– Герр лейтенант! – крикнул геолог немцу, нетерпеливо поджидавшему запарившихся матросов. – Я бы попросил вас организовать нам позицию для отступления. Сейчас, – пояснил он, – мы поднимемся на равнину за добычей. И если добыча решит поохотиться на нас, было бы лучше, чтобы ваш пулемет мог ее встретить огнем поверх наших голов, если мы, паче чаяния, поспешно ретируемся к ручью.
Немец неохотно кивнул.
– Мы займем позицию между этими камнями, – указал он на два удачно примостившихся на краю воды валуна. – Будем вас ждать. Не задерживайтесь.
Геолог поджал губы, но смолчал.
Матросам – Черникову и Скрипко – пришлось перевести суть короткого разговора. Если комендор был отличным стрелком и охотником, то его напарника Обручев выбрал именно за невежество в области языков.
– Александр Михайлович! – снова крикнул геолог, заметив, что зоолог по-прежнему отстает. – Ну что же вы?..
– Лес шумит, – с отрешенным видом промолвил Никольский, прибавляя шагу. Ему, по молодости лет, легче было перепрыгивать с камня на камень.
Геолог прислушался, не сбавляя ходу.
– Быстрей! – заорал он, переходя на бег и взмахами рук подгоняя товарищей. – Быстрей! Наверх!
В груди мучительно закололо. Шум все усиливался, накатывая волнами. Охотники карабкались вверх по осыпи, почти опускаясь на четвереньки. Камни, утоптанные тяжелой ящериной поступью, все же выскальзывали порой из-под ног. Обручеву уже казалось, что они успеют, что угроза миновала, когда из-за гребня осыпи, с ослепляюще ясного неба, бурлящей темной волной обрушилось на них стремительно мчащееся стадо динозавров.
Мгновение геологу казалось, что смерть пришла. Что его изуродованное тело упокоится в Земле Толля за многие миллионы лет до рождения.
Потом волна захлестнула их, и геолог осознал, что самый крупный из ящеров едва доходит ему до плеча.
Нельзя сказать, чтобы встреча со стадом оказалась безопасной или приятной. Твари мчались с поразительной быстротой, едва успевая отвернуть, когда на пути их вставали, словно рифы, застывшие в изумлении путешественники. Несколько раз чешуйчатые бока цепляли геолога за рукава, больно хлестали по ногам украшенные колючими гребнями хвосты, но ни один ящер не налетел на человека, не сбил с ног, не ударил сильной задней лапой под дых. Только пощелкивали попугаячьи клювы да слышался почти заглушенный топотом сотен ног жалобный пересвист. Резал горло острый, горький запах.
Обручев не смел шевельнуться, чтобы не попасть под ноги мчащимся тварям. Время растянулось, как это бывает в секунды наибольшей опасности: кажется, что прошли если не часы, то минуты, хотя последние ящеры миновали неожиданную преграду на пути к воде в тот же миг, как Черников вскинул винтовку к плечу.
Грянул выстрел. Отставший ящерик кувыркнулся через голову и замер, распялив голые лапы и стыдновато напоминая при этом ощипанную куру. Собратья его даже не обернулись на грохот. Стадо вломилось в ручей. Задние ряды скрылись в облаке брызг, в то время как вожаки уже взлетали длинными прыжками по скату на другом краю долины.
Снизу послышалась пулеметная очередь. Еще несколько динозавров упало. Остальные только прибавили ходу.
– Ф-фу!.. – Никольский утер пот со лба. – Чуть сердце не остановилось. Кажется, добычей мы обеспечены.
Обручев пересчитал окровавленные тушки.
– Федор, – обратился он к Скрипко, – помогите нашим гостям собрать добычу.
– Так, Владимир Афанасьич, я же по-ихнему… – развел руками матрос.
– Ничего страшного, – успокоительно промолвил ученый. – Вы, главное, присмотрите, чтобы они не начудили.
– Есть! – Чести Скрипко, само собой, не отдавал, но принял такой молодцеватый вид, что упущение это не замечалось.
Матрос запрыгал вниз по каменным ступеням.
