решился на какой-то шаг? Потому что с него уже достаточно? Чаша терпения переполнилась! Десять лет! Ему понадобилось десять лет для прозрения!..
Неожиданно он вспомнил своего двоюродного брата, убитого в 1933 году во время стычки между гитлеровской молодежной организацией и рабочей молодежью. Размозженный железной трубой затылок, перебитый хребет, труп, который тащили куда-то по улице…
Он стиснул автомат и замер в ожидании, не спуская глаз с закрытых дверей.
XVII
Андре попрощался с Перришоном. Оставалось не более пятнадцати минут. Ровно в одиннадцать была назначена встреча с Максом и Жаком — начало операции «Папирус». Для встречи выбрали бар «Луна» неподалеку от площади Гайяр.
Сейчас Андре волновался не из-за операции. Было немного обидно, что ему не разрешили принять в ней участив. Парни из группы Макса не должны были знать его, и тем более видеть. Но устоять перед таким искушением он не мог.
Он спустился на улицу Сент-Эрем, свернул за угол и, перейдя площадь Мазе, очутился перед магазином на улице де-Шеваль-Блан. Несколько минут пристально рассматривал витрину, краешком глаза следя за улицей.
Это давно вошло в привычку, стало частью характера. Наблюдал почти машинально, как переключают скорость в автомобиле. Никто вроде не остановился, когда он стал, значит, он не привел за собой шпиков после того, как вышел из страховой конторы. Никто не следил за ним, но для полной безопасности он еще раз огляделся. Ничего подозрительного. Он двинулся вдоль узорчатой ограды сквера Блез-Паскаль. И все-таки на сердце было неспокойно.
«Если бы Альбер узнал, мне бы не поздоровилось. И поделом. Но я ведь никогда не руководил такими операциями и еще ничего значительного не сделал для Сопротивления! Как здорово, что скоро мы ввяжемся в настоящую драку! Будем организовывать отряды маки! Маки!»
Андре попытался припомнить все, что знал о жизни партизан. В памяти всплыли отрывки какого-то давнего кинофильма. Название он забыл, помнил только, что действие происходит в Испании. Вооруженные саблями, ножами и мушкетами испанские крестьяне атаковали в дикой местности регулярные французские войска. Разгорелась битва, которая закончилась поражением французов.
Он задумался Маки… Перед глазами, словно живые, встали люди, множество людей с автоматами на груди. Тут же вернувшись к действительности, он горько усмехнулся.
«Никто не разрешает мне действовать так, как я нахожу нужным. Ты, — говорит Альбер, — моя правая рука и ближайший помощник. А кто же позволит отрубить правую руку?»
В глубине души он вовсю ругал Перришона, но в случае чего, не задумываясь, отдал бы за него жизнь.
Андре сразу же заметил машину с газогенераторной колонкой рядом с радиатором. Она затормозила на площади Гайяр. Рядом с электрическими часами с тремя циферблатами, висевшими над газетным киоском. Вверху на кабине была табличка с надписью: «Фирма Карден. Перевозка любых вещей».
Андре Ведрин улыбнулся: отличную фирму организовал Макс!
В четверть двенадцатого фирменная машина остановилась на улице Сент-Эспри перед магазином со спущенными жалюзи. «Канцелярские товары, бумага, перепечатка на машинке. Качество гарантируется». Этот магазин еще называли «Папирус».
Операция продумана до мельчайших подробностей. Все должно пройти как по маслу.
Макс, сидевший за рулем, вышел из кабины. Под мышкой он нес сверток. Следом за ним шагал Жак. Андре Ведрин тоже слез с машины, перешел на противоположную сторону и стал в подъезде, откуда он мог бы следить за улицей.
Магазин принадлежал известным коллаборационистам, брату и сестре. Брат был вице-президентом петеновского «Легиона» и входил в состав специальной комиссии при мэрии; а сестра, ревностная участница «благотворительных» дел епархии, агитировала за маршала-предателя и шпионила за семьями, в которых бывала. По ее доносам были арестованы несколько католиков.
Макс, в прошлом слесарь первой руки, отомкнул замок при помощи отмычки. В просторном помещении, соединенном с магазином винтовой лестницей, были сложены упакованные товары.
— А если встретим кого-нибудь на лестнице? — спросил Жак.
— Ну и что? — удивился Макс, поглаживая огромные черные усы. — Вряд ли кому придет в голову, что мы грабим магазин среди бела дня. В случае непредвиденной стычки прыгай в тарантас, и будьте здоровы!
— А как же тот товарищ?
— Вот привязался, сколько тебе раз повторять! Ты за него не беспокойся, он себя в обиду не даст.
За двадцать минут они успели погрузить на машину пятьдесят тюков бумаги, две пишущие машинки, ящик пузырьков с черными чернилами, множество коробок с лентами для машинописи и копировальную бумагу.
На улице люди равнодушно проходили мимо, не обращая на них ни малейшего внимания; надо было внимательно смотреть под ноги, того и гляди растянешься на мокром тротуаре. Выглянула женщина, снимавшая комнату на третьем этаже, но сразу же вернулась к своим делам. Даже это не страшно: все равно их не опознают. Сразу же после операции Макс подстрижет свои усы, а Жак сбреет бороду, которую и отрастил на этот случаи.
В спешке зацепив плечом груду ящиков, с шумом упавших, Макс неожиданно для себя увидел оружие. Три охотничьих ружья, совсем новеньких, в кожаных чехлах, хоть сейчас на продажу. Он оглядел их с видом знатока: одна была сент-этьеновская, вторая — «браунинг», третья — «беретта». Рядом Жак обнаружил три огромных коробка с патронами. Глаза его радостно заблестели.
— Ружья, дружок, и у нас и у них обладают одинаковой убойной силой, но пусть они будут у нас, чем у них. Укоротить чуточку стволы — и три горячих парня вооружены! Еще как!..
Жак посмотрел на него глазами сельского кюре, услышавшего богохульство перед причастием: калечить такие ружья!
— А что же делать? — засмеялся Макс. — Наполовину укоротишь стволы и свободно засеешь волчьей дробью пятьдесят квадратных метров. Иди положи их в мешок, а я вынесу еще несколько тюков с бумагой.
Через две минуты Жак уже сидел за рулем, а Макс вернулся еще раз в магазин Там он вытащил из своей канадской куртки записку и небольшой сверток и положил их на видном месте. Записка была на редкость лаконичной: «Молчание в ваших интересах. Участники Сопротивления». В свертке лежало два миниатюрных, покрашенных под дуб символических гробика, похожих на элегантные коробки для сигар
По-хозяйски старательно Макс запер двери и побежал, перепрыгивая через четыре ступеньки сразу. На тротуаре он столкнулся с каким-то прохожим, поскользнулся и упал. Бородатый железнодорожник, виновник происшедшего, попятился, не удержался и схватился за борт машины, чтобы и самому не упасть. Даже не подняв глаз, быстро зашагал прочь.
Ошеломленный Макс, сидя на тротуаре, удивленно глядел ему вслед.
— Не очень-то любезен этот дикарь! — громко проговорил он. — Взглянул хотя бы, жив я или отдал богу душу!
Андре Ведрин, наблюдавший за этой сценой, оказался тут же и, разыгрывая постороннего, спросил:
— Вы не ушиблись?
Несколько прохожих молча глазели на них. Пожилая женщина вызвалась помочь, но Макс успокоил ее:
— Пустяки, мадам, все обошлось. Будьте осторожны, проклятый гололед.
Помогая Максу подняться, Андре быстро прошептал ему:
— Сразу в машину не садись. Тебя не должны в ней видеть. Иди к площади Рену и подожди там.
— А Жак поймет, что надо делать?
— Поймет.
Уже на перекрестке, возле колбасного магазина, Андре увидел, как Макс свернул налево, на улицу
