неофициальных рынков организованными). Однако вне этой общей тенденции мы сомневаемся в усилиях прочертить более точные тенденции из года в год или установить отношения причины и следствия с правоприменительными полицейскими акциями. Мы думаем, что методы отраслевого исследования просто не позволяют надежные оценки изменения в такой степени детализации. Наша работа предполагает, что масштаб пиратства был определен, прежде всего, быстрыми изменениями в технологии и связанными с ним культурными практиками, от взлета компакт-дисков и VCD (видео компакт-диски) в 1990-ых, к взрывному росту DVD вначале 2000-ых, к более недавнему росту широкополосных подключений к интернету. Пиратский бизнес в сфере кино, например, был преобразован волной дешевых китайских проигрывателей DVD и устройств прожига, поступивших в продажу в 2003–2004,[12] что увеличило и поставку, и спрос на пиратские DVD.
Те проигрыватели DVD, в свою очередь, часто были в состоянии играть в MP3, MP4, и других цифровых форматах, создавая инфраструктуру для следующей волны цифрового сбыта. Принуждение, по нашему представлению, играло только незначительную роль по сравнению с этими большими структурными факторами.
Наши оговорки об измерении простираются на сравнительно здравую модель «уровней» пиратства от BSA, которая подкреплена очень точными требованиями организации изменений в уровнях пиратства от одного года к следующему. Исследования BSA полагаются на относительно небольшое и устойчивое (и поэтому предсказуемое) число упакованных прикладных программ, установленных на среднем компьютере, которое они называют «средней загрузкой программного обеспечения» или ASL. Средняя загрузка позволяет BSA оценивать общую установленную базу программного обеспечения в стране и сравнивать это число с легальными продажами. Различие между этими двумя показателями приписывается пиратству. У модели нет никакого аналога в музыке или кино, где размер библиотек пользователя подчинен огромному и растущему разнообразию. Однако, будучи крепкой в принципе, модель все еще очень зависит от сложного вклада, который не разделяет поставщик исследования BSA — IDC (International Data Corporation). Вне США и Европы относительно распространены противоречивые оценки размера розничных рынков, например, трудность в установлении, сколько компьютеров используется в различных странах. В случае России, например, где BSA уверенно называет 16 %-ое уменьшение в норме пиратства между 2005 и 2009 годами как свидетельство эффективности принудительного применения, мы оказались неспособны независимо воспроизвести такой вклад.
Поскольку основной аудиторией для исследования пиратства были USTR и американский Конгресс, большинство отраслевых исследований сосредоточено на установлении масштаба американских потерь, а не потерь других (неамериканских) фирм или ущерба другим национальным экономикам. Хотя почти все эти усилия осуществляются посредством использования глобальных сетей из филиалов отрасли, в независимо выпущенных исследованиях местного воздействия данные поднимают, но только иногда доводят до результата. За немногими исключениями местные группы правообладателей провели очень небольшое исследование вне этой структуры.
Однако за прошлые три — четыре года международные ассоциации начали предпринимать более существенные усилия по локализации пропаганды против пиратства, устанавливая данные потерь для отечественных экономик. В частности BSA работал над тем, чтобы представить понятие местных потерь, связанных с пиратством программного обеспечения инвариантно тому, что поставляется оно главным образом из США. К тому же, в странах, где появились отдельные местные совладельцы, правительственные и отраслевые группы начали развивать свои собственные исследовательские силы, утверждать больше контроля над доказательным основанием обсуждений принудительного применения права. Недавние исследования в России, Индии, Мексике и Китае отмечены в этой постановке и периодически их пути расходятся с историями[13] американской отрасли.
Часть полученной нами помощи от местной отрасли и правительственных источников, отражает растущее признание важности исследования в устанавливании терминов диалога о принуждении. Неизбежно, сила в торговых переговорах — отчасти содержание того, кто формирует доказательную базу, на которой построены претензии и встречные требования.
В настоящее время, эти местные усилия были, самое большее, перестрелками вокруг главного сюжета — быстро возрастающих глобальных потерь. И на протяжении большей части прошлого десятилетия, этот сюжет принадлежал BSA. До 2010 года потери, о которых сообщает BSA, были на порядок большими величинами, чем аналогичные показатели из любой другой отрасли авторского права, и они соответственно доминировали в обсуждениях воздействия пиратства на экономику. В 2003 году BSA заявил в своих претензиях о $29 миллиардах глобальных потерь.[14] К 2008, он требовал $53 миллиарда. Большая часть этого роста была приписана быстрому освоению компьютеров в развивающихся экономиках. Темпы освоения в России, например, составляли в среднем 50 % ежегодно в период между 2003 и 2008 годами, обеспечивая некоторые обстоятельства для заявлений, что российские потери от пиратства повысились с $1,1 миллиардов в 2003 до $4,2 миллиардов в 2008. Полные уровни пиратства, тем не менее, колебались приблизительно на 40 % с того момента, когда этот раунд исследований начался в 2003 — стабильно относимый BSA к смещению уменьшений в нарушении авторских прав на программное обеспечение в развитых странах.
Со своей стороны MPAA заявлял о $6,1 миллиардов потерь американских студий в 2005 году — последнем году, когда он отчитывался. Затем подоспел RIAA с заявлением о $5 миллиардах общих потерь компаний грамзаписи, манипулируя законами США. Отрасль развлекательного программного обеспечения заявила менее прямую претензию, а именно, что стоимость на улице пиратских игр в 2007 насчитывала $3 миллиарда (без учета интернет загрузок, при использовании розничных цен она могла бы приблизиться к уровню BSA).
Большие промышленно развитые страны со средним доходом почти всегда широко представлены в этих списках. Российские потери нарушения авторских прав на программное обеспечение в 2008 ($4,2 миллиарда) были превзойдены только Китаем ($6,6 миллиардов) и самими Соединенными Штатами ($9,1 миллиардов); бразильские потери тянут примерно на два с половиной миллиарда долларов ($1,64 миллиарда).[15] Соединенные Штаты также следовали впереди в потерях от пиратства фильмов в сумме приблизительно $1,2 миллиарда (согласно сообщению 2005 MPAA), сопровождаемые Мексикой с суммой $480 миллионах (места 3–6 заняли Соединенное Королевство, Франция, Россия и Испания). Появление стран высокого дохода в этом ранжировании потерь отражает, в общем, их намного более крупные внутренние рынки, в которых сравнительно низкие проценты пиратства могут все еще сгенерировать высокие потери в деньгах.
Все в большей степени прямые убытки оказываются только отправной точкой этого разговора. В недавних исследованиях также начали оценивать более широкое воздействие пиратства на национальные экономики, основываясь на потерях вторых и третьих фирм, зависящих от авторского права, начиная от музыкальных магазинов вплоть до служб безопасности при постановке фильма. Этот подход был объединен в серии исследований, проведенных Стивеном Сивеком в 2006–2007 от имени нескольких главных отраслевых ассоциаций. Используя официальные экономические мультипликаторы США (RIMS II) для различных отраслевых секторов, Сивек утверждал, что $5 миллиардов потерь индустрии звукозаписи США фактически представляли потерю $12,5 миллиардов в экономике США (Siwek 2007a). Прямые убытки $6 миллиардов в индустрии кино означали полную экономическую потерю $20,5 миллиардов (Siwek 2006). Общая потерянная продукция экономики США от пиратства в аргументации Сивека составляла приблизительно $58 миллиардов в 2007 (Siwek 2007b).[16]
Теперь в большинстве исследований также принято преобразовывать такие числа в потери рабочих мест. Эта практика велась BSA в 2007, когда он развивал формулу для преобразования будущего уменьшения нормы пиратства в ожидаемые числа роста рабочих мест, которые он вычислил для каждой страны в попытке продвинуть более сильные местные обязательства по принудительному применению. Используя свою собственную версию этого подхода, Сивек вычислял глобальные издержки Соединенных Штатов от пиратства приблизительно в 373 000 рабочих мест в одном только 2005 году. Использование метода Сивека для применения в Европейском союзе в 2010 году, финансируемое ICC исследование продемонстрировало совокупную потерю из-за пиратства между 611 000 и 1 217 000 рабочих мест в Европе за период между 2008 и2015 (Консультанты BASCAP/TERA 2010).