– Ну, Александр Михайлович, последний рывок. – Геолог махнул рукой в направлении гребня. – Если нам никто больше не помешает. Ужасно хочется посмотреть – что же там, на равнине? Как заколдованный этот ручей, все от него отойти не можем – всякий раз мешает что-то…
Черников молча перезарядил винтовку.
Обручев сделал шаг и понял, что от пережитого потрясения подкашиваются колени. Стиснув зубы, он вскарабкался на бугристую глыбу игнимбрита, перепрыгнул на другую, пробежался по осыпающейся под ногами груде обломков… и взору его открылась равнина, поросшая редким прозрачным лесом. На равнине паслись динозавры.
Геологу уже приходило в голову, что гигантские ящеры, не нуждаясь в таком количестве пищи, как равных размеров млекопитающие, могли плотнее заселять ландшафты мезозойской эры.
Но он не представлял, насколько же их может оказаться много.
Владимир Обручев многое повидал в своей жизни. Он видел стада сайгаков в туркестанской степи и табуны оленей в ленской тундре. Он наблюдал птичьи базары на курильских берегах и взирал однажды, как плывут чередой в океане киты. Но никогда в прежней жизни не доводилось ему узреть большего сосредоточения разнообразной жизни, чем на равнинах Земли Толля. Быть может, саванны тропической Африки могли бы сравниться с ними, вытоптанные стадами антилоп, жирафов, носорогов и слонов, – но те саванны не лежали в камчатских широтах.
За годы путешествий геологу не приходилось видеть подобного ландшафта. Нет, подлежащие основы, пласты изверженных пород просматривались отчетливо для опытного взгляда, и не представляли интереса – разве что как подтверждения принципа актуализма. Но живой, зеленый полог Земли выглядел совершенно иначе, чем бессознательно предполагали пришельцы из Старого Света. То, что издалека казалось лесом, с трудом заслуживало этого имени. Деревья, похожие на высокие ивы с игольчато-тонкой плакучей листвой, росли редко, будто избегая общества друг друга. Кое-где между ними торчали и вовсе диковинные растения, более всего напоминавшие процветшие телеграфные столбы: покрытые кудрявой листвой, но напрочь лишенные веток, совершенно прямые. Зато на высоте, чуть большей человеческого роста, сплетались кроны невысоких деревьев или кустарника – трудно было подобрать определение. Такие же прозрачные, они казались намного темнее, и оттого редколесье виделось двуцветным, полосатым, точно хвосты-вымпелы гигантских ящеров. Третий ярус составляли папоротники и невысокие, по колено, кусты, заменявшие отсутствующую траву.
И сквозь прозрачный, просвеченный полуденным солнцем лес шествовали, покачиваясь на ходу, бесчисленные титаны.
Уже знакомые исследователям гигантские ящеры с полосатыми хвостами были самыми крупными в этой процессии, но лишь едва: ненамного уступали им другие, сложенные сходным образом, но передвигавшиеся на задних лапах и более подвижные. Двуногие великаны были окрашены менее ярко и держались не семейными группами, а стайками особей одного размера: Обручеву попались на глаза несмешивающиеся, точно вода и масло, стада одной породы существ, из которых одно уступало другому ростом вдвое.
Торжественно выступали тератавры, колыхая спинными рогами. Эти двигались поодиночке: им, должно быть, соображения не хватало держаться вместе с сородичами, решил геолог. Катя-катоблепа не произвела на него впечатления особенно умного существа.
Но если эти великаны были слонами и носорогами эпохи динозавров, то вокруг них сновали антилопы мезозоя. Стадо, едва не растоптавшее ученых на осыпи, было не единственным и даже не самым большим. Обручев в первые же минуты насчитал самое малое три разновидности мелких ящеров, отличавшихся не меньше, чем коза от коровы, и вовсе не был уверен, что при более внимательном рассмотрении разнообразие форм травоядных, кормившихся в прозрачном лесу, не увеличится.
И – Господи Всевышний – как же их было много!
Геолог попытался подсчитать хотя бы ящеров-гигантов и тут же сбился. Потом попробовал пересчитать хотя бы стада и сбился со счету снова. Сталкиваясь не с абстрактными числами, а с реальным, неторопливо
