— Так, товарищ старший сержант. Теперь составляем рапорт о вылете, — сказал он подходя к нам, и на ходу доставая лист бумаги.
Вздохнув, я встал и используя крыло как стол, согласуясь с капитаном быстро накидал черновик.
— Нормально. Теперь переписывай.
Написав рапорт и расписавшись отдал его капитану, который изучив, и как-то озадаченно кинув на меня взгляд, тоже расписался, что-то дописав, После чего убрал лист в папку, и направился к штабу.
«По-русски же писал, что это он так на меня посмотрел?» — озадаченно подумал я, гладя ему в спину.
— Кушайте товарищи летчики, — услышал я девичий мелодичный голосок.
— Что у нас сегодня, Любаш? — спросил я у знакомой официантки, которая носила нам обед в санчасть.
— Вареники.
— Вишневые?
— Нет, товарищ летчик. С творогом.
Вернувшийся без фотоаппарата особист, присоединился к нам. Быстро и торопливо пообедав, мы снова заняли свои места, и после приказа пошли на взлет.
— Ну ни хрена себе!!!
— Что? — спросил особист.
— Да как ей управлять теперь? Мы сколько взяли?
— Так механик же говорил…
— Да говорил что полную, а сколько это?
— По две двестипятьдесятых на внешних держателях, и шесть соток во внутреннем бомболюке.
— Тысяча шестьсот?!!!
— Да.
— Я то думаю что это мы так долго оторваться не могли!!
— Все нормально?
— Да в принципе норма. Но все равно маленько не по себе.
— Курс шестнадцать, — сказал особист, после того как мы поднялись на три тысячи метров отойдя от аэродрома на двадцать километров.
При подлете к мосту мы внимательно обшарили глазами небо.
Кроме «рамы» вдали, небо было чисто.
— Сперва бомбим, потом пикируем. Веди, — отреагировал я.
— Я сокол-17, вышли на цель нача… — забубнил в рацию Никифоров.
По данным, что мне давал штурман мы под заградительным огнем зениток, встали на боевой курс.
«— Блин, и свернуть нельзя!!!» — подумал я когда буквально в десяти метрах под нами вспух очередной разрыв снаряда.
— Сброс!!! — заорал Никифоров и я почти сразу почувствовал как пешка скакнула вверх, освобождаясь от груза.
— Ну что там? — спросил я нетерпеливо, уходя противозенитным маневром.
— Падают-падают. Пока еще пада… Есть!!!
— Ну???
— Да не видно не зги, пыль одна… Сейчас… Черт! Мост цел. В скопление войск попали рядом с берегом, горит там что-то.
— «Мессеры» заходят с солнца, — вдруг закричал Степанов.
Смело повернувшись в сторону солнца, я чуть прищурившись посмотрел на две пары немцев которые с высоты падали на нас.
«— Отлично подготовленная и исполненная атака. На пять баллов! Однако еще далековато, уйти мы не успеем, но вот спикировать это да. Успеем!» — успел подумать я, и дернув «пешку» в сторону, вошел в пологое пикирование.
— Парни, держитесь, пикирую на мост! — закричал я, положив палец на кнопку сброса бомб.
Надрывно загудели так хорошо мне знакомые по симулятору моторы, сообщая что «пешка» пикирует.
— Ааааа. Н-на, — выдохнул я выводя пешку из пике.
— Стрелок, что там? — спросил я у Степнова.
— На второй заход идут. Первый раз они промахнулись, слишком резко мы вниз ушли.
— Щас на пары разобьются, и снова атакуют. Штурман, что там с мостом?
— Две легли на мост рядом с берегом, метров на тридцать моста нет. Всю технику что на нем была снесло, да и другие пролеты покоробило. Две остальные упали на берег. Мост поврежден, и сильно. Но лучше бы в середину попасть было.
— Ну спасибо. Я вообще на этом аппарате второй раз лечу, а вы от меня что-то хо…
— Немцы атакуют, — прервал наш спор Степанов, его пулемет огрызался короткими очередями.
«Профессионально работает!» — успел подумать я.
— Сейчас посмотрим, что это за тяжелый истребитель!! — сказал я, и виражом увернувшись от первой, пошел в лоб второй паре.
— Я пустой! — устало выдохнул я, уворачиваясь от очередной атаки одного из «худых».
Это нелегкий бой научил их осторожности. Два неосторожных догорали в бурьяне, так что подошедшая очередная восьмерка «мессеров» согласуясь похоже по рации, не стала атаковать, а с интересом наблюдала наш бой с оставшимися двумя немцами.
— Я тоже все до железки! — откликнулся Никифоров.
— А у меня давно уже кончились, — ответил на немой вопрос Степанов.
— Что же они не атакуют? Все кружатся рядом, — спросил Никифоров, глядя на «мессеры».
— Что-то замышляют, — ответил я, тревожно крутя головой. Мы шли вдоль фронта, и в это время рядом пролетела пулеметная очередь, из-за чего мне пришлось дернуть штурвал в сторону поворачивая всю избитую «пешку» в сторону немецкого тыла.
— На свой аэродром гонят, поняли что мы пустые, — хрипло сказал Степанов.
— Похоже что так. Только я сомневаюсь что долетим. Левый мотор вот-вот заклинит, он уже дымит. Слушай, бортстрелок, а что у нас с рацией?
— В начале боя еще разнесло, так что связи нет, — откликнулся он.
— Понятно. Ж…па значит.
— На их аэродром я идти не хочу, — сказал Никифоров.
— Да, а я хочу? Смотри, как нас эскортируют. Целых восемь «мессеров». Думать надо, — хмуро ответил я.
— Да что тут думать, прыгать, — выдал предложение Никифоров.
— Да какое там. Со злости в воздухе расстреляют, — отмел я его предложение.
— Смотри-ка, справа к нам один подлетел, что-то руками показывает, — вдруг сказал стрелок.
Посмотрев на «худого» я увидел, что пилот с улыбкой показывает на нас, и на землю.
— Вот гад, еще и издевается! — возмутился особист.
Вспомнив так некстати фильм «Хроники пикирующего бомбардировщика» подивившись похожести сюжета, я сделал тоже самое, что и пилот в фильме. Показал на себя, на землю, потом фигу немцу. Ухмыльнувшись, тот ушел вверх.
Перед глазами продолжали стоять кадры из фильма, как летчики, которых привели на немецкий аэродром, бросили свою «пешку» на самолеты врага.
Но я не такой. Эти парни настоящие герои, да это так. Но я другой, и погибать не хочу. Я врага хочу бить, и жить, да жить, и сейчас судорожно искал выход из создавшейся ситуации.
Прибавив газу поврежденному движку, отчего он затрясся и задымил сильнее, я крикнул, как только он выбросил густой клуб дыма, и появились языки пламени:
— Парни есть идея. Держитесь крепче, мы падаааееем!
Летели мы на тысячах метрах, поэтому мне пришлось использовать все свое искусство, чтобы вывести
