раздуваются от ветра или как в струящейся воде, как будто в этой комнате течет невидимая река и играет кончиками его волос около лодыжек. Держу пари, что его волосы то не спутываются.
Море снаружи успокаивалось, шум удалялся, пока снова не наступила привычная для этого берега тишина.
- Простите. Я потерял контроль над собой, и это непростительно. Я знаю, как и все сидхе, что подобные ребяческие демонстрации силы бессмысленны.
- И ты хочешь, чтобы Богиня вернула тебе больше силы? - Спросил Рис.
Баринтус искал ответ, и на мгновение в его глазах снова показалась та же вспышка черноты, затем сглотнул и успокоился.
- Да. А ты бы не хотел? О, но я забыл, у тебя есть ситхен, ждущий тебя, возвращенный Богиней только вчера. - В его голосе теперь явно была слышна горечь, и океан шумел так, что казалось его размешивала чья-то нетерпеливая рука.
- Возможно, есть причина, что Богиня не вернула тебе больше твоих возможностей, - сказал Гален.
Все мы посмотрели на него. Он опирался на косяк двери, выглядя серьезно, но спокойно.
- Ты не знаешь, о чем говоришь, мальчик. Ты не помнишь, что я потерял.
- Не помню, но я знаю, что Богиня мудра, и она видит в наших сердцах и умах больше, чем мы. Если это - то, что ты делаешь только с небольшой частью твоей вернувшейся силы, то насколько высокомерным ты был бы со всей вернувшейся силой?
Баринтус шагнул к нему.
- Ты не имеешь права судить меня.
- Он - отец моих детей настолько же, насколько и Дойл, - сказала я. - Он - король моей королеве настолько же, насколько и Дойл.
- Он не был коронован волшебной страной и самими богами.
В дверь постучали. От чего я подскочила.
- Не теперь. - Сказал Дойл.
Но дверь открылась, и это был Шолто, Властелин Всего, Что Проходит Между, Король Слуа. Он вошел со своими распущенными волосами белокурым плащом, разметавшись поверх черной с серебром тунике и сапогам.
Он потратил впустую улыбку на меня, а я получила полное представление о его трехцветных глазах - жидкое золото вокруг зрачка, круг янтаря, а затем желтого, как осенние листья осины. Его улыбка исчезла, он повернулся к другим и сказал:
- Я слышал, как ты кричал, Морской Бог, и я был коронован волшебной страной и самими богами. Становиться ли это ссора и моей тоже?
Глава 26
- Я не боюсь тебя, Король слуа, - сказал Баринтус, и снова в его голосе был отголосок сердитого моря снаружи.
Улыбка Шолто полностью исчезла, оставляя его красивое высокомерное лицо, еще красивее, и совершенно недружелюбным.
- Будешь, - сказал он, и его голос был полон гнева. Золото в его глазах заискрилось, а сами глаза начали сиять.
Море снаружи снова стало биться в окна, тяжелее, рассерженнее. Вообще плохая идея драться на дуэли; это было опасно для всех нас здесь, рядом с морем. Даже подумать не могла, чтобы Баринтус, мог так вести себя. Он столетиями был голосом разума при Дворе Неблагих, а теперь... Видимо я пропустила момент, когда он изменился, или может быть без контроля Королевы Андаис, Королевы Воздуха и Тьмы, я увидела в конце концов его реального. И это была грустная мысль.
- Прекратите, - сказал Дойл, - вы оба.
Баринтус развернулся к Дойлу со словами:
- Ты - вот на кого я злюсь, Мрак. Если ты предпочитаешь бороться со мной сам, это будет прекрасно.
- Я думал, что ты злишься на меня, Баринтус, - сказал Гален. Это застало меня врасплох; я не думала, что он еще раз привлечет гнев большого мужчины.
Баринтус развернулся и посмотрел на Галена, который был все стоял в дверном проеме ванной. Море, все еще продолжало биться в окна за его спиной, да так сильно, что их трясло.
- Ты не предавал все, отказываясь от короны, но если и ты тоже хочешь бороться со мной, ты можешь поучаствовать.
Гален улыбнулся, и оторвался от дверного косяка.
- Если бы Богиня дала мне выбрать между троном и жизнью Холода, то я выбрал бы его жизнь, так же, как это сделал Дойл.
Мой живот напрягся от его слов. Тогда я поняла, что Гален мягко подначивал Баринтуса, и беспокойство ушло. Я внезапно почувствовала себя более спокойной, почти счастливой. Это была такая резкая перемена настроения, что поняла - это была не я. Я смотрела на Галена, идущего медленно к Баринтусу, протянув вперед руку, как будто предлагая обменяться рукопожатием. О, Богиня, он использовал свою магию на нас всех, и он был одним из немногих, кто мог это сделать, потому что большая часть его магии никак не проявлялась внешне. Он не пылал, не мерцал, не становился чересчур милым, но ты просто испытывал желание опять быть приятным.
Баринтус не угрожал Галену, двигался медленно, осторожно, улыбаясь протянул руку навстречу Галену.
- Тогда ты тоже дурак, - сказал Баринтус, но гнева в его голосе уже был меньше, и следующий удар океана в окна тоже был слабее. На сей раз даже стекла не задрожали.
- Мы все любим Мерри, - сказал Гален, по-прежнему осторожно двигаясь вперед, - разве не так?
Баринтус нахмурился, явно озадаченный.
- Конечно, я люблю Мередит.
- Тогда мы все на одной стороне, так?
Баринтус еще сильнее нахмурился, но наконец кивнул.
- Да. - Слово было сказано тихо, но четко.
Гален почти подошел, его рука, почти коснулась руки Баринтуса, и я знала что, если его очарование работало на довольном большом расстоянии, то прикосновение упокоило бы даже самую серьезную ситуацию. Не было бы никакой борьбы, если бы его рука однажды коснулась другой руки. Даже зная, что происходит, это не сводит на нет эффект очарования Галена, и сейчас меня коснулся его отголосок. Большая же часть этого очарования была направлена на Баринтуса. Гален желал, чтобы тот успокоился. Он хотел быть его другом.
Раздался крик, и кричали в доме. Крик был высоким, наполненным ужасом. Как и любая магия, гламор Галена рухнул от этого звука и скачка адреналина, когда все стражи схватились за оружие. У меня было оружие, но я не брала его с собой на пляж. В любом случае это не имело бы значения, потому что Дойл толкнул меня на пол с противоположной стороны кровати, и приказал Галену остаться со мной. Он, конечно же пошел туда, откуда прозвучал крик.
Гален встал на колени рядом со мной, готовый стрелять, хотя и никуда не целился, потому целиться было некуда.
Шолто открыл дверь, оставаясь с другой стороны косяка, чтобы не попасть под прицел. Он был стражем королевы, пока не стал королем собственного королевства, он знал о возможностях современного оружия, и сам хорошо стрелял. Баринтус прижался с другой стороны приоткрытой двери, забыв о ссоре,
