!
Я, как в детстве, хочу испугаться разбитых коленей.

Компания дружно зааплодировала. А Ушастик ляпнул:

— Была б Стасендра, так басуху бы сразу организовала, было б ваще афигенно.

Малыш стал мрачнее тучи.

Митюха начал было:

— Ребят, такой анекдотец вспомнил сейчас.

Но тут, на беду, высунулась Лялька:

— Малыш, очень классно! Только как-то грустно! А может, веселенькое что-то сбацаешь? Кстати, без Стаси звучало лучше. — И она выразительно уставилась на Ушастика.

— Дура! — вдруг заорал Малыш. — Что ты в этом понимаешь! Держи при себе свое поганое мнение!

Лялька решила выдержать характер. Она поднялась и гордо выплыла из комнаты. Пусть осознают свою неправоту. Деньги у нее были, только утром получила за мытье соседской квартиры. Поэтому она мстительно решила не скидываться дружкам на выпивон, а пойти по магазинам и обновить гардеробчик. Вот тогда Малыш по-другому посмотрит на нее! И другие — тоже. Тем более что вкуса у нее побольше, чем у их задрипаной Стаськи, у которой и юбки-то приличной нет, только джинсы драные.

По счастью, знаменитая Митюхина квартира находилась практически в центре Города. Погодка радовала, стоял на удивление сухой и теплый ноябрь, улицы были ярко освещены, и Лялька медленно двигалась по тротуару, разглядывая разноцветные витрины. Мысленно прикидывая на себя шмотки, украшавшие безликие манекены, она размечталась не на шутку. Но постепенно эйфория стала оставлять ее. Видимо, это было связано с выветриванием спиртного, принятого ею до побега. Вдруг бросились в глаза ценники на вещах, никак не соответствующие той сумме, которая присутствовала в ее кошельке. Внезапно Лялька ощутила себя маленькой, плохо одетой, небрежно причесанной и кое-как накрашенной. И ужасно- ужасно одинокой. «Состояние резкого недопития», — пришло в голову расхожее Митюхино выражение. «Нужно дозаправиться», — это была вторая мысль, уже из лексикона Малыша. Повинуясь внутренним командам, Лялька завернула к ларьку и приобрела немедленно баночку дешевого цветного газированного напитка, щедро сдобренного спиртом.

Отхлебывая, она продолжила свой поход вдоль светящихся витрин. По ходу она отметила, что в руках каждого второго встречного тоже покоилась баночка с дешевой спиртосодержащей газировкой. Видимо, многие в Городе так боролись с состоянием бедности и одиночества. Но легче не становилось. Наоборот, из глубин сознания всплыло ощущение вселенской несправедливости. Особенно когда замаячили витрины дорогих ресторанов. Лялька застыла как вкопанная около входа в шикарную гостиницу. Пара детских книжек в ее родном доме все же была. И одна из них — «Сказки Андерсена» — Ляльке вспомнилась сейчас. «Я словно девочка со спичками», — пронеслось в ее голове. А тем временем у гостиничного ресторана притормозило шикарное черное авто, прямо как в зарубежных фильмах, швейцар подбежал распахнуть дверцу, и из машины выпорхнула молодая девушка невероятной красоты. Она улыбалась, обнажая идеально ровные зубы, и поправляла огромные темные очки, в которых, конечно же, не было никакой необходимости вечерним ноябрем. Обтягивающее короткое платье, плащик нараспашку, ажурные чулки, белые перчатки, а на плечах — роскошная белая лиса.

Лялька стояла как зачарованная, глядя на молодую принцессу, обласканную судьбой, и слезы непроизвольно струились по ее щекам. «Никогда, никогда мне не быть такой! Никогда не будет у меня ничего такого! Ну почему?!» — стучало в ее голове.

В ту же секунду из дверей ресторана вышел одетый с иголочки немолодой господин и, протянув обе руки девушке, радостно приветствовал ее. Парочка двинулась к гостеприимно распахнутым дверям отеля, но тут Ляльку кольнуло некое смутное чувство, и она непроизвольно дернулась следом. «Не может быть. Не может этого быть!» — отрицал подозрения внутренний голос.

— Эй, ты куда? — отвлек ее грубый окрик. — Сюда тебе нельзя, проваливай!

Швейцар, растопырив руки, преграждал путь.

— Да пошел ты! — буркнула Лялька. Она непременно должна была увидеть лицо той девушки, хотя предположения казались слишком нелепыми. Та — уродка, а эта — красавица! Но аргумент разбивался вдребезги о камень интуиции, которая Ляльку редко подводила.

Обогнув здание сбоку, Лялька приникла к огромным витринным стеклам ресторанного зала. По логике вещей, для чего бы парочка ни встретилась, они обязательно в первую очередь заглянут в ресторан. «Такие на газетке жрать не станут», — злобно подумала Лялька. «Ну а если — все-таки — она? Тогда — что ж такое делается? Там — на газетке, а тут.»

Размышления были прерваны появлением парочки. Усевшись за столик, мужчина отдавал распоряжения официанту. Девушка же, когда на нее не смотрели, выглядела печальной и усталой, горькие складочки пролегли у ярко накрашенных губ. Она нервно провела изящной рукой по коротким волосам, и камни на пальцах разноцветно полыхнули.

Болтая со спутником, девушка преображалась — ее лицо делалось беззаботным, она весело смеялась, слушая собеседника. Лялька не знала, сколько прошло времени, но парочка уже выпила аперитив, а официант начал накрывать стол к ужину, когда наконец-то девушка сняла темные очки. Лялька оцепенела. Лялька видела Стасю. Ту самую, угловатую неряшливую басистку. Сестру Малыша. «Ну и шлюха! — Восхищение боролось в Ляльке со злобой и завистью. — Надо же, как устроилась!»

И она опрометью бросилась назад, в Митюхину квартиру, с единственным желанием — открыть глаза этим пьяным дуракам на ту, которую они так превозносят!

Сухе

Дверь открыл сам Малыш. Веселый и ласковый. За два часа Лялькиного отсутствия в его настроении произошли разительные перемены. Удивительный был характер у Малыша — состояние его менялось по нескольку раз на день. Увидев Ляльку, он привлек ее к себе и, как ни в чем не бывало, повел в гостиную, откуда раздавался чей-то густой басок и общий смех.

Новый гость — его Лялька не видала раньше — обернулся и, привстав, вежливо представился: «Ми!» И протянул Ляльке руку. Которую она и пожала со словами: «Очень приятно, я — Ляля».

— Отлично, значит — Ля! — провозгласил необычный незнакомец.

А потом добавил, указывая на огромную коробку с краником, стоявшую на столе: